Datasets:

parchiev

/

ingush-russian

like 0

Рикки-Тиккена бӀаргагора цун къега ши бӀарг.

Рикки-Тикки мог видеть, как мерцают его глаза.

«ХӀанз аз из буйя, — яхаш уйла йора Рикки-Тиккес, — чехка дӀаховргда из Нагайнана.

«Если я убью его сейчас, — соображал Рикки-Тикки, — об этом немедленно узнает Нагайна.

ПаргӀатача моттиге латар сона пайданна дац: Нага эшадича мег со.

Драться же в открытом месте мне очень невыгодно: Наг может меня одолеть.

Фу дергда аз?»

Что мне делать?»

Наг эгар аьттехьа а аьрдехьа а, цул тӀехьагӀ Рикки-Тиккена хезар ванна чу хий деттача йоккхача гиба чура цо хий молаш.

Наг раскачивался вправо и влево,а потом Рикки-Тикки услышал, как он пьёт воду из большого кувшина, который служил для наполнения ванны.

— Сов а дика да! — аьлар Нагас ше хий а менна хьогал йоайича.

— Чудесно! — сказал Наг, утолив жажду.

Карайт бе аьнна араваьлча Воккхача Сага бе гӀадж йоаллар.

— У Большого Человека была палка, когда он выбежал, чтобы убить Карайт.

ХӀанз а цунна бе йоаллаш хилча мег из гӀадж.

Быть может, эта палка при нём и сейчас.

Бакъда, Ӏурра кулгаш дила воагӀача хана из гӀадж йоацаш хургва… Нагайна… хьона дӀахозий?..

Но когда нынче утром он придёт сюда умываться, он будет, конечно, без палки… Нагайна, ты слышишь меня?..

Аз уккхаза, шийлача цунга хьежаш сабар дергда…

Я подожду его здесь в холодке до рассвета…

Цхьаккха юха йист хиланзар Нагийга, Рикки-Тиккена хайра Нагайна бахалга.

Нагу никто не ответил, и Рикки-Тикки понял,что Нагайна ушла.

Наг йоккхача гибах кӀийленна юххе гӀолла хьаьрча тхьайсар.

Наг обвился вокруг большого кувшина у самого пола и заснул.

Рикки-Тикки латтар тата доадаь, денна хӀама санна.

А Рикки-Тикки стоял тихо, как смерть.

Цхьа сахьат даьннача гӀолла шортта дӀатӀадоладелар Рикки-Тикки гибана.

Через час он начал подвигаться к кувшину — мускул за мускулом.

Рикки бӀарахьежар Наги шерача букъа, мичахь ехкача бакъахь я хьогӀ цунна цергаш, яхаш.

Рикки всматривался в широкую спину Нага и думал, куда бы вонзиться зубами.

«Нагахь санна юххьанца тоххашехь а аз цунна фоартах цергаш ца тохе, соца лата низ хургба цун, нагахь санна из юха летача — ой, Рикки!»

«Если я в первый же миг не перекушу ему шею, у него все ещё хватит силы бороться со мной, а если он будет бороться — о Рикки!»

БӀарахьажар из, Нага фоарт сома яр, — цунца нийслургдацар из.

Он поглядел, какая толстая шея у Нага, — нет, ему с такой шеей не справиться.

Нагахь санна цӀогагахьа цунна церг техача моастагӀа эгӀазвигар мо хӀама мара хилацар цунах.

А укусить где-нибудь поближе к хвосту — только раззадорить врага.

«Кертах йохка еза! — аьнна дийлар цо.

«Остаётся голова! — решил он.

— Корта боалл нийсса кӀаьдал лакхе.

— Голова над самым капюшоном.

Нагахь санна тӀакхийтта аз из лоаце фуннагӀ хиларах а дӀа хеца йиш яц из».

И уж если вцепиться в неё, так не выпускать ни за что».

Кхоссаделар из.

Он сделал прыжок.

БӀехала корта уллар кӀезига хьакъаьста: цунах цергаш а ехка, цун корта лаьттара хьалъэйбе могаргдоацаш, гибан хьаягӀаш йолча миӀингах букъ а теха гӀертар Рикки.

