ЧЕЛОВѣКЪ СЪ ХАРАКТЕРОМЪ. РОМАНЪ ВЪ ДВУХЪ ЧАСТЯХЪ.



ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.



ГЛАВА I,



въ которой Петръ Андреевичъ догадывается, что у него нѣтъ характера.



Въ 184 году, въ концѣ іюня, Петръ Андреевичъ проснулся однажды очень рано.

Протянувшись на сафьяной кушеткѣ, онъ произнесъ междометіе, невошедшее ни въ одну грамматику, начиная съ россійской грамматики Михаила Васильевича Ломоносова до русской Николая Ивановича Греча включительно. Впрочемъ, по справедливости, издателей грамматикъ и не слѣдуетъ обвинять въ упущеніи, потому-что этого междометія невозможно изобразить никакимъ сочетаніемъ любыхъ изъ тридцати

четырехъ буквъ русской азбуки. Его можно бы однако причислить къ междометіямъ, выражающимъ неудовольствіе





====page 10====



досаду и даже боль: всѣ эти чувства еще яснѣе высказались въ гримасѣ, сопровождавшей междометіе.

— Что же это такое? сказалъ почти вслухъ Петръ Андреевичъ, разсуждая самъ съ собою. Когда же пройдетъ эта несносная боль? Со вчерашняго дня она еще больше

усилилась. Вчера я еще могъ кое-какъ ходить, а сегодня рѣшительно не въ состояніи встать съ постели.

— И очень нужно было мнѣ битыхъ три часа ѣздить по сквернымъ горамъ на чухонской лошаденкѣ!... Вѣрныхъ двадцать-пять верстъ проколесилъ, и все рысью. А зачѣмъ? Вотъ вопросъ! какъ говоритъ Гамлетъ, который самъ, вѣрно, не рѣшилъ бы такого вопроса.

— И что за дороги въ этомъ Парголовѣ! То вверхъ, то внизъ.... Всю душу растрясешь. И вздумалось еще Марьѣ Казимировнѣ скакать впередъ сломя голову! — Петръ Андреичъ, посмотрите какой удивительный видъ! Петръ Андреичъ, взгляните какое живописное озеро на горѣ! — Нужда мнѣ большая до этихъ озеръ и видовъ. Терпѣть не могу всѣхъ этихъ картинъ природы, пейзажей à Іа Клодъ Лоррень и болотъ à Іа Рюйсдаль! А тутъ еще восхищайся изъ учтивости, ахай отъ восторга, повторяй: magnifique! pittoresque! Вотъ тебѣ и pittoresque теперь, когда даже повернуться нельзя съ боку-на-бокъ, а кости ноютъ точно будто ихъ погладила инквизиція.

— И что я, собственно говоря, за наѣздникъ! Кавалерійской выправки во мнѣ вовсе нѣтъ, и я отроду не учился никакой берейторской хитрости. Хорошъ былъ видъ, когда я

скакалъ на этомъ тощемъ рыжемъ Россинантѣ! Конечно, мнѣ было хоть то утѣшеніемъ, что вся наша компанія ѣздитъ также плохо, какъ и я. Въ особенности красивъ былъ верхомъ Семенъ Сергѣичъ съ его короткими ножками и арбузоватымъ животомъ. Каждую минуту длинный носъ его исчезалъ въ растрепанной гривѣ лошади, а соломенная шляпа

съѣажала на затылокъ. Хороша была также и мисъ Сусъ подпрыгивавшая въ сѣдлѣ на четверть аршина всякую минуту и возившаяся безпрестанно, то съ своей зеленой воалью,

то съ хвостомъ своей амазонки. А еще Англичанка!



====page 11====



— Но неискусство другихъ въ верховой ѣздѣ не извиняетъ мего собственнаго неискусства, и все-таки я очень глупо сдѣлалъ, что согласился участвовать въ этой кавалькадѣ. Всего на все, сколько припомню, я ѣздилъ верхомъ только три раза въ моей жизни. И то въ первый разъ лошадь моя не хотѣла ни за что выѣхать изъ воротъ, когда мы отправились гулять, въ большой компаніи, — и я поневолѣ остался дома. Во второй разъ, мнѣ удалось проѣхать версты три по полямъ и кочкамъ. Я держался кое-какъ въ сѣдлѣ хоть съ невѣроятными усиліями; всѣ, разумѣется, опередили меня, и видя, что мнѣ не угоняться за ними, я предпочелъ, благоразумія ради, ѣхать шагомъ; но коварное животное и тутъ сыграло со мною самую злую шутку: чтобы ничѣмъ не стѣснять его, я опустилъ поводья и далъ ему совершенную свободу идти какъ вздумаетъ; сначала оно и пошло самымъ ровнымъ, меланхолическимъ шагомъ, который укачивалъ меня довольно пріятнымъ образомъ. Я задумался... вдругъ моей лошади пришла фантазія чего-то испугаться; она шарахнулась, дернула — и я полетѣлъ изъ сѣдла прямо въ глубокую яму, изъ которой копали глину. Хорошо еще, что на днѣ было на четверть аршина воды, размягчившей глину, и я врѣзался физіономіей въ жидкую и липкую грязь, не переломавъ костей и не вывихнувъ реберъ. Въ этой ямѣ пришлось мнѣ просидѣть часовъ шесть, покамѣстъ продолжался нашъ пикникъ, — и только поздно ночью вытащили меня изъ нея остальные члены нашего общества, возвращаясь назадъ съ прогулки....

— И послѣ этого я рѣшился въ третій разъ ввѣрить себя и жизнь свою капризному животному!.. Жизнь моя, на этотъ разъ, конечно, не пострадала и осталась въ цѣлости, но зато какая нестерпимая боль.... О! мочи нѣтъ, просто! такъ и ноетъ.

Петръ Андреевичъ снова сталъ призывать на себя всевозможные упреки. Вдругъ въ головѣ его блеснула утѣшительная, отрадная мысль....

— Я читалъ гдѣ-то, что въ подобныхъ случаяхъ самое дѣйствительное средство — ржавая мука! вскричалъ онъ



====page 12====



съ самой ясной улыбкой. Купить ее, только побольше, потому что надо чаще перемѣнять!..

И Петръ Андреевичъ, взволнованный пріятною мыслью о цѣлебномъ свойствѣ ржаной мукй, закричалъ громко и звучно:

— Степанъ!

Степанъ явился. Это былъ низенькій, сѣдоватый, коренастый лакей съ большой лысиной и недовольной физіономіею. Онъ посмотрѣлъ изъ подлобья на барина и просилъ голосомъ, напоминавшимъ нѣсколько шипѣнье старыхъ часовъ, передъ тѣмъ когда имъ надо бить:

— Что прикажете?

— Купи мнѣ полпуда простой ржаной мукй, сказалъ баринъ.

— Полпуда!.. муки! повторилъ съ разстановкой лакей, вглядываясь подозрительно въ Петра Андреевича. Да на что это вамъ такая пропасть муки? Хлѣба мы, кажись, дома не печемъ, покупаемъ готовый....

— Нечего тебѣ разсуждать! крикнулъ Петръ Андреевичъ съ замѣтной раздражительностью. Дѣлай что велят, а не умничай!

Лакей посмотрѣлъ съ такимъ видомъ, какъ-будто ему никогда не случалось слышать рѣзкихъ выраженій отъ своего барина. Петру Андреевичу самому показалось, будто онъ сказалъ что-то несовсѣмъ ловкое. Поэтому, онъ прибавилъ ужe гораздо тише, не глядя на Степана:

— Мука мнѣ нужна лечиться отъ верховой ѣзды. Говорятъ, что это самое лучшее средство.

 	— Говорятъ? кто говоритъ?.. спросилъ сердито Степанъ.

— Напечатано было! отвѣчалъ почти съ замѣшательствомъ баринъ.

— Напечатано! повторилъ Степанъ самымъ презрительнымъ и насмѣшливымъ тономъ. Мало-ли у васъ какой вздоръ печатаютъ, благо бумага молчитъ, да терпитъ. Опять вы по печатному лечиться задумали! Забыли что-ли, эти поганыя цыгарки съ канфорой, которыми вы третьяго года взду





====page 13====





мали было себя коптить, да чуть удушья не нажили. Надоѣло, что-ли, вашимъ докторамъ водой лечить — принялись теперь за хлѣбъ.

Говоря это, Степанъ одушевился гораздо болѣе барина, въ которомъ раздражительность утихала помѣрѣ того, какъ возрастала у его стараго дядьки; поэтому Петръ Андреевичъ сталъ уже почти защищаться и оправдываться, объясняя, какую пользу можетъ принести мука и какъ слѣдуетъ употреблять ее въ его болѣзни.

— Все пустяки! отвѣчалъ Степанъ: рѣшительно никакая тутъ мука не поможетъ; нужно просто вамъ сходить въ баню и вытереться виномъ съ солью. Это будетъ гораздо дѣйствительнѣе.

— Но отъ этого будетъ гораздо больнѣе, — замѣтилъ почти съ ужасомъ Петръ Андреевичъ.

— Ничего что больнѣе; за то посля легче будетъ! продолжалъ Степанъ съ стоическимъ хладнокровіемъ. Оно же вамъ и по дѣломъ. Очень нужно было верхомъ ѣздить. Что вы за кавалеріецъ такой! Могли бы просто сказать, что не умѣете ѣздить. Никакого характеру нѣту!

Петръ Андреевичъ слушалъ увѣщанія Степана, опустивъ голову. Онъ готовъ былъ покориться имъ какъ всегда, но вдругъ послѣдняя фраза старика заставила барина покраснѣть отъ досады и испортила весь эфектъ.

— Молчи, болванъ! закричалъ онъ такъ громко, что самъ удивился силѣ и звучности своего голоса. Твое дѣло исполнять, что прикажутъ. Мнѣ надоѣли твои разсужденія. Пошелъ и купи мукі.

Степанъ оставался нѣсколько секундъ въ положеніи человѣка, на котораго нашелъ столбнякъ. Повсему было видно, что выходка барина была для его дядьки непонятнымъ, рѣдкимъ, исключительнымъ происшествіемъ. Долго бы еще простоялъ онъ въ нерѣшимости, хлопая глазами, если бы Петръ Андреевичъ не повторилъ приказанія идти за мукою самымъ трагическимъ голосомъ.

Тогда въ глазахъ стараго дядьки, вмѣсто удивленія, выра



====page 14====



зилось сильное безпокойство. Онѣ подошелъ къ барину сказалъ голосомъ, полнымъ участія и опасенія.

— Вы бы прилегли, батюшка Петръ Андреевичъ. Вам и впрямъ видно нездоровится. А я вмѣсто муки-то лучше вамъ за докторомъ схожу.

Петръ Андреевичъ вышелъ совершенно изъ себя. Он вскочилъ съ кушетки, схватилъ за плечи Степана, повернулъ его лицомъ къ двери, и двинувъ довольно чувствительно впередъ, закричалъ:

— Если ты сію же минуту не уйдешь за мукой, я прогоню тебя и отправлю въ деревню свиней пасти.

Слова эти и поступокъ барина такъ ошеломили старика, что онъ машинально зашагалъ по комнатѣ, и опомнился только на улицѣ, столкнувшись съ бабою, продававшей чорные пряники, при чемъ значительно пострадали лобъ Степана и лотокъ бабы, послѣдній впрочемъ больше перваго. А Петръ Андреевичъ, оставшись одинъ, началъ было въ волненіи ходить по комнатѣ, забывъ о томъ, что у него болятъ ноги и что костюмъ его вовсе не такой, чтобы въ нем прогуливаться. Нѣсколько шаговъ, сдѣланныхъ имъ съ большимъ трудомъ и болью, убѣдили его, впрочемъ, весьма скоро въ невозможности продолжать прогулку, и онъ снова опустился на кушетку, разсуждая уже вовсе не о своей физической болѣзни, а о болѣзни нравственной.

И точно, Петръ Андреевичъ не могъ не сознаться въ глубинѣ души, что онъ болѣнъ, опасно и сильно болѣнъ духомъ и что безхитростный упрекъ Степана въ недостаткѣ харакетера растравилъ его свѣжія внутреннія раны, которыя болятъ сильнѣе наружныхъ, если ихъ коснется неосторожное слово.

— И вѣдь онъ правъ, точно правъ! вскричалъ больной въ совершенномъ отчаяніи, послѣ нѣсколькихъ минут молчаливой исповѣди передъ самимъ собою. У меня точно очень мало, почти что вовсе нѣтъ характера! Петру Андреевичу даже передъ самимъ-собой не хотѣлось признаться въ совершенномъ отсутствіи этого необходимаго ка



====page 15====



чества, свойственнаго каждому благовоспитанному человеку, какъ увѣряетъ риторика и антропологiя. Человѣкъ наединѣ, съ самимъ-собою, часто еще болшье самолюбивъ, чѣмъ передъ другими.

Самолюбіе Петра Андреевича, выражающееся на словахъ признанiемъ въ почти-безхарактерности, сильно пострадало однако, когда онъ сталъ перебирать въ умѣ своемъ всю прошедшую жизнь, чтобы отыскать въ ней хоть что-нибудь похожее на характеръ. Онъ припомнилъ себя еще ребенкомъ, слабымъ, хилымъ, болѣзненнымъ, котораго всѣ въ домѣ считали нежильцомъ на этомъ свѣтѣ, и поэтому не обращали на него особеннаго вниманiя. Къ тому же, отецъ его Андрей Никитичь Угоровъ, чрезвычайно и постоянно озабоченный какою-то важною и многотрудною должностью, не имѣлъ времени слѣдить за развитiемъ умственныхъ и нравственныхъ способностей своихъ дѣтей. На матери Петра Андреевича лежала также весьма хлопотливая обязанность: поддерживать связи и знакомства, выѣзжать въ свѣтъ и давать у себя вечера, на которыхъ мужъ ея, обремененный занятіями, являлся только впродолженіе нѣсколькихъ минутъ. Поэтому неудивительно, если и Капитолина Сергѣевна Угорова мало занималась воспитаніемъ дѣтей, поручивъ ихъ бдительному надзору швабскаго Нѣмца, Гершера, человѣка близорукаго, долгоносаго, очень строгаго и никогда неулыбавшагося. Кромѣ Нѣмца наставника, въ домѣ Угоровыхъ была еще Француженка, воспитательница старшей сестры Петра Андреевича. Въ то время еще не было въ модѣ выписывать Англичанокъ изъ Шотландіи и Валлиса. Дѣвица Угорова была старше всѣхъ своихъ братьевъ, которыхъ съ

Петромъ Андреевичемъ было четверо. Она родилась въ первый годъ счастливаго супружества Угоровыхъ. За этимъ рожденіемъ слѣдовалъ антрактъ въ десять лѣтъ; послѣ чего явился на свѣтъ Никита Андреевичъ, за нимъ Николай Андреевичъ, потомъ Петръ Андреевичъ и, наконецъ, Константинъ Андреевичъ. Эти залоги супружеской любви слѣдовали другъ за другомъ въ довольно краткомъ промежуткѣ



====page 16====



времени, неимѣвшемъ однако же въ себѣ ничего феноменальнаго.

Первые годы дѣтства Петра Андреевича тѣсно связывались въ памяти его съ годами ученія. По причинѣ слабости здоровья и болѣзненнаго расположенія, онъ приступилъ довольно поздно, — на восьмомъ году, — къ этому занятію. Онъ живо помнилъ все горе, которое соединялось для ребенка съ этимъ несноснымъ, невыносимымъ ученьемъ, невмѣщавшимся въ его слабую голову; и чувствовалъ и понималъ ребенокъ, что надо учиться, что стыдно быть дуракомъ, но самый процессъ ученія возбуждалъ въ немъ такія болѣзненныя ощущенія, такъ страшно мучилъ его, что бѣдный ребенокъ плакалъ горькими слезами досады и отчаянія при видѣ всей этой бездны премудрости, которая была для него такъ недоступна. Бывали минуты, когда ему казалось, что есть же какое-нибудь средство узнать то, что знаютъ другіе, но что средство это вовсе непохоже на то, которымъ руководствовался герръ Гершеръ при своемъ преподаваніи. Однажды ребенокъ рѣшился даже сказать, что нельзя ли ему, прежде чѣмъ учить наизусть нѣмецкія басни — понять смыслъ ихъ, но Нѣмецъ-преподаватель вскричалъ съ такимъ удивленіемъ, что Петръ Андреевичъ испугался, и очень радъ былъ, когда ему, въ наказаніе, велѣно было выучить только двѣ басни вмѣсто одной.

Мало помнившій и мало понимавшій ребенокъ, которому постоянно ставили въ примѣръ его братьевъ, который на каждомъ шагу слышалъ отъ своего наставника стереотипную фразу: wie kann man sо dumm sein! наконецъ и самъ убѣдился, что онъ дѣйствительно глупѣе своихъ братьевъ. Кромѣ слабости умственныхъ способностей, его ставила въ зависимость отъ братьевъ и физическая слабость, дававшая имъ явное превосходство во всѣхъ случаяхъ. Даже Константинъ, который былъ моложе Петра годомъ, не пропускалъ случая подтрунить надъ фалей, какъ его обыкновенно называли посемейному, безъ церемоніи. Нечего и говорить, что старшіе братья при всякой возможности обижали безотвѣтнаго фалю, конечно вовсе не отъ злаго 



====page 17====



сердца, но по врожденной и свойственной дѣтямъ переимчивости.

Петру Угорову пошелъ девятый годъ, когда сестра его вышла замужъ, съ какой-то большой исторіей. Андрей Никитичъ и Капитолина Сергѣевна были почему-то недовольны этой свадьбой, сердились другъ на друга, разумѣется не при гостяхъ, но только при своемъ семействѣ, обвиняли въ дурномъ выборѣ свою дочь, а болѣе всего ея гувернантку. Капитолина Сергѣевна даже жаловалась разъ одной закадычной пріятельницѣ на свою судьбу, на опрометчивость молодыхъ дѣвушекъ, на пагубное вліяніе французскихъ романовъ, на непростительное потворство гувернантокъ, и заключила тѣмъ, что предоставляетъ дочь свою участи, ею самою выбранной, хотя бы и имѣла полное прав не дать своего согласія на бракъ шестнадцатилѣтней дѣвушки. Петръ Андреевичъ, бывшій при этомъ разговорѣ не очень хорошо знавшій, что сестра старше его двѣнадцатью годами, заключилъ, что только въ арифметикѣ восемь и двѣнадцать составляютъ двадцать, а если сложить восемь и двѣнадцать лѣтъ, то изъ нихъ выдетъ всего шестнадцать.

Вскорѣ послѣ выхода въ замужство дѣвицы Катерины Угороиой, неполучившей никакого приданаго, въ семействѣ Андрея Никитича случилось еще несчастіе: старшій сынъ его Никита, десяти лѣтъ, умеръ отъ простуды, обратившейся въ жабу. Родителя были очень огорчены этимъ происшествіемъ и обвиняли въ несчастій Нѣмца-наставника, выпустившаго Никиту Андреевича гулять въ дурную погоду въ легкой курточкѣ и безъ платка на шеѣ. Неизвѣстно, на сколько виноватъ былъ Нѣмецъ въ этомъ событія, только слѣдствіемъ смерти ребенка было то, что наставнику дали отставку, а троихъ мальчиковъ отдали въ пансіонъ къ одному Французу, гдѣ надзоръ за дѣтьми, по увѣренію Капитолины Сергѣевны, былъ чисто материнскій, и гдѣ мальчики изъ соревнованія учатся гораздо лучше, чѣмъ дома.

Въ пансіонѣ положеніе Петра Андреевича сдѣлалось еще незавиднѣе. Константинъ Андреевичъ, въ первый же день вступленія въ среду новыхъ товарищей, сообщилъ имъ,



====page 18====



что брата его еще дома прозвали фалей, и прозваніе это утвердилось торжественно за бѣднымъ мальчикомъ, продолжившимъ попрежнеиу корпѣть и мучиться надъ тѣмъ, что другимъ давалось легко и свободно. Казалось даже, что способности ребенка сдѣлались еще тупѣе среди усиленныхъ и разнообразныхъ занятій. Едва успѣвалъ онъ привыкать къ хитростямъ умноженія, смутно понимать сущность и цѣль дѣленія, какъ вдругъ по звонку — декорація перемѣнялась, какъ въ піесѣ, безъ единства дѣйствій, и на сцену выходили горы и рѣки географіи съ ихъ странными и сбивчивыми названіями, и только-что онъ начиналъ знакомиться съ этими дикозвучащими именами, какъ вдругъ являлся учитель чистописанія, толковавшій съ сознаніемъ собственнаго достоинства о равномѣрномъ отолщеніи, пропорціональномъ удлинненій буквъ надъ и подъ строкой. Потомъ въ ту самую минуту, какъ рука ребенка привыкала выводить буквы по всѣмъ правиламъ строгаго и глубокомысленнаго соображенія, новый звонокъ заставлялъ опускать руку и поднимать ногу въ батманахъ и шассе танцовальнаго учителя. Товарищей Петра Угорова, повидимому, нисколько не стѣсняла эта калейдоскопная система образованія, и онъ одинъ съ грустью, но по необходимости долженъ былъ придти къ тому заключенію, что только для его слабаго понятія недоступна и отяготительна эта испытанная и привилегированная метода просвѣщенія. Въ головѣ мальчика никакъ не могли улечься въ должномъ порядкѣ всѣ эти разнородныя понятія и познанія, которыя, сталкиваясь между-собою, превращались въ совершенную кашу; немудрено, что вслѣдствіе непонятливости и безпамятности ребенка, его постоянно наказывали, для примѣра другимъ, и что отъ этого ребенокъ сдѣлался совершенно равнодущенъ и къ наказаніямъ и къ пріобрѣтенію познаній...

Но еще болѣе часовъ ученіи боялся Петръ Андреевичъ часовъ отдохновенія и дѣтскихъ игръ. Въ это время онъ подвергался отъ своихъ товарищей такимъ гоненіямъ, которыя трудно было вынести даже твердому и рѣшительному характеру, а не ребенку, нелюбившему даже обыкновенной



====page 19====



рѣзвости, свойственной всемъ дѣтям. Пансiонское начальство защищало конечно, по-мѣрѣ возможности, бѣдняка отъ нападокъ его товарищей, но, не говоря уже о томъ, что оно не могло предугадать и преслѣдовать слишкомъ часто повторяющихся шалостей, самое наказанiе провинившихся обращалось во вредъ Угорова. Его стали называть фисскаломъ и мучить еще болѣе. Кончилось тѣмъ, что гонимый ребенокъ почти совсѣмъ одурѣлъ. Андрей Никитичъ не могъ наконецъ не замѣтить этого, и вздумалъ пособить горю тѣмъ, что взялъ сына изъ пансiона, и отдалъ его въ одно изъ казенныхъ заведенiй, отличавшихся строгимъ надзоромъ за дѣтьми. Нельзя сказать, чтобы Андрей Никитичъ ожидалъ относительныхъ послѣдствiй отъ этого перевода, считая сына своего совершенымъ идiотомъ; онъ перемѣстилъ мальчика болѣе всего для очистки совѣсти, не придумавъ ничего лучшего.