Голова змеи лежала чуть-чуть на отлёте; прокусив её зубами, Рикки-Тикки мог упереться спиной в выступ глиняного кувшина и не дать голове подняться с земли.

Из цо дарах чӀоагӀа новкъостал хилар цунна.

Таким образом он выигрывал только секунду, но этой секундой он отлично воспользовался.

Цул тӀехьагӀ, цӀийденна бӀаргаш а долаш, жӀале цицгӀолг еттача тайпара, цига лаьтта сапа-лоатторг, шоткаш, аьшка кадилгаш дӀаухийташ цун корта дӀай-хьай бетта доладелар Рикки. Цу чона ванна йистах бийттар цо из вӀалла а дӀа ца хецаш.

А потом его подхватило и брякнуло оземь, и стало мотать во все стороны, как крысу мотает собака, и вверх и вниз, и большими кругами, но глаза у него были красные, и он не отстал от змеи, когда она молотила им по полу, расшвыривая в разные стороны жестяные ковшики, мыльницы, щётки, и била его о края металлической ванны.

Мочхалаш чӀоагӀа вӀашкатеӀадора цо из беннилга шийна ховшехь а, хӀана аьлча мочхал хьа ца деллаш балийта гӀертар из.

Он сжимал челюсти всё крепче и крепче, потому что хоть и думал, что пришла его смерть, но решил встретить её, не разжимая зубов.

Из дар сий долча цун тайпан Ӏаьдалах динза даргдоацаш.

Этого требовала честь его рода.

Корта бӀогора ухар цун, Ӏеттаде безам а бар, цунна хетар ший мел йола маьже вӀашагӀъяьлча санна.

Голова у него кружилась, его тошнило, и он чувствовал себя так, будто весь был разбит на куски.

ЧӀоагӀа хьекхача бӀайхача михо Ӏодожадеш санна из Ӏодожадеш, мос а морцаш, ди тохаш санна чӀоагӀа, сийрда а а йолаш, тата иккхар Рикке букъа тӀехьашка.

Вдруг у него за спиной словно ударил гром, и горячий вихрь налетел на него и сбил его с ног, а красный огонь опалил ему шёрстку.

Из вар, еш йолча гӀаро сома ваьккха аькхе кхухьача топаца хьачуваьнна Воккха Саг. Цо теха топ кхийтар Наганна из кӀаьд кхоачалуча фоартан тӀа.

Это Большой Человек, разбуженный шумом, прибежал с охотничьим ружьём, выстрелил сразу из обоих стволов и попал Нагу в то место, где кончается его капюшон.

Рикки-Тикки уллар мочхал ца хьоадеш, бӀаргаш а вӀашкадахкаь, хӀана аьлча ше деннарг лоархӀар цо.

Рикки-Тикки лежал не разжимая зубов, и глаза у него были закрыты, так как он считал себя мёртвым.

Бакъда, бӀехала корта кхы хьовш бацар.

Но змеиная голова уже больше не двигалась.

Воккхача Саго Рикки лаьттара хьал а ийцаь аьлар.

Большой Человек поднял Рикки с земли и сказал:

Ер да из тхьовра хинна мангуст.

— Это тот же мангуст.

Да, тхьовра хиннар.

Тот самый.

ХӀанз укхо даьхар вай, Элис, доадечара кӀалхара.

На этот раз, Элис, он спас от смерти нас.

Чуяьлар Тедди нана баха кӀай бос а болаш, цунна бӀаргадайра Нагах юхедисаьр.

Тут вошла Теддина мать с очень белым лицом и увидела, что осталось от Нага.

Рикки-Тикки халла текхаш Тедди вижаь уллача Ӏочудахар, хӀаьта сахаларга а даьлар из ший дегӀ зувш, маьженаш меттахь йий-хьогӀ са, е сона иштта хеталу-хьогӀ, ер аьле оага а лийя, ший дегӀага хьожаш.

А Рикки-Тикки кое-как дотащился до Теддиной спальни и всю ночь только и делал, что встряхивался, как бы желая проверить, правда ли, что его тело разбито на сорок кусков, или это ему только так показалось в бою.

Ӏурра дувладелча санна дар из, цхьабакъда, ше даьча гӀулакха чӀоагӀа раьза-м дар из.

Когда пришло утро, он весь как бы закоченел, но был очень доволен своими подвигами.

«ХӀанз Нагайна дӀабаккха безаш да со, из хӀама — шийтта Нагаца латаьчул халагӀ а да…

«Теперь я должен прикончить Нагайну, а это труднее, чем справиться с дюжиной Нагов…

Цул совгӀ, цо дийца уж фуаш.

А тут еще эти яйца, о которых она говорила.

Сона ха а хац бӀехала кӀоригаш цу чура ара маца яргья… Даха Дарзеца дагадаргда-кх!

Я даже не знаю, когда из них вылупятся змееныши… Пойду и потолкую с Дарзи».

Ӏуйрина хӀама даарга а ца хьежаш Рикки-Тикки Дарзе бӀы боаллача кӀотарга кӀал дахар.

Не дожидаясь завтрака, Рикки-Тикки со всех ног бросился к терновому кусту.

Дарзи дагӀар бӀена чу ший низ ма кхоачча чӀоагӀа, сакъердаме толама илли доахаш.

Дарзи сидел в гнезде и что есть мочи распевал весёлую победную песню.

Беша мел долча хӀаманна ховра Наг дӀабаьннилга, хӀана аьлча беш цӀенъеча кхалаж тӀа дӀакхессадар из.

Весь сад уже знал о гибели Нага, потому что уборщик швырнул его тело на свалку.

— Яьй, Ӏовдала бедарий гурмат! — аьлар Рикки-Тикке эгӀаз а даха.

— Ах ты глупый пучок перьев! — сказал Рикки-Тикки сердито.

— Илли доаха ха я хӀанз?

— Разве теперь время для песен?

— Беннаб, беннаб, беннаб Наг! — яхаш доахар Дарзе илли.

— Умер, умер, умер Наг! — заливался Дарзи.

— Майрача Рикки-Тикке цергаш а ехкар, дӀа а баьккхар из.

— Смелый Рикки-Тикки впился в него зубами и не выпустил!

Воккхача Саго тата деш йола гӀадж йийра, цунца Наг шиъ баьккхар, шиъ баьккхар, шиъ баьккхар!

А Большой Человек принёс палку, которая делает бам, и перебил Нага надвое, надвое, надвое!

ХӀанз вӀалла а са кӀоригаш яа йиш яц Нага!

Никогда уже Нагу не пожирать моих деток!

— Из шедар бакъда, — аьлар Рикки-Тикке.

— Все это так, — сказал Рикки-Тикки.

— Нагайна мичаб?

— Но где же Нагайна?

Бокъонца шийна гонахьа а хьежар из.

— И он внимательно огляделся вокруг.

Дарзе ший илли доахар:

А Дарзи продолжал заливаться:

Нагайна хий Ӏоухача турба йисте а бена|ше болча хьабола аьнна кхайкар Нагийга,|цхьабакъда, нув хьекхача гӀажа тӀа а билла|кхалаж тӀа дӀакхессабар Наг.|

Нагайна пришла к водосточной трубе,|И кликнула Нага Нагайна к себе,|Но сторож взял Нага на палку|И выбросил Нага на свалку.|

ДӀахазийта, дӀахазийта хьай еза цӀи,|цӀе бӀаргаш дола, турпала Рикки-Тикки!..

Славься же, славься, великий|Красноглазый герой Рикки-Тикки!..

Дарзе юха а даьккхар толама доаккха илли.

И Дарзи снова повторил свою победную песню.

— Со хьалкхоачаре хьа бӀена чу мел йола кӀориг аракхоссарг яр-кх аз хьа! — аьнна цӀогӀа техар Рикки-Тикке.

— Достать бы мне до твоего гнезда, я бы вышвырнул оттуда всех птенцов! — закричал Рикки-Тикки.

— Ший ханнахьа хӀана кхетадац Ӏа хӀама.