И вдругъ въ новомъ мѣстѣ мальчикъ сталъ неожиданно развиваться, учиться довольно порядочно, выказывать такія способности, которыхъ въ немъ и не подозрѣвали. Здѣсь не было братьевъ, которые разсказывали товарищамъ сцены его дѣтства, объясняли всѣ его недостатки и слабыя стороны, не было поэтому и такихъ товарищей, которые поставляли все свое удовольствіе въ томъ, чтобы мучить мальчика, невиноватаго въ томъ, что онъ слабѣе другихъ силами и способностями. Заведеніе это было весьма скромно; воспитанники гордилась его названіемъ и тѣмъ, что принадлежали къ нему; они сами старались, но возможности, чтобы въ семьѣ ихъ не было урода, потому-что изъ семьи выходили люди, получавшіе самую громкую извѣстность на всѣхъ поприщахъ жизни. Принятый благосклонно начальниками и снисходительно товарищами, Петръ Угоровъ сдѣлался въ короткое время далеко непослѣднимъ ученикомъ, и это всего болѣе удивило и обрадовало его самого. Успѣхи его были, правда, неблистательны; онъ не отличался быстрымъ соображенiемъ и находчивостью; память его была довольно туга и невоспрiимчива, но то, что онъ однажды заучивалъ и понималъ - никогда не выходи



====page 20====



ло изъ головы его. Вліяніе первыхъ лѣтъ дѣтства осталось только въ его характерѣ, черезъ-чуръ уже скромномъ, слабомъ, безотвѣтномъ, нерѣшительномъ. Молодой Угоровъ слишкомъ скоро поддавался всякому постороннему вліянію, слушался каждаго совѣта, исполнялъ всякое требованіе товарищей, какъ бы оно ни было несправедливо, непріятно для него, и хотя бы онъ имѣлъ всѣ причины и способы не исполнить его. Онъ не говорилъ никому отроду: «я хочу»! и только въ рѣдкихъ и экстренныхъ случаяхъ позволялъ себѣ выразиться, что «только: ему хотѣлось бы», а если хотѣніе его исполнялось, онъ бывалъ гораздо болѣе удивленъ, чѣмъ обрадованъ исполненіемъ своихъ желаній.

Изъ заведенія, гдѣ воспитывался Угоровъ, по домамъ распускали только четыре раза въ годъ. Встрѣча съ братьями напоминала ему объ огорченіяхъ его дѣтства, которыя вовсе не такъ скоро изглаживаются изъ памяти, какъ это обыкновенно предполагаютъ. Всѣ въ домѣ смотрѣли на Петра Угорова, какъ на прежняго глупаго, загнаннаго ребенка, обращались съ нимъ съ какимъ-то обиднымъ снисхожденіемъ, не видѣли или не хотѣли видѣть его успѣховъ и выказывали такое удивленіе при каждомъ здравомъ сужденіи мальчика, что онъ вскорѣ вовсе пересталъ выказывать пріобрѣтенныя имъ познанія. Впрочемъ за развитіемъ ихъ некому было и слѣдить. Андрей Никитичъ былъ попрежнему занятъ постоянно исполненіемъ своихъ многотрудныхъ обязанностей, Капитолина Сергѣевна озабочена выѣздами, визитами и пріемомъ гостей. Поэтому мальчикъ чуть не съ удовольствіемъ возвращался въ свое заведеніе изъ подъ отеческаго крова, и съ непритворной радости принимался за свои классныя занятія, учась усердно, не столько изъ любви къ наукѣ, сколько изъ благодарности къ учителямъ, цѣнившимъ его успѣхи и

награждавшимъ за нихъ.

Черезъ нѣсколько лѣтъ такой жизни, Петромъ Андреевичемъ овладѣло сильное безпокойство. Онъ долженъ былъ въ самомъ скоромъ времени окончить курсъ и выдти изъ заведенія на свѣтское поприще уже совершеннымъ человѣкомъ. Молодаго Угорова пугала эта мысль, и какъ-то все не вѣри



====page 21====



лось ему, что онъ въ это время сдѣлался юношей, что ему былъ уже восемнадцатый годъ...

Въ самый годъ выхода Петра Андреевича изъ заведенія новое несчастіе постигло семейство Угорова: почти въ одно и то же время умеръ старшій братъ его, Николай, отъ грудной болѣзни, и мать, Капитолина Сергѣевна, отъ нервическаго удара, постигшаго ее, по словамъ Андрея Никитича, вслѣдствіе сильной грусти по умершемъ сынѣ, подававшем 

самыя блистательныя надежды.

Еще годъ жизни и еще несчастіе. Младшій братъ Петра Андреевича, также выпущенный уже въ это время и гдѣ-то служившій, сдѣлалъ какую-то непростительную шалость и проигралъ большую сумму. Отецъ, не разъ уже платившій за него долги и избавлявшій, по своимъ связямъ, отъ разнаго рода непріятностей, на этотъ разъ не могъ выгородить сына изъ довольно неблаговидной исторіи, и въ справедливомъ гнѣвѣ на него запретилъ ему казаться къ себѣ на глаза.

Такимъ-образомъ въ то время, какъ Петръ Андреевичъ началъ вести самостоятельную жизнь, изъ прежняго многочисленнаго семейства его остались только онъ съ отцомъ и съ теткой Анной Никитичной, женщиной глуховатой и подслѣповатой, но носившей бѣлокурые локоны, имѣвшей привычку восхищаться всякими пустяками, вздыхать какъ паровозъ, безо всякой причины, и закатывать глаза подъ лобъ такъ, что за нее становилось страшно. Несмотря на эти маленькіе недостатки, Анна Никитична была весьма полезна обоимъ Угоровымъ — отцу и сыну, завѣдуя всѣмъ хозяйствомъ перваго и ухаживая за вторымъ со всею заботливостью матери. Это было тѣмъ болѣе кстати, что сынъ и не умѣлъ заботиться о себѣ, а отецъ, вѣроятно, отъ тоски по женѣ, пересталъ вовсе заниматься своимъ домомъ, и проводилъ цѣлые дни въ англійскомъ клубѣ, если не былъ занятъ по службѣ.

Въ свѣтѣ Петръ Андреевичъ продолжалъ играть почти такую же роль, какъ и въ заведеніи, гдѣ кончилъ курсъ. Между знакомыми онъ слылъ человѣкомъ очень милымъ, услужливымъ, добрымъ, скромнымъ и внимательнымъ.



====page 22====



Угорова принимали вездѣ даже съ удовольствiемъ: онъ никому не мѣшалъ, никого не заслонялъ собою, не вмѣшивался ни въ какіе споры, соглашался со всѣмъ и со всѣми, и исполнял малѣйшiя прихоти и порученія прекраснаго пола, за что въ-особенности благоволилъ къ нему этотъ полъ, неумолимый въ своихъ прихотяхъ и порученіяхъ. Непрекрасный полъ встрѣчалъ молодаго человѣка также весьма дружелюбно, зная, что онъ не обидится никакою насмѣшкою, и что у него во всякое время можно занять деньги.

А у Петра Андреевича было что занять. Когда послѣ смерти отца, случившейся также въ скоромъ времени, Угоровъ остался единственнымъ и полнымъ обладателемъ всего благопріобрѣтеннаго, онъ удивился огромности суммы наслѣдства. Нето, чтобы оно дѣйствительно было огромно; его порядочно поуменьшила Капитолина Сергѣевна своими

выѣздами и пріемами, и Андрей Никитичъ своими обѣдами, бывшими отчасти причиною его несовсѣмъ своевременной кончины; но молодой Угоровъ, привыкшій жить весьма

скромно и довольствовавшійся всегда немногимъ, получилъ вдругъ столько, что могъ считать себя обезпеченнымъ на всю жизнь. Друзья попробовали было, по этому случаю, втянуть его въ обѣды, попойки, угощенья, праздники, но скромная натура Угорова дотого противилась этому роду жизни, что, несмотря на всю свою готовность угождать другимъ, онъ отказался на отрѣзъ отъ подобныхъ удовольствій, стоившихъ ему даже, при первыхъ попыткахъ, довольно важной болѣзни. Въ карты его также не могли принудить играть никакими средствами.

Разныя коммерческія афферы, акціи и спекуляціи еще менѣе привлекали Угорова. Онъ былъ также совершенно чуждъ изящныхъ искусствъ всякаго рода, какъ-то музыки и

танцевъ, и потому особы, служившія этимъ искусствамъ, также не могли побудить его къ усиленнымъ приношеніямъ на алтарь музъ и другихъ болѣе или менѣе скромныхъ мифологическихъ богинь. Оставалось, слѣдовательно, ему тратиться только на сюрпризы и угожденія дамамъ, на заимообразныя ссуды знакомымъ ему лицамъ и благотворительность



====page 23====



незнакомым. Но все это, при ограниченномъ кругѣ знакомствъ Угорова, не могло разорить его, особенно въ короткое время его жизни въ свѣтѣ.

Получивъ обеспеченное состояніе, онъ оставилъ службу. Ему казалось, что имѣя въ одно и тоже время состояніе и мѣсто онъ обижаетъ этимъ самымъ дамъ, неимѣющихъ ни того, ни другаго. Поэтому, выйдя въ отставку и поруча управленiе всѣмъ домомъ тетушкѣ Аннѣ Никитичнѣ, Угоровъ сталъ заниматься литературою и немножко науками, чтобы не 

оставаться безо всякаго дѣла. Энциклопедическія познания его, пріобрѣтенныя въ заведеніи, были довольно многосторонны и позволяли ему заниматься почти всѣми предметами. Конечно, занятія эти были самыя поверхностныя, но Петръ Андреевичъ и не пускался вдаль, не предполагая въ себѣ возможности блеснуть когда-нибудь своимъ знаніемъ. Онъ даже болѣе всего занимался чисто-легкою литературою и поглощалъ съ удивительною быстротою современные французскіе романы. Романы доставляли ему особенное удовольствіе, хотя онъ всегда говорилъ, что они слишкомъ сказочны, потому-что у героевъ ихъ такіе невозможно-твердые характеры.

И несмотря на это, характеры любящіе, мстящіе, ненавидящіе или злодѣйствующіе, въ двадцати томахъ и на двухъ тысячахъ страницъ, невольно привлекали къ себѣ Петра

Андреевича, чувствовавшаго къ нимъ какое-то особенное влеченіе, слабость, расположеніе. Бывали минуты, когда онъ почти завидовалъ этимъ характерамъ, и не разъ приходилось ему, конечно, сравнивать эти несбыточные типы съ своею собственною персоною. И онъ припоминалъ въ эти минуты, что одинъ нецеремонный пріятель назвалъ его какъ-то, за отказъ дать въ сотый разъ въ займы, — не только персоною, но даже мизерною. Неизвѣстно, слова ли эти непріятно дѣйствовали на Угорова, или тяготило его сравненiе своего характера съ такими геройскими характерами, какіе изображены, напримѣръ, въ романѣ «Три мушкетера», гдѣ, несмотря на заглавіе, ихъ даже четыре — и мушкетера, и характера, — только Петръ Андре



====page 24====



евичъ старался отгонять отъ себя подобныя мысли всякій разъ, когда они приходили къ нему въ голову. Должно сказать, что до минуты, въ которую начался нашъ разсказъ, Угоровъ даже очень рѣдко думалъ объ этомъ, стараясь развлекать всѣми средствами подобное настроеніе мыслей, — и надобно было, какъ нарочно, случиться этой странной и несносной болѣзни, чтобы заставить его обратиться къ чрезвычайно непріятному предмету. Надобно было Степану, какъ нарочно, вывести изъ терпѣнія своего барина, чтобы онъ вздумалъ пересилить себя и начать серьозно разбирать себя и свою жизнь, чтобы отвѣчать на этотъ щекотливый и затруднительный вопросъ: есть ли у него, наконецъ, какой-нибудь характеръ, или вовсе нѣтъ никакого?



ГЛАВА II,

въ которой Петръ Андреевичъ убѣждается, что у него нѣтъ характера.



Степанъ, вернувшись съ мукою, нашелъ своего барина погруженнымъ въ глубокую задумчивость. Полагая, что припадокъ раздражительности, несвойственный характеру барина, давно уже прошелъ, старый слуга сдѣлалъ снова нѣсколько замѣчаній касательно неосновательности этого способа леченія, но Угоровъ остановилъ его на первыхъ словахъ, сказавъ торжественнымъ и важнымъ голосомъ:

— Замолчи, и слушай, что я буду говорить тебѣ. Ты больше сорока лѣтъ служишь въ этомъ домѣ, войдя въ него почти мальчикомъ. Не заставляй же выслать тебя на старости лѣтъ. Отецъ мой любилъ тебя и поручалъ меня въ дѣтствѣ твоему надзору; ты носилъ меня на рукахъ, когда я былъ ребенкомъ, и ходилъ за мною, мальчикомъ. Мнѣ самому жаль будетъ прогнать тебя, но я непремѣнно сдѣлаю это, если ты не будешь слушаться меня и не перестанешь разсуждать тамъ, гдѣ отъ тебя требуютъ простаго исполненія приказаній. Понимаешь?

Степанъ смотрѣлъ на барина съ такимъ глупо-пристальнымъ и вмѣстѣ испуганнымъ выраженіемъ, что Петръ Ан 



====page 25====



дреевичъ отвернулся отъ него, чтобы не разсмѣяться, потому-что смѣхъ вовсе не согласовался съ твердостью, какую онъ хотѣлъ принять на себя.

— Повторяю тебѣ, что я разъ навсегда запрещаю всякія возраженія, продолжалъ Угоровъ послѣ минутнаго молчанія. Можешь удивляться, сколько тебѣ угодно, но не иначе, какъ молча. Съ-этихъ-поръ я принялъ твердое намѣреніе перемѣнить свой образъ мыслей, поступки, образъ жизни, однимъ словомъ, рѣшился сдѣлаться совсѣмъ не тѣмъ человѣкомъ, какимъ былъ до этого дня. Понимаешь?

Вторичное обращеніе къ пониманію Степана сбило его окончательно съ толку. Грозный тонъ барина ошеломилъ старика. Онъ отвѣчалъ только одно слово, и то совершенно безсознательно.

— Слушаю-съ!

— Ты начнешь съ того, что будешь входить ко мнѣ въ кабінетъ только, когда я тебя позову. Отправляйся сейчасъ же въ людскую, и не впускай ко мнѣ никого. Гостямъ всѣмъ 

отказывай, говори, что я боленъ и раньше двухъ недѣль не могу никого принять. Понимаешь?

Въ третій разъ Петръ Андреевичъ повторилъ этотъ вопросъ такимъ гробовымъ голосомъ, что Степана проняла дрожь, и онъ, молча, вышелъ изъ кабинета, пятясь задомъ и кланяясь барину съ самою встревоженною физіономіею.

— Рѣшено! вскричалъ Угоровъ по уходѣ лакея. У меня будетъ характеръ. Я докажу этимъ людямъ, докажу цѣлому свѣту, что имѣть характеръ очень легко, и что стоитъ только хотѣть, чтобъ быть человѣкомъ съ характеромъ.

И Петръ Андреевичъ принялся опять разбирать свою прежнюю жизнь, взвѣшивать самымъ безпристрастнымъ образомъ всѣ свои поступки и чувства, находить во всемъ безхарактерность, вялость, отсутствіе всякой опредѣленной цѣли, всякаго самостоятельнаго желанія. Онъ былъ безпощаденъ къ самому-себѣ, унижалъ себя безъ жалости, болѣе чѣмъ съ стоическимъ хладнокровіемъ — съ какою-то любовью, съ 

чувствомъ, съ наслажденіемъ. Онъ нарочно раздражалъ свое самолюбіе, чтобы заставить его подняться на дыбы и сдѣ



====page 26====



лагаться твердымъ, рѣшительнымъ. Его чрезвычайно занимала борьба съ самимъ-собою, первое проявленiе твердости столько же радовавшей его, сколько и удивлявшей.

	Прежде всего Петръ Андреевичъ припомнилъ себѣ свою первую любовь. И вообще первая любовь всякаго бывает невесьма утѣшительна для самолюбiя, но любовь Угорова молодаго, слабаго человѣка, къ опытной свѣтской дамѣ, была уже черезъ-чуръ страдательна и покорна. Дама обходилась съ нимъ не только безъ церемоніи, но даже безъ совѣсти. Петръ Андреевичъ вспомнилъ всѣ горькія слезы досады и отчаянія, пролитыя имъ наединѣ съ самимъ-собою после неоднократно повторяемыхъ сценъ, въ которыхъ онъ игралъ самую незавидную роль. Потомъ вспомнилъ онъ, какъ обманулъ его — искренній другъ и задушевный пріятель. Bъ самомъ обманѣ не было, конечно, ничего новаго, но онъ сдѣланъ былъ такъ нецеремонно, что этимъ могла бы обидѣться даже курица. Онъ припомнилъ, одинъ за другимъ, почти всѣ случаи, въ которыхъ знакомые поступали съ нимъ также нецеремонно, и сознался, что никогда и никто, какъ говорится, въ грошъ его не ставилъ, что въ кругу общества къ которому онъ принадлежалъ, между близкими къ нему лицами, онъ былъ всегда нулемъ, тряпкой, безголоснымъ созданіемъ, болваномъ въ вистѣ, который разыгрывало общество въ его присутствіи. Если онъ и встрѣчалъ въ комъ-нибудь участіе — оно, вѣрно, было не безкорыстное; безъ всякаго сомнѣнія, и въ этомъ случаѣ метили на его карманъ или разсчитывали на простодушіе. Если спрашивали о чемъ-нибудь серьозно его мнѣнія — это было съ явной цѣлью посмѣяться надъ нимъ. Какъ-будто онъ могъ имѣть какое-нибудь мнѣніе! Можно ли было послѣ этого назвать его не только человѣкомъ съ характеромъ, но даже просто человѣкомъ? Не постыдно ли, не унизительно ли такое состояніе. Не долженъ ли былъ онъ стараться всѣми силами выдти изъ этого положенія? Не былъ ли онъ обязанъ самъ создать себѣ характеръ?

И Петръ Андреевичъ принялся думать о томъ, какимъ бы образомъ пріобрѣсти этотъ характеръ. Для этого ему преж



====page 27==== 



де надобно было отвѣчать самому-себѣ: что-такое характер вообще. Отвѣтъ этотъ нетакъ легко было сдѣлать, какъ это казалось съ перваго взгляда. Угоровъ, какъ весьма многие изъ его собратiй, не имелъ привычки размышлять и разбирать побужденія своихъ и чужихъ поступковъ. Онъ считалъ это совершенно безполезной и очень трудной работой. Ему приходилось однакоже, въ прежнiе годы, кое-что знать и даже изучать о свойствахъ человѣческаго духа. Конечно понятiя эти и свѣдѣнiя были очень сбивчивы и темны, и между ними высказывалась ясно мысль, что человѣкъ родится безо всякихъ прирожденныхъ идей и способностей, но духъ его – чистая доска, tabula rasa, на которой обстоятельства и явленiя жизни пишутъ со дня рожденiя человѣка то глубокiя, неизгладимыя черты, то легкiе штрихи, которые впослѣдствiи вовсе затушовываются временемъ или замѣняются другими образами, какъ рѣдкiй манускриптъ древности, замѣненный на палимпсестъ средне-вѣковою лѣгендою. Уговоровъ вѣрилъ, что воспiтание и образованiе могутъ сдѣлать изъ ребенка по произволу – мудреца или болвана, художника или математика. Не зналъ онъ и самъ, какъ называется эта философская система, и какой школѣ обязана она своимъ рожденіемъ, также какъ не зналъ, почему именно это, а не другое убѣжденіе осталось и утверждалось въ головѣ его, но теорія эта, какъ нельзя лучше, отвѣчала его намѣренiю измѣнить или, лучше сказать, прiобрѣсти характеръ, и Петръ Андреевичъ былъ очень доволенъ, что вслѣдствiе его философскихъ убѣжденiй, онъ можетъ сдѣлать это самъ, если другiе о томъ не позаботились въ дни его дѣтства и юношества.

Все затрудненіе состояло теперь только въ томъ, какого рода характеръ изберетъ онъ себѣ? Болѣе всего привлекала его стоическая твердость, и только ее признавалъ онъ настоящимъ характеромъ. Недаромъ же сдѣлались оба эти слова синонимами въ общемъ понятіи. Онъ сталъ припоминать себѣ историческія лица, отличавшіяся подобнымъ характеромъ. Въ памяти его поднялись образы полумифическихъ героевъ Рима: Муція Сцеволы, Курія Дентата, Коріо



====page 28====



лана, Регула, Сципіона-Африканскаго, Катона-Утическаго. Къ удивленію своему, Петръ Андреевичъ замѣтилъ, что и въ этихъ образахъ, возобновившихся въ его памяти, физическая твердость неразрывно соединялась съ нравственной, и чуть ли еще не превосходила послѣднюю. Одинъ сжегъ себѣ руки, другой бросился въ пропасть, третій спасъ отечество, погубивъ самаго-себя, четвертый, чтобы не измѣнить данному слову, позволилъ скатить себя съ горы въ бочкѣ, утыканной гвоздями, пятый отличался весьма затруднительной воздержанностью, шестой, кромѣ-того, что убилъ себя, при жизни отказывалъ себѣ, изъ стоицизма, даже въ порядочномъ обѣдѣ, такая твердость характера — чуть ли не больше другихъ прімѣровъ твердости, — была вовсе не въ натурѣ Петра Андреевича. Онъ никогда не могъ воздержаться отъ хорошаго обѣда, и часто страдалъ отъ этой слабости характера. Нечего и говорить, что другіе образцы твердости были для него еще недоступнѣе. Ему казалась даже странною мысль, что онъ можетъ имѣть когда-нибудь подобный характеръ. Необходимость требовала ограничиться характеромъ гораздо мельче, скромнѣе, современнѣе. Угоровъ принялся за чтеніе философскихъ и психологическихъ трактатовъ, въ которыхъ толковалось о характерахъ, чтобы узнать, какимъ-образомъ составляются и усвоиваются основныя правила въ жизни.