— Или ты не знаешь, что всё в своё время?

Хьона атта да цу тӀера илли даха, са тӀом бе беза укх лохе!

Тебе хорошо распевать наверху, а мне здесь внизу воевать!

Цхьан минута мукъа сабарде илли ца доаккхаш.

Перестань же петь хоть на минуту.

— Мегаргда! Хьа духьа кийча да со саца, турпал, дика Рикки!

— Хорошо, я готов замолчать для тебя — для героя, для прекрасного Рикки!

Фу хьашт да хьона, бирсача Нагал котдаьннар?

Что угодно Победителю Свирепого Нага?

— ХӀанз кхозалагӀа хоатт аз хьога: мичаб Нагайна?

— В третий раз тебя спрашиваю: где Нагайна?

— Кхийна юххе нувхаш тӀа Нагех къахеташ белхаш улл… Турпала, кӀай цергаш йола Рикки…

— Над мусорной кучей она у конюшни, рыдает о Наге она… Велик белозубый Рикки!..

— Са кӀай цергаш йита йоллачахь!

— Оставь мои белые зубы в покое!

Хой хьона цо фуаш мичахь дӀалочкъадаьд?

Не знаешь ли ты, где она спрятала яйца?

— Пастай хаьс кхоачалучча картана кӀал, чубиззалца малх тӀахьежача… Дукха кӀираш дӀаихад уж цу лаьттагӀа дехкача гӀоне…

— У самого края, на дынной гряде, под забором, где солнце весь день до заката… Много недель миновало с тех пор, как зарыла она эти яйца…

— Из сога хьаала хьаькъал хиннадац-кх хьа!

— И ты даже не подумал сказать мне об этом!

Хаьс кхоачалуча карта кӀал ухк аланзарий Ӏа уж?

Так под забором, у самого края?

— Рикки-Тикки-м гӀоргдац уж фуаш даа!

— Рикки-Тикки не пойдет же глотать эти яйца!

— Даа-м гӀоргдац, хӀаьта а…

— Нет, не глотать, но…

Дарзи, цхьа кӀиг а хьай хьаькъал дале кхийна юхе дӀа а гӀойя хьай ткъам кагбелча санна лела, Нагайна хьайна тӀехьаударгболаш, кхетий хьо?

Дарзи, если у тебя осталась хоть капля ума, лети сейчас же к конюшне и сделай вид, что у тебя перебито крыло, и пусть Нагайна гонится за тобой до этого куста, понимаешь?

Со даха деза пастай хаьса тӀа, нагахь санна хӀанз доде цунна бӀаргагургда со.

Мне надо пробраться к дынной гряде, а если я пойду туда сейчас, она заметит.

Дарзе хьаькъал оалхазара дар санна дар.

Ум у Дарзи был птичий.

Цхьа уйла чухожжал мара корта бацар Дарзе, цунна ховра Нагайна кӀоригаш цар яраш санна фуашкара йоахилга, цудухьа хетаделар цунна уж доадар тоам бац, аьнна.

В его крошечной головке никогда не вмещалось больше одной мысли сразу, и, так как он знал, что дети Нагайны выводятся, как и его птенцы, из яиц, ему подумалось, что истреблять их не совсем благородно.

Дарзе сесаг хьаькъал долашагӀ яр.

Но его жена была умнее.

Цунна ховра хӀара кобри цхьацца фуъ, цхьацца кобр болга, цудухьа бӀенара ара а иккха Дарзи цу чу а дитаь яхар из: цо кӀоригаш йӀоах а йойла, Наг баларах доахаш дола илли а доахалда аьнна.

Она знала, что каждое яйцо кобры — это та же кобра, и потому она тотчас же вылетела вон из гнезда, а Дарзи оставила дома: пусть греет малюток и горланит свои песни о гибели Нага.

Дарзи дукхача хӀамашца моллагӀча кхыча маӀача сага тара дар.

Дарзи был во многом похож на всякого другого мужчину.