Во-время своего двухнедѣльнаго затворничества Петръ Андреевичъ прочиталъ все, что было писано объ этомъ предметѣ, и слѣдствіемъ этого чтенія было то, что мысли eго еще болѣе спутались. Новаго узналъ онъ немного, но это новое сбивало его съ толку. Всѣ курсы и трактаты толковали о томъ, что характеръ — неизгладимый отпечатокъ господствующей идеи, страсти, наклонности въ каждомъ человѣкѣ, что онъ составляетъ его душевную или моральную физіономію, что собственно такъ-называемыя страсти не составляютъ, однакоже собственно такъ-называемаго характера, потому что можно предаваться движеніямъ зависти, честолюбія, гнѣва, не бывши ни завистливымъ, ни честолюбивымъ, ни гвѣвнымъ, что, наконецъ, есть столько же различныхъ характеровъ, сколько добродѣтелей, пороковъ, качествъ, недостат



====page 29====



ковъ и наклонностей въ человѣкѣ. Болѣе глубокомысленныя философскія изслѣдованія увѣряли, что характеръ можетъ влечь къ поступкамъ, совершенно ему противорѣчащимъ: ведь трусъ скорѣе можетъ умереть, нежели согласиться подвергнуть жизнь свою опасности; лѣнивецъ позволяетъ обременить его трудомъ, лишь бы только не исполнять легкой и постоянной работы; праздный человѣкъ занимается вдругъ тысячью предпріятій, чтобы не приняться ни за одно изъ ихъ какъ слѣдуетъ, и не кончить его какъ должно; ревнивецъ часто нарочно самъ возбуждаетъ въ любимомъ имъ предметѣ непостоянство, чтобы имѣть удовольствіе предаться волнующей его страсти. Эти и подобныя имъ тонкости психическихъ оттѣнковъ характеровъ ставили въ тупикъ Угорова. Онъ рѣшительно не понималъ и не могъ нигдѣ найти объясненія: какими правилами надо руководствоваться, чтобы составить себѣ характеръ. Этого философія не объясняла. Въ одномъ только были согласны всѣ курсы и трактаты: это въ томъ, что худшій изъ всѣхъ характеровъ — не имѣть никакого характера, а Петръ Андреевичъ чувствовалъ себя точно въ такомъ положеніи.

Послѣ теоретиковъ, Угоровъ принялся читать практиковъ, прочелъ Теофраста и Лабрюйера, но ровно ничего не узналъ изъ классически-скучныхъ писателей. Тогда совершенное отчаяніе овладѣло искателемъ характера.

Нѣсколько дней провелъ онъ въ самомъ тяжеломъ, непріятномъ расположеніи духа, и чуть не захворалъ въ-самомъ-дѣлѣ отъ постояннаго напряженія мыслей, устремленныхъ на одинъ и тотъ же предметъ. Вдругъ, въ-концѣ второй недѣли, въ головѣ его мелькнула новая, спасительная мысль, и онъ вскричалъ громко въ бесѣдѣ съ самимъ-собою, увлеченный восторгомъ при своемъ внезапномъ и неожиданномъ 

открытіи:

— Нашелъ! Курiна! Наконецъ! Я человѣкъ пустой, слабый, безхарактерный. Это всѣми рѣшено и доказано. Стало-быть, чтобы пріобрѣсти характеръ, мнѣ надо поступать совершенно иначе, нежели я поступалъ до-сихъ-поръ, передъ каждымъ шагомъ подумать: какъ бы я сдѣлалъ его прежде,



====page 30====



и сдѣлать наоборотъ. Это очень легко и просто. Какъ же давно нe прошло мнѣ въ голову! Впрочемъ вѣдь и всѣ великія открытія очень просты, когда ихъ обнародуютъ. И Колумбу было такъ же легко открыть Америку, какъ поставить яйцо на тарелку. Главное дѣло въ томъ, чтобы помнить всякую минуту, что я рѣшился имѣть характеръ.

И Петръ Андреевичъ положилъ дѣйствовать по принятому имъ правилу въ самыхъ ничтожныхъ случаяхъ жизни. Ему самому казалось, по временамъ, что рѣшеніе это принято слишкомъ скоро, что трудно вдругъ переломить свою натуру, что подобные перевороты дѣлаются постепенно, при стеченіи благопріятныхъ обстоятельствъ, иногда очень до того нестекающихся. На всѣ эти возраженія онъ отвѣчалъ самому-себѣ, что бываютъ минуты, мгновенно дающие совершенно другое направленіе цѣлой жизни, что минуты эти не возвращаются, но уловивъ ихъ и воспользовавшись ими, легко совершенно передѣлать себя, что обдуманное и твердо принятое намѣреніе отвѣчаетъ за успѣхъ, а анализъ своихъ чувствъ и мыслей — равнозначущъ опытность. 

На этомъ основаніи Петръ Андреевичъ положилъ, что у него будетъ характеръ, — и вскорѣ же ему представился случай въ первый разъ выказать этотъ характеръ.

Въ одно утро, когда Угоровъ составлялъ въ головѣ планъ будущихъ дѣйствій, дверь въ кабинетъ его тихо отворилась, и несмотря на запрещеніе, въ комнату вошла женщина лѣтъ пятидесяти, одѣтая по домашнему, но съ большой изысканностью, съ худымъ, осунувшимся лицомъ и длинными подвязными локонами, несовсѣмъ подходившими цвѣту сильно бѣлокурыхъ волосъ.

— Извините, что я потревожила васъ, Петръ Андревичъ, сказала дама, жеманясь и выжимая слова. Вы запретили всемъ входить въ вашъ кабинетъ и вашъ Степанъ ни за что не хотѣлъ впустить меня. Но вотъ уже скоро двѣ недѣли, как вы никуда не выѣзжаете и никого не принимаете. Что вы не больны — я въ этомъ увѣрена. Степанъ говорилъ, что вы 

въ первые дни были нетакъ здоровы отъ изнуренія после верховой ѣзды, но это вскорѣ же прошло. Еслибы вы 



====page 31====



были дѣйствительно больны, никакія запрещенія не удержали бы меня отъ исполненія моей обязанности — посвятить заботы и попеченія всей жизни моему племяннику. Но такъ ведь ваше затворничество было только капризомъ меланхолии, я не хотѣла нарушать вашего уединенія, и если теперь обезпокоила васъ своимъ посѣщеніемъ, то единственно от того, что заключеніе ваше сдѣлалось уже слишкомъ продолжительно, и тревожныя опасенія овладѣли снова моимъ сердцемъ, такъ сильно расположеннымъ въ вашу пользу.

Тетушка Угорова выражалась чрезвычайно краснорѣчиво и книжно, въ память множества романовъ, прочитанныхъ ею отъ скуки въ-продолженіе ея долгаго дѣвственнаго одиночества. Но никогда еще рѣчь ея не выливалась такъ плавно и округленно, какъ въ эту минуту. По всему видно было, что, не говоривши съ племянникомъ около двухъ недѣль, она рѣшилась вознаградить себя за это долговременное молчаніе. 

Племянникъ слушалъ тетушку съ выраженіемъ удивленія и неудовольствія, и не отвѣчалъ ни слова на ея рѣчь, что также весьма озадачило его собесѣдницу.

— Вы молчите, милый Пьеръ, продолжала тетушка гососомъ, по ея мнѣнію, вкрадчивымъ и мелодическимъ, а на самомъ-дѣлѣ невыносимо приторнымъ. Какъ должна я объяснить это молчаніе? Признаніемъ справедливости моихъ словъ, или смущеніемъ тронутаго сердца, которое понимаетъ наконецъ, какъ дурно поступило, не раздѣляя причины тоски и огорченія съ тѣми, кто вполнѣ симпатизируетъ вамъ.

— Анна Никитична! который вамъ годъ? спросилъ племянникъ вмѣсто отвѣта на высокопарныя слова тетушки.

Вопросъ этотъ до того поразилъ Анну Никитичну, что она сказала едва слышно, также послѣ весьма продолжительнаго молчанія:

— Что значитъ этотъ неумѣстный вопросъ?

— Вѣрю, что онъ довольно страненъ, и не прошу на него автоматически-точнаго отвѣта. Скажите, сколько вамъ лѣтъ примѣрно, около, оптомъ.

— Ваше настаиванiе дѣлаетъ шутку натянутою, отвѣчала 



====page 32====



тетушка, совершенно озадаченная холоднымъ тономъ племянника.

— Я, безъ сомнѣнія, долженъ буду помочь вамъ, продолжалъ Угоровъ тѣмъ же спокойнымъ голосомъ, еще непривыкшимъ отзываться ироніею, отчего онъ звучалъ еще страннѣе. Вы, вѣрно, подражаете тому философу, который считалъ своихъ овецъ и барановъ, потому-что ихъ могли украсть, а не лѣта, которыхъ никто не украдетъ. Чтобы не 

оскорбить вашего самолюбія — скажемъ аллегорически: вы вѣдь уже, вѣрно, праздновали ваши десять люстръ.

— Это что еще за люстры? спросила довольно рѣзко тетушка.

— Римское счисленіе времени; слово это значитъ очищеніе; отъ одного люстра до другаго считалось пять лѣтъ.

Какъ ни слаба была Анна Никитична въ математикѣ, но въ умноженіи пяти на десять трудно ошибиться. По этому, вспыхнувъ до ушей, она отвѣчала дрожащимъ отъ досады голосомъ.

— Вамъ же стыднѣе, еслибы это была правда. Мнѣ кажется, чѣмъ больше лѣтъ теткѣ, тѣмъ больше племянникъ долженъ имѣть къ ней уваженія.

При этихъ словахъ Петръ Андреевичъ покраснѣлъ не меньше тетки. Онъ уже открылъ ротъ, чтобы попросить извиненія въ томъ, что смѣлъ оскорбить ее, какъ вдругъ 

мысль о характерѣ остановила порывъ его добраго сердца и онъ отвѣчалъ, опустивъ глаза въ землю:

— По этому-то именно, что я хотѣлъ бы уважать ее, я долженъ заботиться о томъ, чтобы она не казалась смѣшною, и поняла, что въ ея лѣта пора отвыкнуть отъ дурныхъ привычекъ молодости и перестать выражаться языкомъ французскихъ романовъ въ московскомъ переводѣ.

— Ваши слова были бы оскорбительны, еслибъ не были смѣшны, отвѣчала съ гордостью Анна Никитична. До-сихъ-поръ вы не находили ничего страннаго въ моихъ словахъ, а сегодня вамъ что-то вздумалось подмѣтить у меня романтическія фразы.

— Подмѣтилъ я ихъ очень давно, хотя и не говорилъ.



====page 33====



— Что же заставляло васъ молчать до-сихъ-поръ?

Петръ Андреевичъ не отвѣчалъ. Объявить теткѣ о своемъ намѣреніи имѣть характеръ казалось ему какъ-то неловко. Пока онъ обдумывалъ возраженіе на слова Анны Никитичны, она сказала прежнимъ восторженно-натянутымъ тономъ: 

— Ваше молчаніе и смущеніе лучше всякихъ словъ извиняютъ васъ, доказывая, что ваша раздражительность происходитъ отъ болѣзни, а не отъ желанія оскорбить ту, которая 

посвятила всю жизнь свою заботамъ о васъ, и можетъ смѣло сказать, что замѣнила вамъ мать. 

Тетушка Анна Никитична имѣла способность, впрочемъ общую многимъ женщинамъ, плакать во всякое время, по востребованію, и потому сочла нужнымъ пролить нѣсколько слезъ въ заключеніе своего монолога. Но племянникъ не могъ видѣть ничьихъ слезъ безъ того, чтобы не растрогаться, и забывъ, что онъ человѣкъ съ характеромъ, вскричалъ съ чувствомъ и волненіемъ:

— Какъ могли вы думать, что я хочу оскорбить васъ милая тетушка! Повѣрьте мнѣ...

— Вѣрю! вѣрю! прервала Анна Никитична самымъ трагическимъ тономъ, прижимая платокъ къ глазамъ правою рукою, а лѣвую протягивая къ племяннику. Къ чему слова, когда полно сердце. Перестанемъ говорить объ этомъ минутномъ облакѣ раздора, ставшемъ между нами. Понятно, что вы должны были впасть въ меланхолическое расположеніе духа, сидѣвши столько дней въ уединеніи. Всѣ ваши знакомые безпокоятся объ васъ. Марья Казимировна три раза присылала навѣдаться о вашемъ здоровьи, и Семенъ Сергѣевичъ заходилъ два раза отъ ея имени просить васъ къ ней на дачу. Сестра ваша также была два раза. Я пошлю къ нимъ сказать отъ вашего имени, что вы будете завтра праздновать ваше выздоровленіе. Мы сдѣлаемъ маленькій соаре дан санъ для добрыхъ знакомыхъ. Неправда ли, вы согласны?

— Завтра?.. Но какъ же?.. Я право не знаю!.. говорилъ съ разстановкой Угоровъ, совершенно озадаченный словами тетки, лившимися съ необыкновенной быстротою. 

— Отчего не знаете? что тутъ не знать? прервала опять 



====page 34====



тетка. Вечеръ дать необходимо. Вамъ нужно развлеченіе, разсѣять вашу мизантропію. Я повѣщу всѣмъ нашимъ знакомымъ. Вы увидите, какъ всѣ васъ любятъ, сколько у насъ 

будетъ народу.

— Но это, право, такъ скоро!.. Мнѣ бы вовсе не хотѣлось дѣлать вечера. Къ тому же, какіе танцы лѣтомъ?

— Ну, если не дансанъ, простой соаре сдѣлаемъ? Это все равно. Захотятъ танцевать дѣвицы, такъ Анатоліи Карловичъ будетъ весь вечеръ играть на фортепіано. Впрочемъ завтра точно слишкомъ скоро. Другіе могутъ быть отозваны. Позовемъ на послѣ-завтра... Или нѣтъ: лучше на послѣ-послѣ—завтра. Какъ разъ суббота придется, свободный день. У Излера нѣтъ никакой ночи, — всѣ кавалеры пріѣдутъ. Амалія Петровна хотѣла кстати привести къ намъ своего баса; прекрасный случай будетъ. Говорятъ лучше Тамбурина 

поетъ. Вы познакомитесь. Анна Николаевна просила также представить своихъ племянницъ, только что изъ пенсіона вышли. Я увѣрена, что вамъ будетъ очень весело. Надо будетъ только кой-какія распоряженія сдѣлать, въ городъ съѣздить за разными приготовленіями; у насъ многаго не достаетъ. Вы можете уединяться еще завтрашній день, если хотите, но послѣ завтра вы должны веселиться и танцевать до упаду, слышите-ли, мизантропъ этакой!

И тетушка, сдѣлавъ какой-то неизъяснимый жестъ пальцемъ вверхъ, повернулась такъ быстро на мѣстѣ, что жиденькіе локоны ея запрыгали на костлявой шеѣ, и выбѣжала изъ комнаты съ рѣзвостью пятнадцатилѣтней дѣвушки, напѣвая какую-то польку-трамбланъ, которую она, вѣроятно, сбиралась танцевать на соаре-дансанъ.

По уходѣ Анны Никитичны физіономія Угорова приняла выраженіе самаго глубокаго отчаянія. Онъ упалъ въ кресла обезсиленный сознаніемъ въ своей безхарактерности, осыпая себя самыми язвительными упреками и оскорбленіями.

— Нѣтъ! вскричалъ онъ послѣ нѣсколькихъ минутъ безсвязныхъ восклицаній: вижу, что я всегда былъ и останусь мокрой курицой.



====page 35====



III.



Характеръ Петра Андреевича начинаетъ развиваться.



Весь этотъ денъ на Угорова было жалко смотрѣть, такъ онъ былъ убогъ и печаленъ. Но слѣдующее утро было мудренѣе вечера, и онъ сталъ разсуждать гораздо спокойнѣе и 

логичнѣе.

— Я напрасно пришелъ вчера въ такое отчаяніе. Никакой трудный и рѣшительный планъ не удается съ перваго разу. Вчерашняя слабость моя сдѣлаетъ меня еще осторожнѣе. Смѣшно, если отъ первой неудачи я растеряюсь и откажусь отъ моего намѣренія. Это и было бы настоящей безхарактерностью. Что я могу быть твердымъ — лучше всего доказываетъ начало моего разговора съ Анной Никитичной. 

Конечно, потомъ я растрогался, какъ ребенокъ, отъ сущихъ пустяковъ, и эта Анна Никитична заговорила меня такъ, что я не могъ возразить ей ни слова. Теперь ужъ этого не случится. Вчерашній урокъ послужитъ мнѣ въ пользу; я буду чаще припоминать его, чтобы стыдиться своей слабости и поступать съ рѣшимостью и твердостью. Оно даже очень кстати, что Анна Никитична назвала на завтра гостей: я однимъ разомъ покажу всѣмъ, что у меня есть характеръ. 

И снова довольный и счастливый Петръ Андреевичъ вышелъ изъ дому и отправился гулять въ садъ Лѣснаго-Института, близъ котораго онъ жилъ на дачѣ.

День былъ ясный и теплый, но гуляющихъ въ саду было немного. Угоровъ шелъ новою, важною поступью; взглядъ его, выраженіе лица — все измѣнилось и прямо говорило каждому, кто встрѣчался съ нимъ: у меня есть характеръ! Нѣкоторые даже съ удивленіемъ оглядывали его, а два мужика, работавшіе въ саду, на которыхъ онъ посмотрѣлъ съ особеннымъ величіемъ, даже сняли шапки и поклонились 

ему въ поясъ.

Угоровъ между-тѣмъ пришелъ къ расчищенному мѣсту въ рощѣ, гдѣ по праздникамъ играетъ музыка. Идя по аллеѣ, онъ нѣсколько разъ оглядывался назадъ и по сторо

====page 36====



намъ, какъ будто искалъ кого-то. На скамейкахъ, подъ деревьями, сидѣло нѣсколько дамъ, по песку аллей бѣгало съ полдюжины маленькихъ дѣтей. Петръ Андреевичъ окинулъ всѣхъ присутствующихъ съ недовольнымъ видомъ и сѣлъ на пустую скамейку.

На этотъ разъ онъ задумался однакоже не о характерѣ. Другой предметъ занялъ мысли его; ясно было, что онъ ждетъ чего-то, потому-что во взглядахъ его, бросаемыхъ 

на аллеи и на гуляющихъ, проходившихъ мимо, выражались досада и нетерпѣніе. 

И вдругъ физіономія его прояснилась. Онъ быстро повернулся въ сторону, и взглянувъ еще разъ на аллею, опустилъ голову и принялъ позу человѣка задумавшагося, необращающаго никакаго вниманія на все, что его окружаетъ.

По аллеѣ бѣжали два мальчика, лѣтъ шести и пяти, катя обручъ; за ними шла дѣвушка, высокаго росту въ свѣтленькомъ ситцевомъ платьѣ и кофточкѣ изъ такой же матерія, обрисовывавшей ея длинную, стройную талію. На головѣ у нея была гладкая соломенная шляпка съ бѣлой воалеткой; въ одной рукѣ держала она зонтикъ, совершенно закрывавшій лицо, другою вела маленькую дѣвочку, лѣтъ четырехъ, одѣтую въ розовое кисейное платьице, такъ накрахмаленное, что дѣвочка, и безъ того довольно кругленькая и полненькая, казалась настоящимъ шаромъ.

Мальчики, подбѣжавъ къ скамейкѣ, на которой сидѣлъ Угоровъ, закричали оба въ одинъ голосъ:

— А! Петръ Андреичъ! Петръ Андреичъ! Здравствуйте! Принесли конфетъ.

При этихъ словахъ Угоровъ поднялся со скамейки съ удивленнымъ видомъ, а дѣвушка въ соломенной шляпкѣ вздрогнула невольно, и откинувъ зонтикъ на плечо, открыла полное, выразительное личико, блиставшее здоровьемъ и одушевленіемъ, покрытое румянцемъ удовольствія.

— Боже мой? Петръ Андреичъ! Наконецъ-то вы выздоровѣли. Ну, какъ я рада! Васъ такъ давно не ивдеть въ саду. Что съ вами было? 

И дѣвушка съ улыбкой, полной радости и добродушія, со 



====page 37====



взглядомъ, полнымъ участія, сѣла на схамейку, въ то время какъ дѣти, окруживъ Угорова, лепетали что-то на своемъ языкѣ, въ которомъ, можно было ясно понять только одно 

слово: конфекты.

— Я былъ нетакъ здоровъ, отвѣчалъ довольно сухо Угоровъ, садясь подлѣ дѣвушки и отводя несовсѣмъ ласково рукою мальчиковъ, уже чересъ-чуръ пристававшихъ къ 

нему.

Дѣвушка замѣтила этотъ жестъ и сказала: 

— Дѣти! отойдите и не тормошите Петра Андреевича. Ненадо ни къ кому лезть такимъ образомъ: это неучтиво. Впрочемъ они высказываютъ вамъ по своему свои ласки, 

прибавила она, обращаясь къ Угорову, и вы сами немножко избаловали ихъ, позволяя обходиться съ вами безъ церемоній: они такъ привязаны къ вамъ.

— Или къ моимъ конфектамъ, отвѣчалъ Угоровъ иронически.

Дѣвушка съ удивленіемъ взглянула на него и сказала мальчикамъ:

— Ступайте же, играйте въ аллеѣ, но не отходите далеко. 

— А что же конфеты? спросилъ печально одинъ изъ мальчиковъ.

— Петръ Андреичъ не принесъ сегодня конфектъ. Онъ сегодня нетакъ здоровъ, сказала дѣвушка съ лукавой улыбкой. 

Мальчики одошли медленно, какъ бы въ раздумьи о томъ, отчего имъ нельзя ѣсть конфектъ, когда нездоровъ Петръ Андреевичъ.

— А ты, Катенька, не пойдешь играть? спросила дѣвушка, лаская третьяго ребенка.

— Нѣтъ, я буду сидѣть съ тобою, отвѣчала дѣвочка. Дай мнѣ только твой зонтичекъ, Соничка. Я буду большая. 

Соничка раскрыла зонтикъ и отдала его маленькой дѣвочкѣ, усѣвшейся подлѣ съ важнымъ и довольнымъ видомъ; потомъ, обернувшись къ Угорову, хотѣла что-то сказать но онъ предупредилъ ее, начавши разговоръ, словами: 

— Какъ вы балуете дѣтей, Софья Францовна.



====page 38====



— Чѣмъ же это? спросила дѣвушка съ удивленнымъ видомъ.

— Какъ чѣмъ? Рѣшительно всѣмъ, отвѣчалъ Угоровъ рѣзкимъ и недовольнымъ тономъ. Сестрѣ вашей всего четыре года, а вы ужъ приучаете ее кокетничать, даете ей зонтикъ, надѣли на нее платье, накрахмаленное до того, что смотрѣть смѣшно, напомадили ее такъ, что за версту резедой пахнетъ. Какъ еще въ корсетъ не затянули бѣднаго ребенка. И добро бы наряжали одну дѣвочку, — главное занятіе всей жизни женщины наряды, — но для чего изъ мальчиковъ дѣлать какихъ-то карринкатурныхъ щеголей. Что за уродливыя курточки на нихъ! Идутъ ли къ нимъ эти широкополыя шляпы à Іа Цампа, съ красной кокардой. Какъ нестыдно слѣдовать этой глупой модѣ, прикрывающей ихъ ноги до колѣнъ и оставляющей остальную часть до сапожковъ голою? Хорошо-ли, прилично-ли, здорово-ли это? Что мы развѣ подъ экваторомъ живемъ? Отчего же ужъ за одно не одѣть ихъ такъ, какъ ходятъ жители Новой-Голландіи? 

Дѣвушка слушала съ возрастающимъ удивленіемъ этотъ прерывистый и рѣзкій монологъ. Въ глазахъ ея, устремленныхъ на Угорова, выражались поперемѣнно недоумѣніе, участіе, опасеніе. Въ концѣ рѣчи, она опустила глаза, и щеки ея загорѣлись яркимъ румянцемъ.

— Петръ Андреичъ, что съ вами? сказала она голосомъ, въ которомъ слышны были слезы и волненіе. Отчего вы сегодня такой злой? Что я сдѣлала вамъ? За что вы такъ сердитесь на меня? Еслибы дѣти были даже гораздо хуже одѣты, развѣ я виновата въ томъ? Вы сами знаете, спрашиваетъ ли тетенька моего совѣта, какъ одѣвать и воспитывать ихъ. Вы забыли, что я должна дѣлать только то, что мнѣ прикажутъ. Неужели я, по вашему мнѣнію, могу учить кокетничать, и кого же? мою двоюродную сестру, ребенка, которому нѣтъ еще пяти лѣтъ! Развѣ я сама кокетка? 

И напрасно удерживаемыя слезы брызнули при этихъ словахъ ручьемъ изъ глазъ дѣвушки. И она быстро отвернулась отъ Угорова, чтобы поскорѣе отереть эти досадныя, неумѣстныя слезы...



====page 39==== 



А онъ при видѣ этихъ частыхъ слезокъ, этого младенческаго отчаянія, почувствовалъ, что сердце его сжалось какъ-то болѣзненно. Онъ готовъ былъ броситься къ ногамъ дѣвушки, чтобы выпросить прощеніе въ своихъ оскорбительныхъ словахъ, но въ головѣ его мелькнула мысль: а слезы Анны Никитичны!.. а характеръ! и онъ, сжавъ руки на груди, à Іа Наполеонъ, сдавивъ правой рукою сердце, откинулся на спинку скамейки и положивъ нога на ногу, остался молчаливъ и неподвиженъ въ этой презрительной позиціи.

Дѣвушка между-тѣмъ отирала торопливо платкомъ глаза и щеки, боясь обратить на себя вниманіе постороннихъ лицъ. Кромѣ Угорова, видѣла ея слезы одна маленькая Катенька, и прижимаясь пухленькой щечкой къ таліи своей сестры, спросила:

— Что ты плачешь, Соничка? Развѣ онъ злой? Онъ не любитъ тебя?

— Нѣтъ, не любитъ! отвѣчала дѣвущка, позабывъ все на свѣтѣ и судорожно рыдая.

Въ этихъ словахъ было столько чувства и истинной грусти, что врядъ ли можно было хладнокровно выслушать ихъ самому твердому человѣку. Что же было дѣлать Угорову? Онъ почувствовалъ въ эту минуту, что любитъ сильно и искренно эту дѣвушку, что она также любитъ его. Можно ли было тутъ думать о твердости, о характерѣ? Въ какомъ-то забытьи, полномъ счастья, грусти, волнеиія, радости, онъ подвинулся къ ней, крѣпко сжалъ ея руку и сказалъ прерывистымъ голосомъ, наклонясь къ ея уху: 

— Софья Францовна, милая добрая дѣвушка, простите меня! Я сумасшедшій! Я не знаю самъ что дѣлаю. Не вѣрьте Катенькѣ, она говоритъ неправду.

— Софья долго не могла сказать ни слова отъ волненія и неожиданности. Она сидѣла, опустивъ голову на грудь, высоко поднимавшуюся; по щекамъ ея катились крупныя слезы, но это не были слезы горести и отчаянія; рука ея довѣрчиво лежала въ рукѣ Угорова и слегка отвѣчала на его страстныя пожатія.



====page 40====



Не помня самъ, что дѣлаетъ, Угоровъ поднялъ эту теплую, пухлую ручку и прижалъ къ дрожащимъ губамъ своимъ... Дѣвушка вздрогнула, обвела вокругъ себя глазами, какъ-будто спрашивая отчета у окружающихъ предметовъ, гдѣ она и что съ нею. Потомъ румянецъ ярче прежняго выступилъ на ея щекахъ, она быстро отдернула свою руку и сказала шопотомъ: 

— Полноте, Петръ Андреичъ! какъ вамъ нестыдно. Ну если кто-нибудь увидитъ. Дѣти могутъ пересказать тетенькѣ, а вы знаете, какъ она строго со мной обращается. 

— Я дамъ имъ столько конфектъ, что они забудутъ обо всемъ на свѣтѣ, отвѣчалъ Угоровъ, стараясь опять поймать ея руку. 

— Нѣтъ, нѣтъ! это нехорошо, ненужно!.. повторяла она въ волненіи. Будемте говорить просто, подружески. Не зачѣмъ вамъ цѣловать мнѣ руки, я и безъ того давно простила васъ. 

И движеніемъ, полнымъ дѣтской стыдливости и невиннаго кокетства, она взяла маленькую Катеньку, и перенеся на другую сторону скамейки, посадила между собою и Угоровымъ, сказавъ съ улыбкой: 

— Она будетъ мнѣ защитой! 

Угоровъ хотѣлъ что-то отвѣчать, но въ эту минуту въ аллеѣ показались двое мужчинъ, шедшихъ подъ руку. Еще издали закричали они, махая палками и руками: 

	— А! Угоровъ! здорово братецъ! живъ ли ты! 

Сильная досада выразилась во всѣхъ чертахъ Угорова; онъ отвѣчалъ легкимъ наклоненіемъ головы, и отодвинувшись на самый уголъ скамейки, принялъ прежнюю презрительную позу, закинувъ нога за ногу и сложивъ руки. 

— Гдѣ ты пропадалъ столько времени? сказалъ одинъ изъ подошедшихъ въ бѣломъ пальто, поклонясь довольно небрежно дѣвушкѣ и оборачиваясь къ ней бокомъ. Мы думали, что ты умеръ и ждали приглашенія на похороны. 

— А ты, какъ видно, живъ, и очень живъ! кричалъ другой франтъ въ сюртукѣ, коротенькомъ до послѣдней степени возможности, кивнувъ собесѣдницѣ Угорова самымъ нецере



====page 41====



моннымъ образомъ косясь на нее съ усмѣшкой, почти презрительной.

Угоровъ не нашелъ что отвѣчать на слова пріятелей, такъ поразило его ихъ обращеніе съ дѣвушкой. Она въ ту же минуту встала со скамейки и сказала, смотря въ землю. 

— Прощайте, Петръ Андреевичъ. Не хочу мѣшать разговору съ вашими друзьями, которые такъ давно не видали васъ. 

— Но можетъ-быть мы сами помѣшали вамъ? сказалъ господинъ въ невозможно-коротенькомъ сюртукѣ, лорнируя дѣвушку съ ногъ до головы. 

— Вы бѣжите отъ насъ, мамзель Шрекъ? говорило бѣлое пальто, махая тростью чуть не подъ шляпкой Софьи Францовны. 

— Я очень рада, что оставляю васъ... съ пріятелемъ, къ которому вы такъ привязаны, отвѣчала дѣвушка съ легкимъ оттѣнкомъ ироніи, удаляясь съ Катенькой по аллеѣ, гдѣ играли мальчики. 

— Кажется, эта мамзель думала сказать остроту? Спросило съ пренебреженіемъ пальто, обращаясь къ своему товарищу. 

Ce qui est possible n’est pas toujours probable! Отвѣчалъ тотъ, безъ церемоніи развалившись на томъ мѣстѣ, гдѣ за минуту сидѣла дѣвушка, между-тѣмъ какъ пальто, опустивъ руки въ карманы и разведя ими, остановилось передъ Угоровымъ въ комфортабельной, но не весьма красивой позиціи. 

— Скажите мнѣ, пожалуйста, господа! выговорилъ наконецъ Угоровъ рѣзкимъ тономъ: отчего это вы, и въ особенности ты, Стразовъ, такъ неучтиво обращаетесь съ Софьей Францовной. 

Вмѣсто отвѣта, пальто, къ которому въ особенности относились слова Угорова, развело еще шире руками въ карманахъ и закричало своему товарищу: 

— Негляковъ! слышишь! Ты былъ правъ. Онъ точно страдаетъ по этой Нѣмкѣ. 

— Еслибъ я и точно страдалъ по ней! вскричалъ въ досадѣ Угоровъ: тѣмъ почтительнѣе вы должны обходиться съ ней, если считаетесь моими пріятелями. 



====page 42====



При этихъ словахъ франты расхохоталась такъ, что гулявшіе возлѣ обратили на нихъ вниманіе. 

C’est impayable! кричалъ Негляковъ, ложась на скамейкѣ, какъ укушенный тарантулою. Аркадія! чистая Аркадія! Стразовъ — ступай за секундантами. Онъ сейчасъ вызоветъ васъ стрѣляться черезъ платокъ. 

— Если вы не умѣете ничего отвѣчать на серьезный вопросъ, кромѣ глупостей, въ такомъ случаѣ намъ не о чемъ разговаривать — сказалъ Угоровъ, вставая со скамейки. 

Холодный и нецеремонный тонъ Угорова до того поразилъ обоихъ франтовъ, что они не могли ничего отвѣчать ему. Первый опомнился Стразовъ, и схвативъ за руку уже уходившаго Угорова, сказалъ: 

— Оборотъ недуренъ, чтобы улизнуть отъ насъ и бѣжать за своей дульцинеей, но мы поняли тебя, хотя въ эту минуту ты былъ настоящимъ сфинксомъ. Чтобы не разстаться 

съ тобой, мы выслушаемъ, не мигая, всѣ твои импрекаціи и рекриминаціи. Наша дружба способна на это. О чемъ бы ты ни спросилъ насъ — мы будемъ отвѣчать какъ оракулъ, 

чтобы только насладиться твоимъ лицезрѣніемъ и бесѣдою. Такъ ли, Негляковъ? 

— Клянусь отвѣчать спокойно и не улыбаясь на всѣ твои вопросы, о непостижимый изъ смертныхъ! вскричалъ съ комическою важностью Негляковъ: хотя бы тебѣ вздумалось спросить, которой ногой всталъ вчера съ постели Семенъ Сергѣевичъ. 

— Я просилъ васъ только объяснить мнѣ причину вашего неприличнаго обращенія съ Софьей Францовной Шрекъ, —сказалъ Угоровъ, рѣшаясь быть сколько можно терпѣливымъ, и не уступать ни въ одномъ словѣ своимъ пріятелямъ. 

— Ты хочешь знать это, наивный сынъ девятнадцатаго вѣка? началъ Стразовъ, становясь въ торжественную позу. Изволь, я скажу тебѣ, какъ тѣнь отца Гамлета: «Внимай, 

внимай! Хотя бы кровь твоя отъ ужаса застыла въ жилахъ, хотябы...»

— Если ты хочешь, чтобы я слушалъ тебя, прервалъ 



====page 43====



Угоровъ, говори просто человѣческимъ языкомъ. Я не расположенъ слушать вздоръ, который вамъ однимъ кажется очень остроумнымъ. 

Пріятели опять переглянулись между-собою, и Стразовъ сказалъ мрачнымъ голосомъ опустивъ голову: 

— Уважаю твою болѣзненную прихоть, Орестъ мой, и продолжаю безъ всякихъ отступленій и воззваній. И во-первыхъ, возьми скорѣе назадъ одинъ изъ твоихъ эпитетовъ, оскорбившихъ, могу сказать даже опечалившихъ насъ. Ты назвалъ обращеніе наше съ этой Нѣмкой неприличнымъ. Позволь возразить тебѣ, со всѣмъ должнымъ уваженіемъ къ твоему мнѣнію, что на этотъ разъ оно совершенно несправедливо. Никто лучше насъ не знаетъ и не соблюдаетъ неумолимыхъ законовъ приличія. Мы всегда были самыми вѣрными и строгими жрецами этого кумира, которому поклоняется ваше современное общество. Мы поступили бы напротивъ неприлично, еслибы обошлись съ ней другимъ образомъ, оказали ей какіе-нибудь знаки нашего вниманія или почтенія. 

— Развѣ она дурно ведетъ себя? вскричалъ съ запальчивостью Угоровъ. 

— Не говоримъ этого, продолжалъ Стразовъ тѣмъ же напыщеннымъ ораторскимъ тономъ. Закулисная хроника гостиныхъ молчитъ о заблужденіяхъ ея сердца. Голосъ собственнаго достоинства и Амаліи Петровны слишкомъ сильно раздается въ ея ушахъ, чтобы она могла забыть хоть на минуту о своемъ долгѣ. Мы даже должны отдать ей полную справедливость въ томъ, что она держитъ себя отшельнически-строго и не допускаетъ ни одной изъ тѣхъ невинныхъ и благопристойныхъ вольностей, которыя придаютъ свѣтскимъ отношеніямъ столько заманчивости и граціозности. 

— Ты очень хорошо объясняешься, Стразовъ, сказалъ съ важностью Негляковъ. 

— Принимаю съ живѣйшею благодарностью поощреніе моему слабому таланту отъ такаго великаго знатока свѣтскаго краснорѣчія, отвѣчалъ Стразовъ, кладя руку на сердце и мечтательно кланяясь.



====page 44==== 



— Но тогда въ чемъ же вы обвиняете эту дѣвушку? сказалъ Угоровъ, теряя терпѣніе.

— Мы обвиняемъ! вскричалъ Стразовъ, поднимая руки къ небу. Скажи ты, петербургская природа, и вы быстрыя облака, слышали, ли вы хоть одно слово обвиненія изъ чистыхъ устъ нашихъ!..

— Шутки въ сторону! прервалъ Негляковъ, видя, что Угоровъ готовъ выйти изъ себя. О какихъ обвиненіяхъ толкуешь ты? Чего ты требуешь отъ насъ? Неужели ты хочешь чтобы мы обращались съ этой гувернанткой, какъ съ первой львицей петербургскаго общества. Вспомни, кто она и какое ея положеніе въ свѣтѣ. Дочь піаниста для танцевъ, нанимавшагося за два цѣлковыхъ играть на коломенскихъ вечерахъ, она была взята, изъ жалости, своей теткой по смерти всѣхъ остальныхъ родныхъ, и теперь исполняетъ обязанность гувернантки у своихъ двоюродныхъ братьевъ и сестеръ. Не знаю только чему учитъ она, потому-что все ея воспитаніе ограничивается пятилѣтнимъ пребываніемъ въ какой-то школѣ на Бугоркахъ, гдѣ она не кончила ученія, потому-что отцу нечѣмъ было наконецъ платить за нее. Конечно, тетушка ея сама не блистательнаго образованія и происхожденія, но все это прикрывается именемъ ея мужа, человѣка богатаго, со связями и занимающаго такое важное мѣсто въ обществѣ. По недостатку образованія, тетка дурно обходится съ племянницей и даже не скрываетъ этого; съ наемной гувернанткой она, конечно, не обходилась бы такимъ образомъ, а эта дѣвушка не можетъ оставить дома Амаліи Петровны, потому-что ей некуда дѣваться и никто не возметъ ее даже въ горничныя, послѣ того какъ она смотрѣла за дѣтьми въ такомъ извѣстномъ домѣ. 

— Во всемъ этомъ однако же бѣдная дѣвушка нисколько невиновата, сказалъ съ жаромъ Угоровъ.

— Согласенъ, продолжалъ Негляковъ. Но виноваты ли и мы, что не можемъ смотрѣть на нее, какъ на лицо, принадлежащее къ нашему кругу, хотя и видимъ ее въ томъ кругу. У нея ровно ничего нѣтъ, и тетка не можетъ ей ничего оставить, потому-что у ней самой четверо дѣтей; она не 



====page 45====



образована, манеры у нея дурныя и, наконецъ, она вовсе ее такъ хороша собою, чтобы какой-нибудь томный юноша, женился на ней по страсти.

— Прибавь, мой достойный соперникъ въ краснорѣчіи, что она еще съ амбиціей, прервалъ Стразовъ, закуривая папиросу. Недавно на ней сватался каретникъ Амаліи Петровны, человѣкъ съ состояніемъ, хотя и съ краснымъ носомъ, но чувствительная фрейлейнъ отказала ему, ожидая, вѣроятно, предложенія руки какого-нибудь набоба. Но на набобахъ или на бобахъ въ наше время не выѣдешь.

Угоровъ былъ такъ занятъ размышленіями, что не замътиль ни александринско-водевильнаго каламбура Стразова, ни одобрительнаго хохота его товарища, подхватившаго слова Стразова:

— И ты требуешь, чтобы мы сдѣлались соперниками въ любезностхъ передъ дѣвицею Шрекъ, съ красноносымъ каретникомъ. За что же хочешь ты обречь насъ на вѣчное посмѣяніе? Довольно и того, что мы кланяемся ей, спрашиваемъ иногда о погодѣ, здоровьѣ Амаліи Петровны, и даже ангажируемъ ее на кадриль, когда недостаетъ vis-à-vis. Не у всякаго такой сговорчивый характеръ, чтобы находить удовольствіе въ бесѣдѣ съ романтической нянюшкой, и оставаться потомъ равнодушнымъ къ насмѣшкахъ общества.

Негодованіе, давно уже кипѣвшее въ Угоровѣ, при этихъ словахъ, неумышленно затронувшихъ его самолюбіе, вылилось наконецъ наружу. Онъ сказалъ громко и рѣшительно: 

— Такъ вы находите, что вамъ, львамъ высшаго общества, неприлично быть учтивыми съ бѣдной, во честной дѣвушкой. Вы находите, что это позволительно только мнѣ, человѣку слабому, безхарактерному, на котораго общество будетъ смотрѣть снисходительно, если онъ даже и компрометируетъ себя, потому-что отъ безхарактернаго человѣка нельзя требовать строгаго исполненія общественныхъ условій. Васъ даже удивляетъ то, что мнѣ вздумалось вступиться за эту дѣвушку; вы не вѣрите ушамъ своимъ, не понимаете, какъ могъ рѣшиться на это человѣкъ, отроду никому не противорѣчившій и соглашавшійся постоянно во всемъ и 



====page 46====



со всѣми. Вамъ въ умъ не приходило, что можетъ же наконецъ такой человѣкъ когда-нибудь опомниться, почувствоватъ собственное достоинство, высказать свое мнѣніе. Вы думали, что блескъ наружныхъ и кажущихся достоинства вашего круга до того ослѣпилъ глаза довѣрчиваго простака, что онъ уже не въ состояніи никогда увидѣть истины? Позвольте же сказать, что вы ошиблись, что есть всему предѣлъ на свѣтѣ; позвольте наконецъ и мнѣ высказать нѣсколько словъ этой истины, не для того, чтобы указать вамъ другой, настоящій путь пониманія и дѣйствія, — я знаю, что для васъ это невозможно: воспитанные по одной мѣре и мѣряющіе все на свой аршинъ — вы никогда не поймете голоса, противорѣчащаго понятіямъ всей вашей жизни, независимаго ни отъ какихъ связей и отношеній. Но если и для васъ, то для самаго себя, хочу я разъ навсегда высказать, что думаю объ васъ и подобныхъ вамъ лицахъ, чтобы вы изъ словъ моихъ видѣли, какъ дорожу я мнѣніемъ такихъ лицъ.

Угоровъ остановился, задыхаясь отъ волненія и отъ длиннаго монолога. Въ словахъ его было однако же столько неподдѣльнаго чувства и увлеченія, что пріятелямъ сдѣлалось какъ-то неловко. Негляковъ ворочался на скамейкѣ, чертилъ палкой по песку. Стразовъ, курившій папиросу быстро и прерывисто, попробовалъ однакоже возразить оратору, и воспользовавшись его остановкой, сказалъ съ поддѣльным ужасомъ:

— Негляковъ! ты давеча похвалилъ мое ораторское искусство. Что же ты скажешь о неожиданномъ краснорѣчіи Угорова? И когда я подумаю, что мы первые открыли этот феноменъ! Что калифорнскія розсыпи въ сравненіи съ открытіемъ! Вообрази, какой шумъ произведетъ оно, когда мы объявимъ объ немъ въ свѣтѣ. Я увѣренъ, что всѣ Демосоены и Цицероны — которыхъ я, конечно, никогда не читалъ, — пигмеи въ сравненіи съ Угоровымъ. Мы должны гордиться дружбой такого великаго человѣка.

— Вы можете гордиться всѣмъ, чѣмъ вамъ угодно, только не этимъ, спокойно отвѣчалъ Угоровъ. Знаю, что слово 



====page 47====





дружба, опошленное подобными вамъ, на языкѣ вашего круга имѣетъ самое легкое, эластическое значеніе, но я постараюсь не давать вамъ повода произносить это слово даже въ значеніи самаго обыкновеннаго свѣтскаго знакомства, а прошу васъ съ-этихъ-поръ забыть, что мы воспитывались въ одномъ заведеніи и были когда-то въ самыхъ близкихъ сношеніяхъ.

— И все это оттого, что мы не объявляли себя поклонниками мамзель Шрекъ? сказалъ съ пренебреженіемъ Негляховъ.

— Если бы мамзель Шрекъ обратила на васъ какое-нибудь вниманіе, сказалъ Угоровъ: я бы не сталъ вступаться за нее. Умная и благородная дѣвушка должна отвѣчать презрѣніемъ на несправедливости свѣта и любезности лицъ, подобныхъ вамъ.

— Ты увидишь, Негляковъ, что мы недостойны даже лобзать слѣды ногъ несравненной Нѣмки, сказалъ Стразовъ съ плачевнымъ видомъ.