Дарзе сесаг ена ши гӀа мара гаьна йоацаш Ӏо а хайна Нагайнана юххе, цӀогӀа хьекха йолаелар:

Прилетев на мусорную кучу, она стала егозить в двух шагах от Нагайны и при этом громко кричала:

— Оффой, ткъам бийнаб са!

— Ой, у меня перебито крыло!

Укх коа дахача бераша кхера теха ткъам бийнаб са!

Мальчишка, живущий в доме, бросил в меня камнем и перебил мне крыло!

Кхы а чӀоагӀагӀ ткъамаш техар цо.

И она ещё отчаяннее захлопала крыльями.

Нагайнас кортилг а эйбаь шок техар:

Нагайна подняла голову и зашипела:

— Рикки-Тиккена со дохьаж тоха боаллилга дӀахайтар хьо дар?

— Это ты дала знать Рикки-Тикки, что я хочу ужалить его?

Во моттиг лахац Ӏа хьайна астагӀа лелха!

Плохое же ты выбрала место хромать!

Демийла гӀолла тӀа текхар из Дарзе сесага.

И она скользнула по пыльной земле к жене Дарзи.

— КӀаьнка кхера теха бийнаб ер! — яхаш, цӀогӀа детта яьлар Дарзе сесаг.

— Мальчишка перебил его камнем! — продолжала кричать жена Дарзи.

— Мегаргда, хьо енначул тӀехьагӀ, сона хетаргахьа, хьона дика хетаргда со цунца нийсбелча эйса яххача бесса.

— Ладно, когда ты помрешь, — может быть, тебе будет приятно узнать, что я разделаюсь с этим мальчишкой по-своему.

Тахан са хилча гӀоне са мар улл цу нувхий гувна тӀа, малх чубазалехьа цу цӀагӀа вагӀа кӀаьнк а улларгва сатийна.

Сегодня с самого рассвета мой муж лежит на этой мусорной куче, но ещё до заката мальчишка, живущий в доме, тоже будет лежать очень тихо…

Мича йода хьо?

Но куда же ты?

КӀалхара яла безам болаш мичай хьо?

Не думаешь ли ты убежать?

ФуннагӀ дича а ярг мичай хьо сона кӀалхара.

Всё равно от меня не уйдёшь!

Ӏовдал, хьабӀарахьажа сона.

Глупая, погляди на меня!

Дарзе сесага ховра цо яхар де мегаргдоацилга, хӀана аьлча, моллагӀа дале а оалхазар бӀехала бӀарахьажача хьокха кхийттача санна, дӀадаха йиш а йоацаш, кӀалдусилга.

Но жена Дарзи хорошо знала, что этого-то ей и не следует делать, потому что стоит только какой-нибудь птице глянуть змее в глаза, как на птицу с перепугу нападает столбняк и она не может шевельнуться.

Дарзе сесаг юстара едар миска цӀогӀа а детташ, къахетам боацаш ткъамаш а детташ.

Жена Дарзи рванулась прочь, жалобно попискивая и беспомощно хлопая крыльями.

Лаьтта дегӀара хьалкъаьста цӀаккха а ткъамашта яханзар из, Нагайна тӀехь-тӀехьагӀ чехк а луш тӀехьаудар цунна.

Над землёй она не вспорхнула ни разу, а Нагайна мчалась за ней всё быстрее.

Рикки-Тиккена хезар кхий долчахьара, беша гӀолла боагӀача новкъа уж боагӀаш, чехка дӀатӀадедар Рикки-Тикки картагахьа, пастай хаьса тӀа.

Рикки-Тикки услышал, что они бегут от конюшни по садовой дорожке, и кинулся к дынной гряде, к тому краю, что у самого забора.

Цигачара, кӀеззига тӀинденнача лаьтта кӀалхара, говза дӀалочкъадаь хинна ткъаь пхиъ фуъ корадир цунна, — зӀамигача котама дараш санна а долаш, фуа чкъора меттел морд боаллар царна тӀеханахьа.

Там в разопрелой земле, покрывающей дыни, он отыскал двадцать пять змеиных яиц, очень искусно припрятанных, — каждое такой величины, как яйцо бантамки, только вместо скорлупы они покрыты белёсой кожурой.