— Конечно недостойны! вскричалъ Угоровъ, если зная горькое положеніе ея въ свѣтѣ и то, что она заслуживаетъ своимъ поведеніемъ лучшей участи вы оскорбляете ее вашимъ обиднымъ невниманіемъ и обращеніемъ. Развѣ она виновата, что судьба не дала ей ни воспитанія, ни состоянія? Развѣ вы сами получили и то и другое вслѣдствіе заслугъ вашихъ? Да еслибы она была чудомъ образованности, при теперешней бѣдности, развѣ бы вы лучше обходились съ нею! А имѣй на пятьдесятъ тысячъ годоваго дохода и будь глупа до идіотства — какъ бы стали вы ухаживать за ней! А къ чему служитъ вамъ самимъ ваше воспитаніе и состояніе? Первое для того, чтобы, нахватавшись верхушекъ энциклопедическаго познанія, говорить о томъ, чего не изучали и не понимаете, говорить языкомъ, который вы заимствовали у героевъ площадныхъ парижскихъ романовъ, и который вы считаете остроумнымъ, въ то время, когда его нельзя назвать иначе, какъ плоскимъ и пошлымъ. И о чемъ говорите вы на этомъ языкѣ? О лошадяхъ, винѣ, танцоркахъ, женщинахъ безъ страха и упрека — въ хорошемъ поступкѣ. А къ чему

 

====page 48====



служитъ вамъ состояніе? Къ тому, чтобы не дѣлать ничего, кромѣ долговъ, проводить время въ обществѣ подобныхъ вамъ львовъ и львицъ, тратя даромъ деньги на здоровье,

теряя въ этой живописной жизни послѣднія искры чувства и ума, — если у кого-нибудь изъ васъ остались еще умъ и чувство...

— Pardon, mon cher! прервалъ Негляковъ, вставая со скамейки и натягивая желтую перчатку. Краснорѣчіе твое переходитъ границы, обозначенные въ риторикѣ, и становится уже черезъ-чуръ діогеновскимъ. Мы не твои ученики и ты не менторъ нашъ, чтобы говорить намъ грубости подъ формой наставленія. Увлекшись желаніемъ читать нотаціи,

ты забываешь, что самъ принадлежишь къ нашему кругу, и позволяешь себѣ такія метафоры и гиперболы, которыхъ не долженъ употреблять порядочный человѣкъ, получившій образованіе. Не знаю какая муха укусила тебя сегодня, или какая болѣзнь перевернула верхъ ногами всѣ твои понятія, но знаю только одно, что благовоспитанный человѣкъ, если хочетъ разойтись съ своими пріятелями, выбираетъ предлогъ немного поискуснѣе или, по-крайней-мѣрѣ, разстается съ ними безъ грубыхъ выходокъ краснорѣчія.

И Негляковъ, сохраняя, какъ истинный левъ, все наружное хладнокровіе, слегка погнулъ шляпу на лѣвую сторону, прижавъ тулью ладонью, застегнулъ верхнюю пуговицу сюртучка, взялъ подъ руку Стразова, и приподнявъ небрежно другую руку къ шляпѣ, сказалъ:

— Тебѣ, кажется, вздумалось разыграть роль героя изъ піесы Коцебу «Ненависть къ людямъ». Не забудь только второй половины названія этой піесы: «Раскаяніе».

И насвистывая серенаду изъ «Донъ-Паскуале», левъ отправился по аллеѣ, подъ руку съ пріятелемъ, махая тростью и слегка покачиваясь изъ стороны въ сторону, какъ этого требуютъ уставы фешьонебельной походки.

А Петръ Андреевичъ, быстро поднявшись со скамейки, пошелъ въ противоположную сторону неровными шагами, съ недовольнымъ выраженіемъ въ лицѣ, пробормотавъ отрывисто:



====page 49====



— По-крайней-мѣрѣ я доказалъ имъ, что у меня есть характеръ. 



ГЛАВА IV.



Характеръ Петра Андреевича выказывается въ полной силѣ.

Вечеромъ, разсуждая обо всемъ случившемся, Угоровъ былъ очень доволенъ настоящимъ днемъ. Конечно, онъ оказалъ сначала большую слабость, при свиданіи съ Софьей Францовной, но зато потомъ, въ сценѣ съ двумя франтами, онъ, по собственному своему сознанію, былъ удивителенъ. Къ тому же въ первомъ случаѣ онъ извинялъ себя привязанностью къ дѣвушкѣ, и находилъ, что объявить себя явно и ея защитникомъ — значило именно показать характеръ. При этомъ ему пришло однако же на умъ, что онъ можетъ компрометировать Софью своимъ заступничествомъ, и что поутру, къ саду, онъ черезъ-чуръ уже увлекся и сдѣлалъ ей почтя формальное признаніе въ любви.

— Я поступилъ однакоже слишкомъ скоро и опрометчиво, думалъ Угоровъ. Давно ли я знаю эту дѣвушку? Мѣсяцевъ пять небольше, и то въ первые мѣсяцы я видѣлся съ не

много, что разъ въ недѣлю. Только въ послѣднее время, какъ я переѣхалъ на дачу, мѣсяца полтора тому назадъ, я сталъ видѣться съ нею очень часто въ саду, гдѣ она гуляетъ съ дѣтьми, каждый день, если хорошая погода. Я, конечно, успѣлъ узнать ее въ это время. Она очень добрая, милая дѣвушка и вовсе нетакъ необразована, какъ увѣряютъ эти фаты. У нея очень много природнаго ума, который легко развить. Даже не ушло время окончить ея воспитаніе... Къ тому же я убѣжденъ, что она любитъ меня... Она можетъ быть прекрасной женою и матерью... Съ чего взяли они, что она нехороша собой? Конечно, у нея не греческій профиль, но черты лица все-таки очень привлекательны. Глаза немножко малы, но скорѣе голубоватые, чѣмъ сѣрые, и очень выразительны; ротикъ маленькій, съ бѣлыми и ровными зубами, цвѣтъ лица прекрасный, даже черезъ-чуръ здоровый, и волосы немного свѣтлѣе, чѣмъ у блондинокъ, но зато какіе



====page 50====



густые и длинные. Носъ только немного толстъ; но что за талія, ручка, ножка!.. Ручки тоже немножко красны, но это пройдетъ; ножекъ, я, правду сказать, не видалъ хорошенько. Да однимъ-словомъ, еслибы она была даже просто дурна собою, — что за дѣло, если она мнѣ нравятся. А я чувствую, что она мнѣ очень нравится, что я самъ люблю ее... Впрочемъ дѣло еще нетакъ далеко зашло, чтобы я не могъ остановиться... А на что мнѣ останавливаться? Кто запретитъ или помѣшаетъ мнѣ на ней жениться? Въ этомъ чрезвычайно важномъ дѣлѣ не слѣдуетъ однакоже торопиться. Надо ждать, какъ пойдетъ оно, какія будутъ обстоятельства, какъ поведетъ себя Софья, въ отношенія ко мнѣ, послѣ сегодняшней сцены. Мнѣ не слѣдовало бы увлекаться до такой степени... Впрочемъ въ этомъ виноватъ не я, а случай, поставившій насъ обоихъ въ такое положеніе. Что если эти фаты видѣли, какъ я цѣловалъ у ней руку?.. Они бы не утерпѣли и сказали бы мнѣ объ этомъ, чтобъ посмѣяться надо мною. И безъ того они поднимутъ меня на смѣхъ въ своемъ кругу...

А какое мнѣ дѣло до этого!.. Во всякомъ случаѣ я спрошу совѣта только у своего собственнаго сердца и ума, не обращая вниманія ни на какіе толки. 

Мысли Петра Андреевича были, какъ видно, несовсѣмъ ясны, тверды и категоричны. Очевидно, что онъ еще не умѣлъ давать имъ прямое направленіе. Нравственный переворотъ случился съ нимъ еще такъ недавно, и пересоздать себя совершенно казалось ему дѣломъ очень труднымъ, которое никакъ нельзя было окончить вдругъ, съ одного присѣста.

Впрочемъ онъ готовился съ особою энергіею къ вечеру, который тетка вздумала дать въ честь его выздоровленія. Занятая приготовленіями по хозяйству, Анна Никитична не обратила вниманія на таинственный видъ племянника и на нѣкоторыя фразы, которыя вырывались у него по временамъ и въ другое время привели бы тетушку въ большое недоумѣніе. Онъ даже гласно объявилъ свое неодобреніе на счетъ нѣкоторыхъ распорядительныхъ мѣръ, и возсталъ явно противъ намѣренія тетки освѣтить терассу ихъ дачи китайскими фо



====page 51====



нарями, говоря, что въ іюнѣ свѣтло и безъ фонарей. Чуть ли не въ первый разъ въ жизни тетка принуждена была уступить племяннику.

Передъ началомъ этого вечера, Угоровъ объявилъ теткѣ, что у него есть одно важное дѣло, которымъ онъ долженъ тотчасъ же заняться, и что, слѣдовательно, она должна одна принимать гостей, потому-что онъ выдетъ къ намъ нераньше какъ часу въ одиннадцатомъ.

— Но, любезный племянникъ, гости вѣдь къ вамъ пріѣдутъ, а не ко мнѣ, замѣтила тетка.

— Но, любезная тетушка, вѣдь это вамъ вздумалось назвать гостей, а не мнѣ, отвѣчалъ племянникъ.

Этими словами и кончилось объясненіе, потому-что тетку позвали въ эту минуту куда-то по хозяйству, а племянникъ ушелъ къ себѣ въ кабинетъ.

На вечеръ Угорова съѣхалось очень много народу изъ очень порядочнаго круга. Онъ жилъ хорошо и открыто, и вечера его посѣщались съ удовольствіемъ, потому-что на нихъ веселились отъ души и всего было вдоволь, хоть нельзя сказать, чтобы вообще въ домѣ его былъ большой порядокъ. Самъ Угоровъ ни во что не входилъ, тетушка была плохая хозяйка, и домашніе люди, начиная съ экономки до послѣдняго поваренка, пользовались сколько могли господскимъ добромъ. Поэтому, хотя все ставилось на счетъ вдесятеро, но зато ни въ чемъ не было недостатка.

Когда Угоровъ вышелъ въ гостиную, она была полна народу; несмотря на лѣто и жаркую ночь, въ сосѣдней залѣ танцовали подъ фортепіано. Къ хозяину бросились всѣ гости съ разспросами о здоровьи, съ сожалѣніями о болѣзни, и увѣреніями въ привязанности и участіи. Угоровъ отвѣчалъ сухо и отрывисто, былъ вообще очень пасмуренъ и серьозенъ. Анна Никитична также подошла къ нему, и послѣ нѣсколькихъ восклицаній о томъ, какъ всѣ у нихъ веселятся и всѣмъ довольны, сказала:

— Кстати, говорятъ вы вчера въ саду встрѣтились съ вашими друзьями Стразовымъ и Негляковымъ. Они вамъ не говорили, куда ѣдутъ сегодня? Отчего ихъ нѣтъ у васъ?



====page 52==== проверка



— Оттого, что я попросилъ ихъ прекратить знакомство со мною, отвѣчалъ спокойно Угоровъ.

На этотъ разъ тетушка сильно удивилась, по удивленію ея помѣшала Анна Николаевна, подошедшая представить своихъ племянницъ. Это были три дѣвушки, очень блѣдныя, очень худыя и затянутыя въ корсетъ до послѣдней степени невозможности. Онѣ одинаково кланялись и улыбались, походка у нихъ была одна и таже; даже голосъ и манера произносить слова нараспѣвъ дѣлали ихъ до того похожими одна на другую, что трудно было различить ихъ.

— Онѣ воспитывались всѣ три въ одномъ заведеніи, сказала Анна Николаевна, оканчивая рекомендацію племянницъ.

— Это весьма замѣтно отвѣчалъ Угоровъ.

— И всѣ три вышли первыми ученицами! прибавила съ торжествомъ тетка молодыхъ дѣвушекъ.

— Это несовсѣмъ вѣроятно, сказалъ хозяинъ.

— Отчего же? спросила Анна Николаевна оскорбленнымъ и удивленнымъ тономъ.

— Оттого, что изъ трехъ только одна можетъ быть первою, а двѣ остальныя — второю и третью.

— Я хотѣла сказать, что онѣ всѣ три оказали одинаковые успѣхи.

— Это дѣлаетъ честь ихъ наставникамъ, отвѣчалъ также спокойно Угоровъ.

Анна Николаевна улыбалась какъ-то неоткровенно, несовсѣмъ понимая смыслъ послѣдней фразы, но не успѣла распросить, что хотѣлъ сказать Угоровъ, потому-что въ это время въ залѣ раздались звуки вальса, и племянницы начали дергать тетушку за рукава самымъ выразительнымъ образомъ.

Петръ Андреевичъ вышелъ за ними въ залу. Онъ искалъ кого-то глазами и брови его сдвигались все больше и по-мѣрѣ-того, какъ передъ нимъ проходили отдѣльныя группы гостей. Замѣтивъ на другомъ концѣ комнаты полную даму съ краснымъ лицомъ и самою будничною физiономiею,



====page 53====



Угоровъ пошелъ къ ней быстрыми шагами, и сказалъ отрывистымъ голосомъ:

— Здравствуйте, Амалія Петровна. Что же вы одни? Гдѣ же ваша племянница, Софья Францовна?

— Осталась дома, съ дѣтьми, отвѣчала дама съ пренебреженіемъ. Ей надо привыкать къ хозяйству, а не къ баламъ. Я привезла къ вамъ одного добраго знакомаго съ удивительнымъ талантомъ: мосье Подшивинъ, пожалуйте сюда! Гдѣ мосье Подшивинъ?

Дама звала такъ громко, что мосье Подшивинъ услышалъ ея голосъ изъ другой комнаты и со всѣхъ ногъ бросился къ Амаліи Петровнѣ. Это былъ высокій, рослый мужчина съ большою лысиною, огромными усами и бакенбардами. Дама рекомендовала его Угорову какъ пѣвца, который легко затмитъ всѣ знаменитости итальянской оперы.

Мосье Подшивинъ уже пѣлъ намъ виравизу изъ «Сомнамбулы» и арію изъ «Лукреціи Борджіа», говорила дама. Ахъ какъ это прекрасно, какъ восхитительно! Вы не слыхали? Да, вѣдь васъ не было. Вы больны, кажется. Очень, жаль. Впрочемъ, мосье Подшивинъ, вѣрно, будетъ такъ добръ, что не откажется намъ спѣть что-нибудь или повторить виравизу. 

Вмѣсто отвѣта, мосье Подшивинъ закрутилъ усы, пристукнулъ каблуками и поклонился, округляя руки и опуская голову въ высоко подтянутыя плечи.

— Я не знатокъ въ музыкѣ, отвѣчалъ холодно Угоровъ, и попрошу собственно для меня не безпокоиться. Я слышалъ о музыкальномъ дарованіи мосье Подшивина, и совершенно умѣренъ, что онъ поетъ прекрасно.

Басъ опять поклонился. За него отвѣчала Амалія Петровна:

— Нѣтъ, нѣтъ, вы непремѣнно должны его слышать. По однимъ разсказамъ нельзя судить о пѣвцѣ, нельзя даже составить никакого понятія. Скажите Анатолію Карловичу, месье Подшивинъ, чтобы онъ сыгралъ вамъ какой-нибудь акомпаньеманъ.

Мосье Подшивинъ поклонился въ третій разъ и отправил—



====page 54====



ся къ фортепіано. Покровительница его закричала на всю залу.

— Mesdames! мосье Подшивинъ будетъ пѣть арію. Зала приняла это извѣстіе, повидимому, безъ особаго восторга. Нѣсколько лицъ изъ отдѣльныхъ группъ подошли

 къ фортепіано, съ выраженіемъ, которое можно было принять и за глубокомысліе знатоковъ, и за необходимость покориться неизбѣжной скукѣ. Остальные гости продолжали разговаривать, не обращая никакого вниманія на предостереженіе о грозившей имъ аріи.

Амалія Петровна начала было разсказывать Угорову еще что-то объ удивительномъ басѣ, но онъ прервалъ ее, сказавъ:

— Извините! я еще не видѣлъ Марьи Казимировны. Она зоветъ меня.

И онъ отправился отъ любительницы басовыхъ арій на другой конецъ залы.

На низкомъ полукругломъ диванѣ сидѣла, или вѣрнѣе, полулежала женщина въ весьма граціозномъ положеніи, которое называютъ, изъ учтивости, роскошнымъ, чтобы не сказать несовсѣмъ скромнымъ. Она была очень хороша собой, хотя далеко не первой молодости: правильныя черты лица, большіе, почти чорные, смѣлые и выразительные глаза, маленькій ротикъ, цвѣтъ лица даже несовсъмъ естественной свѣжести и бѣлизны, полныя плечи, открытыя даже нѣсколько болѣе, чѣмъ нужно, прекрасный бюстъ, граціозная талія, несмотря на полноту всего стана, и высокій ростъ, самая аристократическая ручка и ножка, — и къ довершенію всего, кокетливый, изысканный нарядъ, отличающійся особеннымъ вкусомъ. Смотря на эту женщину, трудно было

сказать, кому она была больше обязана своей красотой — природѣ или искусству; при внимательномъ разсмотрѣнія можно было даже замѣтить въ ней нѣсколько довольно рѣзскихъ недостатковъ, но съ перваго взгляда она могла произвести сильное впечатлѣніе даже на профессора астрономія или математики.

Вокругъ этой женщины толпился кружокъ молодыхъ лю



====page 55====



дей — и въ должности оныхъ; на лицахъ ихъ видно было удовольствіе принадлежать къ числу спутниковъ такого великолѣпнаго свѣтила. Болѣе всѣхъ отличался своим поклонами, вертлявостью и самою блаженною улыбкой человѣчекъ маленькаго роста, значительной толщины, завитый самымъ тщательнымъ и одѣтый самымъ безукоризненнымъ образомъ. Его полное, лоснящееся лицо, украшенное тонкими, ровными бакенбардами, сіяло такимъ удовольствіемъ, что становилось даже завидно счастію такого человѣка, незная въ чемъ состоитъ его счастіе. Онъ такъ нѣжно держалъ на лѣвой рукѣ блондовую мантилью своей дамы, какъ-будто мантилья эта была соткана изъ паутины, такъ страстно смотрѣлъ на прихотливый узоръ блондъ, какъ-будто одинъ взглядъ на нихъ переноситъ его въ седьмое небо Магометова рая. Никто не испытывалъ такого наслажденія, какъ этотъ круглый человѣчекъ при одномъ прикосновеніи къ блондовой мантильѣ.

Для контраста съ красавицей, подлѣ нея помѣщалась, грознымъ стражемъ этого сокровища, высокая и тонкая до невозможности женщина, съ крючковатымъ носомъ, зеленоватыми глазами и волосами пламеннаго цвѣта. Съ перваго взгляда на нее можно было смѣло сказать, что эта женщина Англичанка. Только одинъ «коварный Альбіонъ», какъ его называютъ Французы, имѣетъ привиллегію поставлять на весь міръ такіе носы, такіе глаза и волосы; другія страны не производятъ ничего подобнаго.

Красавица, продолжая разговаривать со своими спутниками, замѣтила однако же Угорова на противуположномъ концѣ залы и поманила его къ себѣ граціознымъ жестомъ. Несмотря на постоянную заботу о развитіи своего характера, Петръ Андреевичъ не безъ внутренняго удовольствія склонялся передъ этимъ свѣтиломъ, раздвинувъ толпу его спутниковъ.

— Петръ Андреевичъ! сказала дама съ обворожительной улыбкой, протягивая два пальца Угорову, которые тотъ пожалъ самымъ почтительнымъ образомъ. Наконецъ вы явились. Право, васъ нельзя узнать. Вы, самый услужливый изъ 



====page 56====



дамскихъ кавалеровъ, самый постоянный изъ моихъ поклонниковъ, не являетесь подлѣ меня цѣлые три часа!.. Вѣрно вы были очень нездоровы.

— Нравственно, отвѣчалъ Угоровъ, нѣсколько охладѣвшiй отъ словъ красавицы. Въ это время дѣйствительно со мною произошелъ очень важный переворотъ. Благодарю васъ за память обо мнѣ, но удивляюсь, что вы могли замѣтить моё отсутствіе. Въ числѣ вашихъ спутниковъ я былъ самымъ блѣднымъ и незамѣчательнымъ.

— Излишняя скромность — своего рода тщеславіе. Вы очень хорошо знаете, какъ дамы цѣнятъ ваше вниманіе и услужливость.

— Вы хотите сказать, что мои услуги заставляютъ дорожить мною. Это правда. Роль дамскаго угодника очень завидна, оказывать услуги такъ пріятно; но я долженъ признаться вамъ, Марья Казимировна, что болѣзнь измѣнила мой характеръ и сдѣлала меня, къ несчастію, вовсе нетакъ услужливымъ, какъ я былъ до-сихъ-поръ.

— Въ-самомъ-дѣлѣ? спросила съ удивленіемъ Марья Казимировна. Въ такомъ случаѣ я никогда не прощу себѣ, что лишала нашихъ дамъ такого угодника, пригласивъ васъ участвовать въ парголовской кавалькадѣ. Если не ошибаюсь, эта поѣздка была причиною вашей болѣзни и, слѣдственно, перемѣны вашего характера.

— Поѣздка эта только ускорила перемѣну, которая и безъ того произошла бы очень скоро, отвѣчалъ холодно Угоровъ.

— Надѣюсь однако же, что, принявъ на себя новую роль ненавистника женщинъ, вы не забудете, что нѣтъ правила безъ исключеній?

— Исключенія могутъ встрѣтиться въ будущемъ, хотя я и не разсчитываю на нихъ.

— Это однако же несовсѣмъ учтиво для настоящаго. 

Угоровъ не отвѣчалъ, и сдѣлалъ видъ, что слушаетъ мосье Подшивина, начавшаго въ это время адажіо какой-то аріи самымъ гробовымъ голосомъ.

— Вы во-время болѣзни стали также любителемъ музыки? спросила насмѣшливо Марья Казимировна.



====page 57====



— Нѣтъ, но я предпочитаю лучше слушать музыку, нежели говорить то, что другимъ непріятно слышать, сказалъ Угоровъ.

— Неужели вы могли захворать такимъ образомъ, и отъ того только, что проѣхали верхомъ какихъ-нибудь десять верстъ! вскричала Марья Казимировна тономъ комическаго участія. Знаете что? Вы рано вышли; вамъ бы надо было еще полечиться. Это только такъ вамъ кажется, что вы здоровы.

— Очень можетъ-быть. Мнѣ такъ напротивъ, кажется, что я до этого времени былъ болѣнъ всю свою жизнь, и выздоровѣлъ только дня три тому назадъ.

— А! Такъ это серьознѣе, чѣмъ я думала. Ваше убѣжденіе обратилось у васъ, слѣдовательно, въ постоянную идею, въ манію.

— Другими словами, вы хотите сказать,что я помѣшался. И это легко можетъ быть. Вы знаете мнѣніе доктора Крупова о томъ, что весьма многіе люди бываютъ часто, въ извѣстныя эпохи ихъ жизни, помѣшаны на чемъ-нибудь, самъ того не замѣчая.

— Можно назвать помѣшаннымъ того, кто напримѣръ, день и ночь думаетъ только объ одной особѣ, замѣтилъ Семенъ Сергѣевичъ, кидая самые пламенные взгляды на красавицу.

Она повернула голову на его сторону, и взглянувъ на него черезъ плечо, сказала, сдѣлавъ скорѣе кокетливую, чѣмъ недовольную мину:

— Я не спрашивала вашего мнѣнія. Вы никакъ не могли утерпѣть, чтобы не вмѣшаться въ разговоръ. Замѣтьте, что вы дѣлаете это всякій разъ, съ кѣмъ бы я ни начала говорить.

— Я и не отрекаюсь отъ этого! отвѣчалъ Семенъ Сергѣевичъ чрезвычайно развязно, съ самой любезной улыбкой.

— Знаете ли, что это можетъ надоѣсть?

— Не мнѣ! сказалъ круглый кавалеръ, улыбаясь еще интереснѣе.

— Да развѣ кто-нибудь заботится объ васъ? вскричала



====page 58====





Марья Казимировна, тономъ разсерженнаго ребенка. Замолчите пожалуйста и стойте смирно за диваномъ, если не хотите, чтобы я васъ прогнала отъ себя. Съ вашимъ неумѣстнымъ сужденіемъ вы только помѣшали Петру Андреевичу разсказывать что-то интересное о сумасшедшихъ. Вы, кажется, говорили о томъ, продолжала она, обращаясь къ Угорову, - что мы всѣ на чемъ-нибудь помѣшаны...

— Не всѣ, и не всегда, но многіе и часто, отвѣчалъ Угоровъ.

— Мнѣ любопытно бы узнать, на чемъ, напримѣръ, я помѣшана, по вашему мнѣнію?

— Я бы могъ отвѣчать на это, но вы уже сдѣлали замѣчаніе, что я неучтивъ.

— Тѣмъ скорѣе можете вы отвѣчать на мой вопросъ. Одной неучтивостью больше или меньше — ничего не значитъ. Къ тому же я сегодня въ хорошемъ расположеніи духа, я

по этому обѣщаю вамъ спокойно и не сердясь выслушать самое обидное сужденіе обо мнѣ.

— Но я право не знаю, какъ сказать вамъ...

— Говорите не запинаясь. Я позволяю вамъ быть откровеннымъ до цинизма. Мнѣ хочется услышать колкости, хотя для контраста. Я такъ давно не слышу ничего, кромѣ мадригаловъ... Семенъ Сергѣичъ, пожалуйста не улыбайтесь. За улыбкой у васъ всегда готовъ комплиментъ. Если я когда-нибудь сойду съ ума, такъ именно отъ вашихъ комплиментовъ. Петръ Андреевичъ, я васъ слушаю. Не конфузьтесь и не ищите фразъ. Говорите прямо ваше мнѣніе, съ хладнокровіемъ стоика.

Послѣднія слова придали снова твердость Угорову, начавшему уже было теряться отъ ироническаго тона и быстрыхъ взглядовъ Марьи Казимировны. Онъ принудилъ себя 

взглянуть ей прямо въ глаза, что было чрезвычайно трудно сдѣлать даже не Петру Андреевичу, и хотѣлъ уже отвѣчать но, къ досадѣ красавицы, ихъ прервали въ другой разъ.

— Петръ Андреичъ! Васъ ли я вижу! Какъ это вы оставили вашу Ѳиваиду? сказалъ кто-то за его спиною довольно неестественнымъ и непріятнымъ голосомъ. 



====page 59==== 





Угоровъ оглянулся, и на лицѣ его изобразилась смѣсь досады съ неудовольствіемъ, хотя особа, обратившаяся къ нему, не заслуживала, повидимому, ни того, ни другаго.

Это была дѣвушка низенькаго росту, сутуловатая, немножко кривобокая, довольно полная, съ открытыми плечами, въ бѣломъ платьѣ, длинномъ розовомъ кушакѣ и локонахъ á Іа Севинье. Лицо этой дѣвушки было весьма обыкновенное, вседневное; въ немъ поражали непріятнѣе всего желтоватая и даже зеленоватая блѣдность и впалые глаза, обведенные темнымъ оттѣнкомъ, которымъ она старалась придавать выразительность, закатывая ихъ подъ лобъ во-время разговора, безъ всякой побудительной причины.

— Мамзель Подзорова! сказалъ Угоровъ, сухо кланяясь. Кажется, что всѣ ваши вопросы мнѣ бы слѣдовало сдѣлать вамъ. Я никакъ не предполагалъ, чтобы вы вернулись въ Петербургъ изъ вашего роднаго города?

— Неужели вы думали, что я рождена прозябать въ провинціи! отвѣчала дѣвица Подзорова, обиженно-натянутымъ тономъ. Я устроила только свои дѣла въ этомъ уѣздномъ городѣ — но жить въ немъ!.. Развѣ тамъ могли понять и оцѣнить меня?... Съ такимъ воспитаніемъ, какое я получила, можно только въ Петербургѣ выносить кое-какъ бремя этой несносной жизни.

— Гдѣ же можно жить по вашему? спросилъ съ усмѣшкой Угоровъ.

— Нигдѣ. Вездѣ, гдѣ люди — тамъ страданія. Живешь потому, что живется, но просить и ждать чего-нибудь отъ этой жизни, дорожить ею могутъ только матеріальныя натуры. Впрочемъ теперь не время и не мѣсто говорить о такихъ предметахъ; я надѣюсь возобновить съ вами, впослѣдствіи, наши старинные споры о назначеніи человѣчества, и доказать вамъ, какъ вы ошибались, говоря, что жизнь сама по себѣ величайшее благо, и что всякій можетъ найти въ ней счастіе, если не будетъ требовать отъ нея невозможнаго. Я всего дней пять какъ пріѣхала сюда, успѣла побывать у васъ, узнала отъ Анны Никитичны, что вы не здоровы, и получила отъ нея приглашеніе на сегоднишвій вечеръ.



====page 60====



Вы, вѣрно, будете танцевать со мною, какъ на смѣшно это занятіе. Мы поговоримъ покамѣстъ хотя о чемъ-нибудь. Вы разскажете мнѣ всѣ новости, все, что безъ меня здѣсь было. Не вышло ли какихъ-нибудь новыхъ книгъ, разумѣется кромѣ романовъ, которыхъ, вы знаете, я не читаю.

Марья Казимировна слушала съ особымъ вниманіемъ всѣ эти напыщенныя фразы дѣвицы Подзоровой, отзывавшіяся педантствомъ и страшными претензіями. Угоровъ покраснѣлъ отъ досады и отвѣчалъ отрывисто:

— Признаюсь вамъ, что я не имѣю ни малѣйшаго желанія возобновлять наши прежніе споры; они будутъ только напрасною тратою времени, потому-что меня вы не убѣдите въ томъ, что я ошибаюсь, а васъ я не берусь переувѣрить ни въ чемъ, какъ бы ни было твердо мое собственное убѣжденіе. Вы меня извините также, если я не буду танцевать — я еще несовсѣмъ здоровъ. Что касается до новостей — вы знаете, я не мастеръ и не охотникъ- пересказывать. Книгъ новыхъ не вышло никакихъ, кромѣ тѣхъ, которыя вы взяли у меня, уѣзжая въ вашъ городъ.

— Ахъ да, вы, вѣрно, извините меня, что ваши книги пропали у меня, сама не знаю какъ, сказала дѣвица Подаорова очень спокойнымъ голосомъ. При множествѣ моихъ занятія, я не замѣтила куда онѣ дѣвались. Очень жаль, что это были все старинныя и рѣдкія книги — въ противномъ случаѣ я бы возвратила вамъ новыя; но этихъ нигдѣ нельзя достать.

— Я до-сихъ-поръ не зналъ, что книги эти пропали, и вы совершенно правы, говоря, что потеря эта невознаградима. Я, помнится, писалъ вамъ нѣсколько мѣсяцевъ тому назадъ, справляясь объ участи моихъ книгъ, но не удостоился получить отъ васъ никакого отвѣта.

— Да, помню. Я не отвѣчала вамъ потому, что была очень занята въ это время моими записками. Впрочемъ стоитъ ли говорить объ этомъ. Разскажите мнѣ лучше, что дѣлали здѣсь безъ меня наши общіе знакомые? Вспоминали ли они обо мнѣ?

— Какъ же, и такъ радовались, слыша, что вы устроили въ вашемъ городѣ всѣ ваши дѣла и купили тамъ домъ. Прi



====page 61====



 ездъ вашъ будетъ для всѣхъ самымъ неожиданнымъ сюрпризомъ. Вы конечно извините меня. Марья Казимировна ожидаетъ отъ меня окончанія одного анекдота.

И не дожидаясь отвѣта дѣвицы Подзоровой, Угоровъ быстро отвернулся отъ нея и началъ говорить по-англійски:

— Будьте такъ добры и улыбайтесь мнѣ. Я такъ рассерженъ, что не могу даже ничего говорить, а мнѣ надо какъ-нибудь отвязаться отъ этой мисъ. Пусть она подумаетъ,

что я разсказываю вамъ что-нибудь интересное. По счастью, занимаясь философіей и алгеброй, она не знаетъ англійскаго языка.

Дѣвица Подзорова осмотрѣла между-тѣмъ въ лорнетъ Марью Казимировну, и сказала съ видимой злостью:

— Не хочу мѣшать вамъ, и охотно вѣрю, что новыя знакомства для васъ интереснѣе старыхъ… Меня, конечно, не могутъ занимать ваши анекдоты.

И она отошла отъ Угорова поступью трагической героини,размахивая лорнетомъ, раскачивая станомъ.

— Что это за оригинальное созданіе? спросила Марья Казимировна.

— Больше, чѣмъ оригинальное — невыносимое, отвѣчалъ Угоровъ. Вы могли замѣтить, по немногимъ словамъ, педантизмъ этой дѣвушки. Неглупая отъ природы, недурно воспитанная, она имѣла несчастіе прочесть нѣсколько философскихъ книгъ, и не понявъ ихъ, вообразила себѣ, что она философка; она съ-тѣхъ-воръ сочла своею обязанностью обратиться къ изслѣдованію важнѣйшихъ вопросовъ въ жизни человѣчества. Надо послушать, какъ она разрѣшаетъ ихъ! Я когда-то имѣлъ глупость вступать съ нею въ философскіе диспуты и даже сообщать ей кой-какія новыя зслѣдованія

во этой части, потому-что дѣвица Подзорова остановилась на прочитанныхъ ею книгахъ и не пошла далѣе.

— Вы однако же дѣйствительно перемѣнились, сказала Марья Казимировна. Сколько я могу судить по первому взгляду — эта дѣвушка должна имѣть очень злой языкъ, а вы сказали ей нѣсколько колкостей, которыхъ злопамятный человѣкъ никогда не проститъ.



====page 62====



— Она дѣйствительно большая сплетница, въ пансіонѣ, гдѣ она воспитывалась до своего отъѣзда въ провинцію, всѣ боялись ея языкя, потому-что она перессорила тамъ почти всъхъ учителей, гувернантокъ и воспитанницъ; но еслибы она и сочиняла про меня какую-нибудь сплетню, теперь я только улыбнусь. Прежде я точно услуживалъ всѣмъ, даже дѣвицѣ Подворовой.

— Оставимте однакоже эту дѣвицу и обратимтесь къ нашему прежнему равговору. Я очень хорошо понимаю ее. Она не можетъ блеснуть ни красотою, ни любезностью, ни 

веселостью, ни добротою, и потому хочетъ сдѣлаться замѣтною — ученостью, скептицизмомъ и разочарованностью. Это тоже своего рода кокетство, только вовсе неостроумное.

— Кокетство — остроуміе красоты, Марья Казимировна, замѣтилъ Семенъ Сергѣевичъ съ довольной улыбкой, точно также какъ остроуміе кокетство ума.

— Замѣчаніе ваше очень мило, Семенъ Сергѣичъ, отвѣчала дама: но во-первыхъ, я не спрашивала вашего мнѣнія объ этомъ и оно вовсе неумѣстно, а во-вторыхъ, это вѣрно 

сказалъ Сю или Дюма, но никакъ не вы. Съ вашимъ афоризмомъ вы помѣшали только Петру Андреичу сказать мнѣ наконецъ, на чемъ я помѣшана.

— Я скорѣе далъ ему время обдумать отвѣтъ, проговорилъ нѣсколько сконфуженный спутникъ свѣтила.

— Я вовсе ничего не обдумываю, сказалъ рѣзко Угоровъ и если вы хотите непремѣнно знать мое мнѣніе, то я скажу вамъ прямо: вы помѣшаны на томъ, что никто не въ силах устоять противъ вашей красоты и любезности.

— И вѣроятно, моя идея, какъ идеи всѣхъ помѣшанныхъ ложная и несбыточная? Спросила съ улыбкой Марья Казиміровна.

— Вѣроятно! отвѣчалъ спокойно Петръ Андреичъ.

Щечки красавицы, какъ ни были румяны, покраснѣли еще болѣе. Она посмотрѣла на Угорова такъ грозно и торжествевно, что онъ не могъ вынести блеска этихъ глазъ, и

поклонившись, чтобы не смотрѣть на нее, быстро отошелъ отъ нея въ другую комнату.



====page 63====







ГЛАВА V.

Петръ Андреевичъ не знаетъ, что ему дѣлать со своимъ характеромъ.



На другой день между знакомыми Угорова только и было толковъ, что объ его вечерѣ. Всѣ въ одинъ голосъ удивлялись перемѣнѣ, происшедшей въ хозяинѣ, и не понимали отчего она произошла. Почти каждому изъ гостей Угоровъ сказалъ что-нибудь рѣзкое, странное, щекотливое; обо всемъ отзывался онъ съ такою грубою правдою, такимъ неразборчивымъ языкомъ, что многіе даже положили отдаляться отъ него. Прежняго милаго, скромнаго, любезнаго, услужливаго, уступчиваго Петра Андреевича не было и въ поминѣ.

Тетушка Анна Никитична не могла также не замѣтить перерожденія своего племянника, и сбиралась поговорить съ нимъ объ этомъ на другой день, но онъ предупредилъ ее, приславши просить ее къ нему въ кабинетъ.

Странную рѣчь произнесъ Угоровъ, сидя за столомъ, заваленнымъ бумагами и счетами. Онъ сказалъ теткѣ, что хозяйство у нихъ идетъ изъ-рукъ-вопъ дурно, что ихъ обираютъ самымъ явнымъ и безсовѣстнымъ образомъ, что они могли бы издерживать вдвое меньше, и вмѣстѣ съ тѣмъ жить вдвое лучше настоящаго. Онъ привелъ нѣсколько самыхъ убѣдительныхъ доказательствъ всему, о чемъ говорилъ. Тетка слушала его съ какимъ-то растеряннымъ видомъ, и по окончаніи рѣчи сочла нужнымъ выставить себя обиженною. 

— Я не понимаю, для чего вы говорите мнѣ все это? сказала она полу-плаксивымъ, полу-оскорбленнымъ тономъ. Что-жъ, по вашему, я причиною всѣхъ этихъ неустройствъ и

безпорядковъ, потому-что не умѣю смотрѣть за хозяйствомъ? Не думаете ли вы, что я имѣю въ этомъ свой интересъ. Такого обиднаго подозрѣнія я не ожидала отъ сына моего родного брата, кому я посвятила лучшіе дни моей молодости, заботясь о его воспитаніи!..

Анна Никитична при этихъ словахъ вызвала на свои об



====page 64====



лезшія рѣсницы нѣсколько капель слезъ, и живописно прикрыла ихъ носовымъ платкомъ; но этотъ маневръ не произвелъ никакого дѣйствія на племянника. Онъ отвѣчалъ спокойнымъ и холоднымъ тономъ:

— Оставьте, пожалуйста, ваши громкія фразы и слезы. Я давно знакомъ съ ними и предупреждаю васъ, чтобы впередъ вы не трудились расточать ихъ: они будутъ совершенно напрасны и безполезны. Не перетолковывайте также моихъ словъ. Я некогда не думалъ, чтобы вы могли находить свои выгоды въ плохомъ управленіи моимъ хозяйствомъ; но занятые вашими нарядами, городскими и свѣтскими сплетнями, визитами и гостями, вы не обратили должнаго вниманія на это хозяйство, и ввѣрились слишкомъ довѣрчиво людямъ, обманывавшимъ васъ явно и безсовѣстно. Впрочемъ я

больше васъ виноватъ въ плохомъ устройствѣ моего дома, потому-что самъ ни во-что не входилъ и не требовалъ ни какого отчета. По этому я рѣшаюсь сколько можно поправить прошедшее, и принимаю съ-этихъ-поръ на себя главный надзоръ за всѣмъ хозяйствомъ. Ни одинъ расходъ по дому не будетъ сдѣланъ безъ моего предварительнаго разрѣшенія. Всѣхъ имѣющихъ какіе-нибудь счеты или требованія прошу присылать ко мнѣ. Вамъ предоставляю я надзоръ за вещами и за всѣмъ, что есть въ домѣ, распоряженія

по столу и буфету; но всякую уплату и смѣту по этимъ расходамъ вы позволите мнѣ принять на себя.

— Вы хозяинъ — и имѣете полное право распоряжаться какъ вамъ вздумается, отвѣчала Анна Никитична уже не оскорбленнымъ, а скорѣе оскорбительнымъ тономъ. Я не смѣю сказать ни слова, живя изъ милости въ вашемъ домѣ. Вы можете прогнать меня на улицу, заставить протягивать руку жестокосердымъ прохожимъ, умирать съ голоду и холоду. 

И говоря это, тетушка терла сухіе глаза батистовымъ платкомъ, обшитымъ валансьенскими кружевами, пропитаннымъ запахомъ cau de mille fleurs и распускала на шеѣ, отъ жару, крепоновый платочекъ, привезенный изъ Парижа и запла



====page 65====





ченный во французскомъ магазинѣ по парижской цѣнѣ, считая франкъ въ три цѣлковыхъ.

— Опять преувеличенія! вскричалъ въ досадѣ Угоровъ, вѣрно вы никогда не отучитесь отъ книжныхъ фразъ, также какъ и отъ французскихъ словъ, которыя, сказать мимоходомъ, вы самымъ неудачнымъ образомъ разсыпали на вчерашнемъ вечерѣ. Изъ уваженія къ моему покойному отцу и во долгу родства, я бы никогда не разстался съ вами,

еслибы вы имѣли вдесятеро больше слабостей и недостатковъ. Но если вамъ, по какому-нибудь капризу или изъ желанія играть роль гонимой страдалицы и невинной жертвы, вздумается самой оставить меня — я не держу васъ. Въ другомъ мѣстѣ вы можете найти болѣе свободы, комфорта и удовольствій, чѣмъ въ моемъ домѣ; — отъ васъ зависитъ выйдти изъ него, если я мучаю васъ или налагаю на васъ слишкомъ стѣснительныя условія. Вижу, что вы не шутя хотите заплакать, а потому прошу васъ сдѣлать это, покрайней-мѣрѣ, въ своей комнатѣ. Мнѣ еще надо многимъ занаться, и вы знаете, что я не люблю истерикъ и обмороковъ.

Не отвѣчая ни слова, но вымѣрявъ племянника съ ногъ до головы взглядомъ, по ея мнѣнію убійственнымъ, тетушка вышла изъ кабинета, походкой Семирамиды…

На другой же день весь кругъ знакомыхъ Угорова заговорилъ о томъ, что онъ вздумалъ самъ хозяйничать — и это извѣстіе еще болѣе всѣхъ изумило и озадачило. Петръ Андреевичъ сталъ рѣшительно единственнымъ предметомъ разговоровъ и сужденій цѣлаго общества извѣстныхъ лицъ.

Большаго труда стоило ему однакоже управиться съ этимъ хозяйствомъ и привести его въ должный порядокъ. Нѣсколько разъ, запутавшись въ хитросплетенныхъ чекахъ, утомленный ежеминутными непріятностями, наскучивъ самыми прозаическими подробностями, онъ хотѣлъ бросить все и остаться попрежнему въ своемъ спокойномъ и блаженномъ невѣдѣнiи этихъ житейскихъ дрязгъ и мелочей. Но воспоминаніе о характерѣ заставляло его съ новымъ жаромъ приниматься за эту авгіеву работу, для которой онъ былъ далеко не геркулесомъ. 



====page 66====



Въ эти минуты для него было всего больнѣе сознаніе, что для подобныхъ трудовъ его терпѣнія станетъ ненадолго. «Развѣ характеръ укрѣпится», думалъ онъ, но характеръ

укрѣпляется съ годами, а терпѣніе его истощалось съ каждымъ днемъ. Потомъ ему приходило на мысль, неужели нельзя избавиться отъ этого скучнаго занятія, вовсе ему несроднаго. — «Не всѣ же люди похожи на мошенниковъ, обкрадывавшихъ меня, и на Анну Никитичну, позволявшую меня обкрадывать», думалъ онъ, — «Неужели я не найду порядочнаго человѣка, который управлялъ бы моимъ имѣніемъ и хозяйствомъ.» Но тутъ ему приходили на мысль всѣ поговорки о хозяйскомъ глазѣ, всѣ преданія объ управителяхъ, и онъ не зналъ, на что рѣшиться. Въ эти тяжелыя минуты, сильнѣе, чѣмъ когда-либо, стала его тревожить мысль о женитьбѣ. 

Онъ просидѣлъ опять нѣсколько дней дома, хотя погода была прекрасная и даже жаркая. Какое-то странное чувство, въ которомъ онъ не хотѣлъ отдать себѣ отчета, мѣшало ему отправиться въ садъ Лѣснаго Корпуса. Но въ это время онъ получилъ неожиданно приглашеніе отъ Амаліи Петровны на обѣдъ, по случаю какого-то семейнаго праздника.

Сначала онъ положилъ не ѣхать къ тетушкѣ Софьи Францовны. Потомъ это показалось ему слабостью характера, и онъ поѣхалъ.

— Что жъ, думалъ онъ по дорогѣ: если тамъ и будутъ Стразовъ съ Негляковымъ и другими подобными лицами, очень легко могу не говорить съ ними. Въ большомъ обществѣ это не будетъ замѣтно; можно избѣгнуть всѣхъ случаевъ оставаться наединѣ съ тѣми, кого не хочешь видѣть.

И онъ твердыми шагами взбѣжалъ на крыльцо дома Амаліи Петровны. 

— Господа всѣ съ гостями въ саду-съ! сказалъ лакей, снимая пальто съ Угорова.

— Хорошо! я пройду въ садъ черезъ гостиную, отвѣчалъ онъ, продолжая также спокойно идти по комнатамъ. 

Поднявъ портьеру въ гостиную, онъ однакоже остановился. Спиной къ нему, у окна, сидѣла дѣвушка съ книгой 



====page 67====



въ рукахъ. При входѣ его въ гостиную, она обернулась и вскричала съ непритворною радостью, вскакивая со стула:

— Петръ Андреичъ! Наконецъ!

— Софья Францовна! сказалъ едва слышно Угоровъ, поблѣднѣвъ отчего-то.

— Вы, вѣрно, опять хворали? спросила она съ участіемъ. Скажите, что же это съ вами. Отчего вы серьезно не лечитесь? Надо беречь себя, Петръ Андреичъ. Стыдно все быть больнымъ.

— Я не былъ болѣнъ это время, а такъ... занимался дѣлали, устройствами разными, отвѣчалъ съ замѣшательствомъ Угоровъ.

— Какія же дѣла могли васъ заставить забыть о томъ, что васъ всякое утро дожидаются на музыкѣ въ саду? спросила дѣвушка съ лукавой улыбкой, опуская глазки.

— У меня были очень важныя занятія, сказалъ Угоровъ, также глядя въ землю.

— Ахъ да, скажите, что у васъ случилось тамъ на вечерѣ. Всѣ ваши знакомые, которые у насъ бывали, толкуютъ о томъ, что васъ нельзя узнать, что вы какъ-то странно ведете себя, совсѣмъ непохожи на прежняго Петра Андреича.

— Какъ же они объясняютъ эту перемѣну? что говорятъ о моемъ характерѣ?

— О характерѣ? ничего! отвѣчала дѣвушка. Говорятъ только, что вы со многими объяснялись очень рѣзко. Одни приписываютъ перемѣну въ васъ болѣзни, другіе…

Болѣзни! вскричалъ съ досадою Угоровъ. Для нихъ болѣнъ тотъ, кто непохожъ ни нихъ. А что говорятъ другіе?..

— Другіе... что вы влюблены! сказала краснѣя Софья.

— Влюбленъ! повторилъ тѣмъ же тономъ Угоровъ.

Дѣвушка посмотрѣла на него съ удивленіемъ и безпокойствомъ. Онъ встрѣтилъ этотъ взглядъ и смутился еще болѣе. Несколько минутъ длилось молчаніе, тяжелое для обоихъ. 

— У васъ много гостей? спросилъ наконецъ Угоровъ, чтобы спросить о чемъ-нибудь?

— Что за дѣло мнѣ и вамъ до этого! сказала съ упре



====page 68====



комъ дѣвушка. Развѣ вы для нихъ пришли сюда. Развѣ вамъ нечего сказать мнѣ? 

И она подняла на него свѣтленькіе глазка, полные опасенія и привязанности. Онъ отвѣчалъ несовсѣмъ спокойнымъ голосомъ.

— Но пойти ли намъ въ садъ? Человѣкъ могъ сказать хозяевамъ, что я уже здѣсь. Могутъ выдти сплетни, если узнаютъ, что я такъ долго оставался съ вами вдвоемъ въ гостиной.

— За себя или за меня боитесь вы? вскричала Софья съ раскраснѣвшимися щечками, оскорбленная, взволнованная. 

— Какой вопросъ! я мужчина, но васъ могутъ компрометировать злые языки, могутъ подумать…

— Что подумать!.. Развѣ мы чужіе теперь, послѣ разговора въ саду? Развѣ вы побоитесь сказать другимъ... этимъ дамамъ, что вы предпочли имъ меня, хотя я небогата, необразована и нетакъ хороша, какъ всѣ онѣ?..

Положеніе Угорова становилось въ высшей степени затруднительно. Онъ чувствовалъ, что любитъ Софью, но не рѣшался сказать ей этого прямо, сдѣлать такой рѣшительный и невозвратный шагъ. Съ другой стороны молчать — значило уничтожить всѣ надежды дѣвушки, убить въ ней любовь, счастіе, довѣренность. Одно слово могло навсегда рѣшить ея и его участь. Онъ чувствовалъ это и не зналъ, что ему дѣлать. Холодный потъ выступилъ на лбу у него, отъ внутренней борьбы съ самимъ-собою. Онъ чувствовалъ, что могъ бы упасть въ обморокъ, еслибы это ни было стыдно и неприлично.

Въ это время вошла въ гостиную дѣвица Подзорова.

Вѣроятно, никогда и никто не встрѣчалъ съ тактакою радостью дѣвицу Подзорову. Со стороны можно было подумать, что встрѣчаются самые пламенные друзья; Только одинъ другъ былъ скорѣе удивленъ, чѣмъ обрадоватъ неожиданному и необъяснимому восторгу другаго, и смотрѣлъ какъ-то подозрительно на дѣвушку и на Угорова.

— Что это вы такъ любезны сегодня, Петръ Андреичъ? отвѣчала дѣвица Подзорова на изъявленія радости и удо



====page 69====

вольствія Угорова. Вѣроятно, что еще остатокъ той любезности, съ которою вы здѣсь разговаривали до моего прихода. Извините, что я помѣшала вамъ.

— Вы нисколько не помѣшали! сказалъ съ живостью Угоровъ. Я только что вошелъ и мы разговаривали съ Софьей Францовной... о книгѣ, которую она читала.

— Право? это однако должно-быть очень занимательная книга, судя по жару, съ которымъ вы объ ней разговаривали. Нельзя ли узнать названіе?

— Неужели васъ могутъ интересовать наши пустыя свѣтскія сочиненія, говорилъ Угоровъ, съ замѣшательствомъ взглядывая на дѣвушку и ожидая, чтобы она вывела его изъ затруднительнаго положенія, назвавъ книгу, на которую онъ не думалъ обращать вниманія.

Но бѣдная дѣвушка стояла блѣдная, взволнованная, опустивъ голову на грудь, не слыша и не видя ничего, что происходитъ вокругъ нея, задумавшись о словахъ Угорова, пораженная грустнымъ предчувствіемъ близкаго разрушенія надеждъ и счастія…

Угорову оставалось одно средство. Онъ быстро схватилъ книгу и подалъ ее дѣвицѣ Подзоровой, въ то время какъ она говорила съ злой улыбкой.

— Вы, кажется, не знаете даже названія книги, о которой такъ жарко разсуждали?

Петръ Андрѣевичъ говорилъ, въ тоже время посматривая искоса на обертку:

— Взгляните сами, если васъ занимаетъ…

Онъ не кончилъ фразы, потому-что Подзорова разсмѣялась въ это время рѣзкимъ и неестественнымъ смѣхомъ.

— И вы хотите увѣрить меня, что разговаривала о “Другѣ Дѣтей”, сказала она, съ пренебреженіемъ бросая книгу на окно. Не объ ней же думаетъ теперь мамзель Шрекъ?

Софья Францовна не слыхала даже этихъ словъ. Подзорова съ удивленіемъ посмотрѣла на нее. Видя, что она ничего не замѣчаетъ, Угоровъ рѣшился на поступокъ несовсѣмъ рыцарскій, чтобы оправдать себя, и нагнувшись къ уху дѣвицы Подзоровой, сказалъ съ принужденною любезностью.



====page 70====



— Вы знаете, что всякое другое чтеніе будетъ выше ея понятій…

Чувства человѣка имѣютъ часто странныя свойства, совершенно противорѣчащія одно другому. Ничего неслыхавшая до этой минуты, Софья услышала очень явственно эти

слова, хотя они были сказаны почти шопотомъ…

Легкая дрожь пробѣжала по ея тѣлу. Она не сказала ни слова, даже не взглянула на Угорова, и тихими шагами вышла изъ гостиной. Ему также шепнулъ какой-то внутренній

голосъ, что она все слышала; при этой мысли кровь хлынула ему въ голову и онъ готовъ былъ броситься вслѣдъ за Софьей. Но дѣвица Подзорова посмотрѣла на него въ это

время съ такимъ лукаво-злымъ выраженіемъ, что имъ снова овладѣла нерѣшительность.

Потомъ въ комнату вошло еще нѣсколько гостей, и Угоровъ долженъ былъ поддерживать общій разговоръ. Потомъ явились хозяева съ остальнымъ обществомъ, и онъ не могъ уже найти ни минуты свободной поговорить съ Софьей Францовной. Ему казалось страннымъ подойти къ ней при всѣхъ; къ тому же она хлопотала по хозяйству, поминутно выходила изъ комнатъ, исполняя различныя приказанія Амаліи Петровны. Такимъ-образомъ прошелъ весь день и вечеръ, и больше ничего не случилось особеннаго съ Петромъ Андреевичемъ. Нѣкоторые изъ гостей говорили съ нимъ очень мало 

какъ-будто боясь новыхъ выходокъ всегда непріятной правды. Хозяева обходились съ нимъ впрочемъ очень ласково. Онъ замѣтилъ также, что дѣвица Подзорова долго говорила съ Стразовымъ, и что потомъ Стразовъ также долго разговаривалъ съ Марьей Казимировной; послѣднее ему почему-то не понравилось. Марья Казимировна была однакоже внимательна къ нему, какъ всегда, и также долго говорила съ нимъ 

о свѣтскихъ новостяхъ, не упоминая ни слова о томъ, что происходило у него на вечерѣ. Между-прочимъ она поняла, что онъ давно не былъ у нея, и взяла съ него слово пріѣхать къ ней послѣзавтра вечеромъ, запросто. Онъ обѣщалъ, очень довольный тѣмъ, что она не вспоминаетъ о послѣднемъ ихъ 



====page 71====



разговорѣ, который казался ему теперь несовсѣмъ учтивой выходкой.

Весь слѣдующій день онъ провелъ опять за счетами, что надоѣло ему больше чѣмъ когда-нибудь. На третій день онъ отправился къ Марьѣ Казимировнѣ.

Ему сказали, что она переодѣвается, пріѣхавъ съ прогулки верхомъ, и проситъ подождать. Въ передней увидѣлъ онъ знакомое ему свѣтлогороховое пальто, и спросилъ съ стѣсненнымъ сердцемъ, все еще надѣясь, что ошибается. 

— У Марьи Казимировны есть кто-нибудь?

— Какъ-же-съ, отвѣчалъ лакей. Съ ними ѣздили кататься Семенъ Сергѣичъ, и теперь отдыхаютъ въ гостиной.

— Это любопытно! подумалъ Угоровъ. Неужели она ни на часъ не можетъ обойтись безъ этого господина.

И почти съ досадой онъ толкнулъ дверь въ гостиную, гдѣ въ круглыхъ креслахъ лежалъ Семенъ Сергѣевичъ, пыхтя и отдуваясь отъ недавней прогулки.

Угоровъ сухо поклонился ему и сталъ перебирать альбомы и кипсеки, отвѣчая отрывисто на вопросы о разныхъ свѣтскихъ толкахъ.

— Марья Казимировна ждала васъ сегодня, Петръ Андреевичъ, говорилъ Семенъ Сергѣевичъ съ своей вѣчной улыбкой, никогда несходившей съ губъ его, какъ-будто ихъ

пришпилили булавкой въ этомъ положеніи. 

— Да, она звала меня еще у Амаліи Петровны, отвѣчалъ разсѣянно Угоровъ, усаживаясь въ козетку, и взявши англійскую иллюстрацію. 

— Мы говорили объ васъ во-время прогулки. Марья Казимировна весьма хорошо отзывается объ васъ.

Угоровъ молча наклонилъ голову надъ листомъ журнала. 

— Она интересовалась знать ваше положеніе, нѣкоторыя подробности о вашей жизни. Я разсказалъ ей, что звалъ.

— Хорошее или дурное?

— Какъ можно дурное! Разумѣется хорошее. Дурнаго я ничего не знаю за вами, и даже не предполагаю, чтобы оно было.

— Вы слишкомъ снисходительны. Дурное есть въ каж



====page 72====



домъ человѣкѣ. И того довольно, если оно уравновѣшивается хорошимъ. Тотъ, въ комъ хорошаго больше — рѣдкій человѣкъ.

— Вы слишкомъ мизантропически смотрите на свѣтъ, замѣтилъ Семенъ Сергѣевичъ.

— А вы слишкомъ идеалистически.

Оба замолчали.

— «Что, если я попробую вывѣдать у этого тюленя, въ какихъ отношеніяхъ находится онъ къ Марьѣ Казимировнѣ, подумалъ Угоровъ. И не знаетъ ли онъ объ ней чего-нибудь особеннаго. 

И обернувшись къ своему собесѣднику съ самой ласковой улыбкой, онъ сказалъ, подвигая кресла:

— Вы были знакомы съ покойнымъ мужемъ Марьи Казимировны? 

— Очень мало. Генералъ Свѣнчовскій отличался угрюмымъ характеромъ. Онъ выѣзжалъ очень рѣдко и къ себѣ почти никого не принималъ. Я познакомился съ нимъ у

одной его родственницы, и всего разъ пять бывалъ y нихъ въ домѣ, до его смерти.

— Онъ умеръ, кажется, отъ холеры?

— Нѣтъ, отъ воспаленія въ легкихъ, на Кисингенскихъ водахъ.

— Марья Казимировна, кажется, очень хорошо расположена къ вамъ?

— Да, она можно сказать, обходится со мною какъ съ другомъ, отвѣчалъ Семенъ Сергѣевичъ съ замѣтнымъ самодовольствіемъ.

— Не болѣе? спросилъ улыбаясь Угоровъ.

— Покамѣстъ — не болѣе, сказалъ еще довольнѣе круглый обожатель.

— Значитъ, у васъ есть надежда на будущее?

Семенъ Сергѣевичъ значительно кивнулъ головою.

— Что жъ, партія недурная, сказалъ Угоровъ несовсѣмъ равнодушно. У нея, кажется, очень порядочное состояніе?

— Очень.



====page 73==== 



— Если я не ошибаюсь, у васъ тоже деревня гдѣ-то на югѣ.

— Да, я тоже кой-что имѣю! отвѣчалъ уклончиво Семенъ Сергѣевичъ.

— Не будетъ ли нескромностью съ моей стороны, если я прошу, рѣшено ли у васъ что-нибудь съ Марьей Казимировной?

— Это пока секретъ, отвѣчалъ обожатель.

— Значитъ вретъ! подумалъ Угоровъ.

Потомъ, послѣ минутнаго молчанія, онъ сковалъ вслухъ: 

— Если вы такъ давно знаете Марью Казимировну, потому-что со смерти ея мужа прошло, кажется, шесть лѣтъ, вамъ, вѣрно, случалось слышать о какой-то исторіи, бывшей съ нею во Флоренціи. Говорили, вѣроятно, вздоръ, о какомъ-то тосканскомъ графѣ, путешествовавшемъ съ нею по Италіи, и оказавшемся въ своемъ отечествѣ сыномъ парикмахера.

— Все, что злые языки и невѣжи распространяютъ о Марьѣ Казимировнѣ, нелѣпая выдумка или наглая клевета! отвѣчалъ съ жаромъ Семенъ Сергѣевичъ.

— «Онъ что-то горячо вступается за нее. Стало-быть въ этихъ толкахъ есть частица правды», подумалъ Угоровъ.

— «Чего добивается этотъ господинъ? думалъ въ свою очередь поклонникъ вдовы. Ужъ не собирается ли и онъ ухаживать за нею? Я отобью ему крылья.

И принявъ на себя равнодушный видъ, онъ сказалъ вслухъ:

— Впрочемъ, вы можете, всего лучше разспросить объ этой исторіи у самой Марьи Казимировны. Она съ удовольствіемъ разсказываетъ этотъ анекдотъ, въ которомъ много

смѣшнаго.

И улыбаясь очень привѣтливо, Семенъ Сергѣевичъ говорилъ между-тѣмъ про себя:

— Спроси только объ этомъ, любезный, и Марья Казимировна никогда не проститъ тебѣ этого воспоминанія о заблужденіяхъ ея молодости. 

— Меня нисколько не занимаетъ эта исторія, отвѣчалъ спокойно Угоровъ, и я спросилъ объ ней мимоходомъ:



====page 74====



A про себя онъ думалъ между-тѣмъ:

— Ты умѣешь, не только говорить, но и молчать. Этого достоинства я не зналъ за тобою. Непремѣнно разспрошу объ этой исторіи у перваго сплетника.

Въ эту минуту дверь въ гостиную отворилась. Гости скочили съ своихъ мѣстъ съ самой пріятной улыбкой, измѣнившейся въ гримасу, когда дверь затворялась за длинной 

Англичанкой.

Мисъ Сусъ поздоровалась съ гостями ломанымъ французскимъ языкомъ, и сказала, что мадамъ Свѣнчовская проситъ извиненія въ томъ, что долго одѣвается и отдыхаетъ послѣ прогулки. Потомъ, обратившись къ Семену Сергѣевичу, она прибавила:

— Марья Казимировна просила напомнить вамъ, что вы обѣщали привезти ей какія-то растенія изъ Ботаническаго-сада. Она говоритъ, что вы успѣли бы съѣздить теперь, и вернуться къ чаю.

— Но помилуйте, отсюда на Аптекарскій больше часу ѣзды. Право не знаю, отчего это Марьѣ Казимировнѣ вздумалось непремѣнно сегодня имѣть эти растенія.

— И я не знаю, отвѣчала компаньонка. Я передаю вамъ только ея слова.

Семенъ Сергѣевичъ взялся за шляпу съ видимымъ неудовольствіемъ.

— И послѣ двухъ-часовой прогулки верхомъ! Это безсовѣстно! проворчалъ онъ, натягивая перчатки.

— Кто же мѣшаетъ вамъ отказаться сегодня отъ этого порученія, и исполнить его завтра? спросилъ Угоровъ съ улыбкой торжества.

— Помилуйте! говорилъ съ возрастающимъ жаромъ высылаемый обожатель! Да, попробуй я не исполнить сегодня ея прихоти, она меня завтра и на глаза къ себѣ не пуститъ. Вы еще не знаете этой женщины. Для нея капризы законъ, которому нельзя не повиноваться.

— Кто же велитъ вамъ покоряться ея капризамъ?

— Кто велитъ! бормоталъ Семенъ Сергѣевичъ. Это вамъ хорошо говорить: вы не привязаны къ ней такъ, какъ я,



====page 75====



Впрочемъ, что-же это въ-самомъ-дѣлѣ? Это ни начто непохоже! Она просто сумасшедшая женщина. Я рѣшительно не ѣду.

— Не ѣхать вы конечно можете и даже должны, но отзываться неучтиво о женщинѣ, у нея въ домѣ, неприлично.

— Мисъ Сусъ не понимаетъ ни слова по-русски. Видите ли, она сидитъ не мигая, какъ-будто аршинъ проглотила. Вы, однакоже, правы. Я точно погорячился. Марья Казимировна все-таки удивительная женщина. Прощайте. 

— Куда же вы?

— На Аптекарскій-островъ. Куда жъ больше!

— Счастливаго пути! сказалъ улыбаясь Угоровъ.

Семенъ Сергѣевичъ хотѣлъ уже выдти изъ комнаты, какъ вдругъ вернулся и подошелъ къ Уговору.

— Не хотите ли прокатиться со мной? Погода чудесная; лошади у меня удивительныя, сказалъ онъ.

— Покорно васъ благодарю, отвѣчалъ, смѣясь, Петръ Андреевичъ. Мнѣ незачѣмъ ѣхать.

—Какъ угодно! сказалъ Семенъ Сергѣевичъ, покраснѣвъ отъ досады и въ сердцахъ чуть не надѣвъ шляпу въ дверяхъ гостиной.

— Есть же такіе безхарактерные люди! сказалъ Угоровъ, чрезвычайно довольный поступкомъ Семена Сергѣевича.

ГЛАВА VI.



Характеръ Петра Андреевича колеблется.



Въ темномъ барежевомъ капотѣ, въ чорной кружевной мантильѣ, накинутой на полныя бѣлыя плечи, вдова вошла въ гостиную легкой, граціозной поступью. Она была удивительно хороша собою въ этотъ вечеръ; каждое слово, каждый взглядъ ея дышали неизъяснимой прелестью; отъ нея вѣяло очарованіемъ особаго рода, обаяніемъ, которому трудно было сопротивляться.

И какъ была она любезна, внимательна, предупредительна, разговорчива, остроумна, оригинальна, увлекательна. Угоровъ не находилъ эпитетовъ выразить всѣ ея качества,



====page 76====



не умѣлъ объяснить себѣ, какъ онъ безконечно доволен и счастливъ, не понималъ, какая благосклонпая судьба и за что наградила его такимъ вечеромъ.

Она обходилась съ нимъ, какъ со старымъ искреннимъ другомъ, говорила просто и откровенно, не выбирая фразъ, не употребляя метафоръ, переходила безъ принужденія отъ одного предмета разговора къ другому, молчала когда предметъ этотъ истощался. Въ словахъ ея видны были твердыя познанія, опытный умъ, наблюдательность, легкая насмѣшливость, смягченная добротою и снисходительностью къ людскимъ слабостямъ, и при всемъ этомъ ни малѣйшей тѣни качества или педантизма, ни одного слова, сказаннаго съ какою-нибудь отдаленною цѣлью, никакаго намека на собственныя свои чувства или отношенія. Разговоръ между ними былъ совершенно объективный, абстрактивный, хотя нисколько не философскій. Она взяла съ него обѣщаніе не говорить ни слова ни о чувствахъ, ни объ нихъ самихъ.

Угоровъ не видѣлъ, какъ шло время. Марья Казимировна играла для него воспоминанія изъ итальянскихъ оперъ и мелодіи Гензельта, пѣла романсы Шуберта и Луизы Пюже. Въ десятомъ часу она сказала, вставая изъ-за ройяля.

— Вы очень любите чай?

— Я пью его, потому-что пьютъ всѣ, но не чувствую къ нему никакаго особеннаго влеченія и незнатокъ въ немъ.

— Тѣмъ лучше. Я хотѣла предложить вамъ, вмѣсто чаю, небольшую прогулку въ коляскѣ. Вечеръ удивительный.

— Съ удовольствіемъ принимаю ваше предложеніе.

— И мы, вмѣсто чаю, напьемся молока по дорогѣ, въ какой-нибудь деревнѣ?

— Это будетъ еще лучше. Вашъ проектъ прекрасенъ.

— Я сегодня въ духѣ, отвѣчала съ улыбкой Марья Казимировна, приказавъ подать коляску.

— Вы забыли только, что скоро вернется Семенъ Сергѣевичъ, замѣтилъ Угоровъ.

— Вы думаете? спросила вдова съ такою очаровательною улыбкою, что Петръ Андреевичъ пришелъ въ восторгъ.

— Онъ и такъ уже чуть было не ослушался васъ, сказалъ



====page 77====



Угоровъ: и не отложилъ до завтра исполненiе вашего порученія. Новая неудача можетъ лишить васъ самаго вѣрнаго поклонника.

— Вы такъ заботитесь объ немъ; Я говорила, чтобы онъ вернулся къ чаю, — мисъ Сусъ напоитъ его безъ насъ чаемъ.

Угоровъ чуть не бросился цѣловать руки Марьи Казимировны.

— Я на минуту оставлю васъ, сказала она съ улыбкой. Вы не успѣете соскучиться, увѣряю васъ. Я не буду переодѣваться и надѣну только бурнусъ и шляпку. Окрестности наши довольно пустынны и мы ѣдемъ не на гулянье.

Она вернулась черезъ десять минутъ, и они поѣхали.

Вечеръ былъ точно удивительный, какими природа рѣдко даритъ петербургскія окрестности. Легкій вѣтеръ качалъ верхушками деревьевъ, растущихъ по краямъ дороги и разносилъ далеко по воздуху теплыя лѣтнія испаренія. Коляска тихо катилась по гладкой, песчаной дорогѣ; вдали на горизонтѣ садившееся солне окрашивало дымчатыя облака самыми яркими цвѣтами; высоко въ небѣ трелили жаворонки; въ лѣсу перекликались тысячи птичьихъ голосовъ. Угоровъ и Свѣнчовская говорили о природѣ, о музыкѣ, поэзіи, обо всемъ, къ чему располагаетъ человѣка тепло и лѣто.

Въ темноволосомъ бурнусѣ, въ сквозной соломенной шляпкѣ, Марья Казимировна была еще лучше на воздухѣ, чѣмъ у себя въ гостиной. Прогулка еще болѣе оживила ея

черты. Петръ Андреевичъ не въ силахъ былъ долѣе крѣпиться и далъ разговору чисто-субъективный оборотъ.

— Вы простите меня, если я перейду отъ Верди къ самому себѣ. Сужденія ваши о его операхъ чрезвычайно вѣрны и занимательны, но вотъ уже нѣсколько минутъ, какъ я не слышу и не понимаю изъ нихъ ровно ни одного слова.

— Это говоритъ не въ пользу моего краснорѣчія. Нельзя ли узнать, отчего вы сдѣлались вдругъ такъ разсѣянны?

— Вы не разсердитесь за откровенность?

— Развѣ я не доказала уже вамъ, что не сержусь за мнѣнiя, какъ бы они странны не была, лишь, бы высказывались съ убѣжденіемъ.



====page 78====



— Вы напоминаете мнѣ о грубости, которую позволилъ себѣ сказать вамъ у себя на вечерѣ. Я не знаю, какъ благодарить васъ за то, что вы не только простили меня, но и

подарили вечеромъ, котораго я никогда не забуду.

— Не думаете ли вы, что я скучаю или принуждаю себя гулять и разговаривать весь вечеръ?

— Но я не понимаю, чѣмъ заслужилъ вашу благослонвость, ваше вниманіе…

— Оставьте пожалуйста эти фразы, сказала Свѣнчовская съ притворнымъ или дѣйствительнымъ смущеніемъ. Въ моемъ поступкѣ нѣтъ ничего особеннаго. Вы судили обо мнѣ довольно поверхностно, я хотѣла дать вамъ случай узнать меня покороче. У меня былъ свободный вечеръ и я пригласила васъ раздѣлить его со мною. Вотъ и все. Надѣюсь, что вы не видите также никакой жертвы съ моей стороны въ томъ, что я постаралась избавить себя и васъ отъ докучливаго собесѣдвичества Семена Сергѣевича.

Угорову почему-то не понравилось это простое объясненіе, и онъ не отвѣчалъ ни слова. Вдова продолжала съ улыбкой:

— Мы, кажется, забыли однакоже оба намѣреніе, принятое въ началѣ нашей бесѣды: не говорить о себѣ и о своихъ чувствахъ. Подобный разговоръ перерождается всегда въ комплименты или сентиментальность. Окончимте же этотъ эпизодъ и обратимся къ прежнему предмету нашей бесѣды. Мы говорили, кажется, о музыкѣ Верди. Ахъ да, вы еще заранѣе просили у меня извиненія за какую-то откровенность, которой однакоже не сказали. Я слушаю васъ, какъ бы ни была жестка эта откровенность.

— Я хотѣлъ сказать, что не слушалъ давича вашихъ толковъ о музыкѣ, потому-что глядѣлъ на васъ.

— Это, кажется, уже явное и прямое нарушеніе давившаго условія, сказала, смѣясь, Свѣнчовская.

— Условіе ваше невозможно выполнить, отвѣчалъ съ жаромъ Угоровъ. Смотрѣть на васъ и не говорить объ васъ выше силъ человѣческихъ.



====page 79====



— И однакоже это условіе необходимо, сказала вдова серьознымъ тономъ. Вы исполняли же его до-сихъ-поръ.

— Есть границы всему, даже человѣческому терпѣнію. И зачѣмъ вамъ вздумалось наложить на меня это безчеловѣчее условіе?

— Вы, вѣроятно, забыли слова, сказанныя вами на вашемъ вечерѣ?

— Я уже просилъ за нихъ извиненія.

— Этого мало. Я не хочу, чтобы вы даже въ глубинѣ души вашей могли когда-нибудь подозрѣвать меня въ кокетствѣ, въ томъ, что я хочу испытать надъ вами власть своихъ прелестей, какъ это говорится въ романахъ. Не запрети я говорить обо мнѣ, вы могли бы, пожалуй, подумать, что я хочу убѣдить васъ въ томъ, что мнѣ никто не можетъ противиться, и наказать за сомнѣніе въ моемъ могуществѣ. Вѣрно, подобнаго рода мщеніе вамъ не разъ случалось встрѣчать въ модныхъ повѣстяхъ?

— Во всякомъ случаѣ, я заслуживалъ бы подобнаго мщенія, сказалъ Угоровъ, опуская голову.

— Значитъ вы все-таки подозрѣваете меня?.. Я не сержусь за это; многіе на вашемъ мѣстѣ судили бы точно также по наружности. Разумѣется, еслибы я имѣла это намѣреніе, то самая простая логика не позволила бы мнѣ высказать его вамъ такъ откровенно. Впрочемъ, если у васъ подозрительный характеръ, вы можете видѣть и въ этомъ

признаніи — тонко-разсчитанное кокетство. Только тотъ, кто хорошо узнаетъ меня — а я надѣюсь, что вы когда-нибудь дойдете до этого — повѣритъ, какъ я далека отъ роли романтической героини и отъ всякихъ обдуманныхъ хитростей, неразлучныхъ, по мнѣнію нашихъ писателей, со званіемъ свѣтской женщины.

Въ словахъ и тонѣ Марьи Казимировны было столько простоты и задушевности, что Угорову стало стыдно за свои подозрѣнія. Онъ готовъ былъ поклясться, что вполнѣ

и во всемъ вѣритъ и ввѣряется ей, когда она остановила порывъ его новыми откровенными признаніями.

— Я не могу однакоже сказать, чтобы хотѣла видѣть васъ 



====page 80====



у себя только съ одною цѣлью — воспользоваться вашею пріятною и занимательною бесѣдою. Въ этомъ случаѣ проницательность ваша отчасти оправдывается. — Угоровъ значительно улыбнулся при этихъ словахъ, хотя его проницательность ровно ни о чемъ не догадывалась. — Мнѣ хотѣлось при случаѣ поговорить съ вами объ васъ самихъ, и съ

этой стороны я готова нарушить ваше условіе. Повѣрьте, что этотъ предметъ разговора будетъ интереснѣе, нежели всѣ толки о женщинѣ, которая гораздо меньше занимается

собою, чѣмъ другіе занимаются ею. 

— Я съ нетерпѣніемъ жду вашего мнѣнія обо мнѣ, я заранѣе прошу о самой строгой откровенности.

— Вотъ ужъ вы и выводите изъ словъ моихъ то, чего я не хотѣла говорить, придаете имъ важность, какой онѣ не имѣютъ. Это вовсе не сужденіе, не мнѣніе объ васъ, а нѣсколько совѣтовъ, на которые вы вправѣ не обращать вниманія, и которые лучше будетъ даже не давать вамъ.

— Вы уже начинаете раскаиваться въ вашемъ расположеніи ко мнѣ, сказалъ Угоровъ грустнымъ тономъ. 

— Нѣтъ, но я боюсь, чтобы вы не перетолковали въ другую сторону причину, побудившую меня дать вамъ совѣты.

— Обѣщаю вамъ слѣпо вѣрить всему, чтобы вы не сказали, и не искать въ словахъ вашихъ никакой скрытной мысли, которую я бы могъ перетолковать по своему.

— Въ такомъ случаѣ я рѣшаюсь принять на время роль вашего ментора и начинаю прямо съ побудительныхъ причинъ.

Марья Казимировна откинулась въ глубину коляски, велѣла кучеру ѣхать легкой рысью, и сказала съ важнымъ видомъ:

— Вы, вѣроятно, помните первое время нашего знакомства, и сознаетесь, что я очень мало отличала васъ въ толпѣ моихъ поклонниковъ, хотя и принимала отъ васъ разнаго рода услуги и угожденія. Хотите ли знать, что мнѣ не нравилось въ васъ и даже отталкивала отъ васъ?



====page 81====



Угоровъ молча нагнулъ голову. Это введеніе не предвѣщало ничего хорошаго.

— Мнѣ болѣе всего не нравилась въ васъ эта услужливость всѣмъ и всякому, готовность на всевозможныя пожертвованія по первому слову едва знакомаго вамъ человѣка, неумѣнье ни въ чемъ отказать, уступчивость каждому и во всѣмъ, однимъ-словомъ, совершенная безхарактерность въ словахъ и поступкахъ.

Угоровъ покраснѣлъ отъ волненія. Никогда и никто нe угадывалъ его такъ хорошо, нe высказывалъ такъ ясно его недостатковъ.

— Поэтому самымъ пріятнымъ и неожиданнымъ образомъ поразила меня происшедшая съ вами перемѣна. Не скажу, чтобы она выразилась какъ слѣдуетъ, но она выказывала во всякомъ случаѣ желаніе ваше оставить роль молчаливаго и безхарактернаго угодника. Потомъ отъ другихъ лицъ я узнала, что вы вздумали обратить вниманіе на ваше хозяйство, отстранивъ отъ него вашу тетушку, конечно очень добрую, но чрезвычайно довѣрчивую и немного вѣтренную даму. Стразовъ говорилъ мнѣ также, что вы прочли ему съ Негляковомъ нравоученіе, по его словамъ разумѣется, дурнаго тона. Нѣкоторымъ изъ вашихъ знакомыхъ, не исключая и меня, вы сказали также нѣсколько рѣзкихъ вещей. Все это понятно, какъ реакція долгой безотвѣтности, но что подѣйствовало самымъ непріятнымъ образомъ на всѣхъ, кто принимаетъ въ васъ участіе — это ваше ухаживанье за бѣдной и необразованной дѣвушкой, исправляющей должность няньки у ея родственницы, госпожи Гроковой.

Петръ Андреевичъ совершенно остолбенѣлъ отъ такого неожиданнаго оборота разговора, и смотрѣлъ на Марью Казимировну съ какимъ-то страннымъ выраженіемъ.

— Васъ удивляетъ, можетъ-быть, слово ухаживанье, которое я употребила въ этомъ случаѣ, продолжала она также спокойно. Но какъ иначе назвать это чувство? Разумѣется, это нe привязанность, а тѣмъ болѣе не любовь, потомучто ненатурально привязаться къ дѣвушкѣ безъ имения, co



====page 82====



стоянія, красоты и воспитанія. Говорятъ, что вы назначали ей свиданія въ саду, и нарочно выбирали время, чтобы заставать ее одну въ домѣ Амалія Петровой. Но я не хочу вѣрить этому, потому-что вы неспособны погубить дѣвушку, болѣе чѣмъ наивную, а компрометировать ее почти невозможно, такъ мало вниманія обратитъ свѣтъ на все, чтобы она ни дѣлала.

— Но мнѣ кажется... Неужели вы думаете, что она не можетъ понравиться? спросилъ наконецъ Угоровъ, собравшись съ духомъ 

—   Нравиться?.. пожалуй — оригинальностью и простотою своихъ мнѣній, дѣтскостью сужденій; но эта прихоть не можетъ быть продолжительна и очень скоро наскучить. Вамъ можетъ понравиться женщина даже самогонисшаго круга - но неужели изъ этого слѣдуетъ, что вы должны за ней ухаживать?

— Вы сейчас только хвалили меня за то, что я пересталъ угождать всѣмъ на свѣтѣ. Мнѣ кажется, что идя противъ общаго мнѣнія — я также выказываю этимъ твердость

характера.

— Есть поступки до того эксцентрическіе, что они доказываютъ не твердость, а скорѣе упрямство. Можно не уважать мнѣнія свѣта, но не приличія. Такимъ людямъ свѣтъ

не удивляется, а жалѣетъ объ нихъ, исключая ихъ изъ своего круга. Можно, пожалуй, быть ласковымъ съ этимъ бѣднымъ созданіемъ, внимательнымъ къ ней, но пойти далѣе — значитъ показать не твердость, а напротивъ непростительную слабость характера.

— Слабость? повторилъ совершенно растерявшійся Угоровъ.

— Разумѣется слабость. Не значитъ ли это сказать свѣту: я не имѣлъ даже столько силы воли, чтобы устоять противъ дѣвушки, которая не можетъ ничѣмъ завлечь и во

всѣхъ отношеніяхъ ниже самой наслѣдной женщины нашего круга.

Угоровъ поблѣднѣлъ при этихъ словахъ, такъ сильно они на него подѣйствовали. Онъ даже испугался этой новой мы 



====page 83====



сли, никогда неприходившей ему въ голову. Онъ не воображалъ никогда, чтобы на этотъ предметъ можно было смотрѣть съ такой точки зрѣнія. И однакоже ему ни на минуту не пришло на мысль — не ошибается ли Мария Казимировна въ своихъ сужденiях, имѣетъ ли она какой-нибудь причины изображать вещи именно въ этомъ, а не другомъ свѣте. Законодательница модъ и мнѣний, оракулъ и кумиръ своего круга, она считалась непогрѣшимою въ своихъ приговорахъ, и бѣдному Петру Андреевичу оставалось только покорно склонять голову передъ этимъ выраженiемъ и двигателемъ общественнаго мнѣнiя. 

Она между-тѣмъ продолжала говорить своимъ мѣрно-спокойным голосомъ, недопускавшимъ возраженій, не давая остановиться своей жертвѣ:

— Понятно, что для полнаго развитія вашего характера, вамъ необходимо избавиться отъ всѣхъ мелочныхъ житейскихъ заботъ, неразлучныхъ съ одинокимъ положеніемъ человѣка въ обществѣ. Избавлять человѣка отъ этихъ заботъ — прямая обязанность женщины; но несчастью — тетушка ваша не въ тѣхъ лѣтахъ и нетакъ воспитана, чтобы взять на себя эту обязанность; сестра ваша совершенно отдалилась отъ васъ со времени своего замужества, — и вы очень хорошо сдѣлаете, если найдете средство замѣнить недостающіе вамъ родственныя и женскія попеченія о вашихъ матеріальныхъ интересахъ. Съ вашимъ довѣрчивымъ сердцемъ, быстро принимающимъ впечатлѣнія, вы легко можете повѣрить какой-нибудь интриганткѣ, или подчиниться вліянію первой молодой дѣвушки, которая, въ родѣ племянницы Гроковой, опутаетъ васъ даже своей ничтожностью. Хорошо еще, если выборъ вашъ падетъ только на ребенка. Дѣвушка съ дѣтскими понятіями не будетъ, по-крайней-мѣрѣ, имѣтъ на васъ никакого вліянія, тогда какъ съ идіоткой можно самому ослабѣть, не только характеромъ, но и мыслями.

— Увѣряю васъ, что я никогда не думалъ серьезно о Софьѣ Францовнѣ! вскричалъ почти съ ужасом Угоровъ.

—Вѣрю, но все-таки не оправдываю вашего поведенія



====page 84====



въ отношеніи къ ней. Зачѣмъ давать поводъ думать подобному существу, что она можетъ имѣть на васъ свои виды. Вы скорѣе докажете твердость характера, если обратитесь

кь какой-нибудь женщинѣ, про которую клевета можетъ пожалуй распустить не одинъ нелѣпый слухъ. А о какой свѣтской женщинѣ не разсказываютъ чего-нибудь страннаго! Конечно, кто знаетъ свѣтъ — только улыбнется этому слуху, но вѣдь и вездѣ есть люди, готовые вѣрить всякой сплетнѣ!

При этихъ словахъ Угорову неизвѣстно почему пришла въ голову мысль о тосканскомъ графѣ-парикмахерѣ, и онъ положилъ спросить объ этомъ у вдовы при случаѣ.

Между-тѣмъ вѣтеръ засвѣжѣлъ немного, и горизонтъ подернулся тѣмъ полу-мракомъ петербургскихъ ночей, который такъ часто воспѣвали наши поэты, имѣющіе немного

предметовъ для своихъ пѣсенъ въ описательномъ родѣ. Свѣнчовская поглядѣла вокругъ, себя на совершенно опустѣвшую дорогу, и сказала съ удивленіемъ:

— Неужели такъ поздно? Который часъ, Петръ Андреевичъ?

— Четверть одиннадцатаго, отвѣчалъ тотъ, взглянувъ на часы.

— Какъ скоро идетъ время! сказала она съ улыбкой. Не вернуться ли намъ домой? Кажется, теперь ужъ поздно заѣзжать въ деревню. Тамъ, вѣроятно, всѣ уже спятъ.

— Располагайте мною, какъ знаете. Я повинуюсь вамъ молча и слѣпо.

— Вы не боитесь, что я поймаю васъ на словахъ? спросила она съ лукавой улыбкой.

— Я боюсь только, что вы не захотите приказывать мнѣ.

— Не забудьте, однакоже, что послушаніе ваше должно имѣть границы. Я не хочу, чтобы вы возвратились къ вашей прежней, безотвѣтной ролѣ. Вы знаете, что я люблю 

людей съ характеромъ.

— Чтобы доказать вамъ, что и я принадлежу къ числу этихъ людей — я готовъ даже ослушаться васъ, отвѣчалъ съ особенною развязностью Угоровъ.



====page 85====



— Только не въ первомъ моемъ требованіи: чаще навѣшать меня и обходиться со мной какъ со старымъ другомъ, сказала вдова самымъ обворожительнымъ тономъ, неизвѣстно, для чего приподнимая къ верху свою руку. Угоровъ воспользовался случаемъ и прикоснулся губами къ кончикамъ пальцевъ этой крошечной ручки, сказавъ едва

слышно:

— Берегитесь, чтобъ вамъ не пришлось наконецъ прогонять меня!

Она засмѣялась какъ-то неловко, и велѣвъ кучеру ѣхать скорѣе домой, сказала послѣ минутной задумчивости:

— Перемѣнимте, однакоже, разговоръ. Онъ начинаетъ становиться сентиментальнымъ, а мы съ вами еще не такіе старые друзья, чтобы спокойно говорить о чувствахъ. Вдова сдѣлала особое удареніе на словѣ: старые.

— Я слушаю васъ съ восторгомъ, о чемъ бы вы ни заговорили, сказалъ Угоровъ, болѣе и болѣе разнѣживавшійся.

— Какъ! еслибы я даже стала толковать о погодѣ, какъ петербургскіе фельетоны? спросила сквозь смѣхъ Марья Казімировна.

— Если бы даже — о политикѣ!

— Вы очень снисходительны сегодня. Но шутки въ сторону. Развѣ можно не восхищаться подобнымъ вечеромъ. Это настоящая Италія!

Послѣднее слово вдовы опять напоминало Петру Андреевичу графа, и онъ рѣшился косвеннымъ образомъ добраться до этого щекотливаго предмета.

— Какъ вы думаете, Марья Казимировна? дожидается ли васъ Семенъ Сергѣевичъ, спросилъ онъ, протягиваясь въ коляскѣ самымъ комфортабельнымъ образомъ.

— Вы мало знаете его, если можете сомнѣваться въ этомъ, отвѣчала вдова, дотронувшись нечаянно ножкой до ноги Угорова.

— Онъ назвалъ себя также вашимъ старымъ другомъ.

— Онъ дѣйствительно старый, — только не другъ, а волокита! сказала смѣясь Свѣнчовская.



====page 86====



— Онъ далъ мнѣ однакоже замѣтить, что имѣетъ надежду современемъ тронутъ ваше сердце.

— Въ такомъ случаѣ, онъ не только старый волокита, но и старый фатъ, отвѣчала вдова съ пренебреженіемъ.

— Онъ однакоже самый усердный и вѣрный вещь поклонникъ и защитникъ. Я помню, какъ онъ въ, одномъ обществѣ съ большимъ даромъ опровергалъ какой-то вздорный слухъ о пребываніи вашемъ во Флоренціи.

— А вы слышали, кстати, объ этой исторіи? спросила равнодушно Свѣнчовская.

— Нѣсколько словъ, на которыя я, признаться вамъ, не обратилъ вниманія, отвѣчалъ еще равнодушнѣе Угоровъ. 

— Напрасно. Вы могли бы услышать очень любопытный разсказъ, украшенный до такой степени услужливыми сочинителями вѣстей, что въ немъ трудно дойти до истины.

— Кто же повѣритъ свѣтскимъ сплетнямъ!

— Очень многіе: кто отъ бездѣлья, кто отъ участія ко мнѣ. Вы можете услышать обо мнѣ такіе ужасы!.. А исторія сама по себѣ очень проста. Я поступила немножко вѣтрено и необдуманно, и была наказана за это строже, чѣмъ заслуживала. Во Флоренціи я познакомилась съ однимъ очень образованнымъ человѣкомъ, который выдавалъ себя

за графа. Я позволила ему сопровождать меня во-время моей поѣздки въ Неаполь. Вы знаете, что въ Италіи принято имѣть чичисбеевъ; хорошо еще, что я обращалась съ нимъ

не по-итальянски, а какъ истинно-русская путешественница, не позволяла ему поцаловать даже руки своей, потомучто на возвратномъ пути во Флоренцію мнимый графъ превратился въ простаго артиста, и я, разумѣется, тотчасъ же разсталась съ нимъ. Этотъ случай научилъ меня не полагаться на наружность и быть осторожнѣе въ выборѣ знакомствъ.

— У Итальянцевъ такъ трудно отличить вельможу отъ простолюдина! сказалъ серьозно Угоровъ.

Всю остальную дорогу Марья Казимировна была также любезна и разговорчива, но Петръ Андреевичъ о чемъ-то-задумывался и становился съ каждой минутой молчаливѣе и



====page 87====



разсѣянѣе. ПодъѢзжая къ своей дачѣ, онъ вдругъ попросилъ Свѣнчовскую выпустить его изъ коляски. 

	— Развѣ вы не хотите заѣхать ко мнѣ? спросила она с умиленiемъ.

— Теперь ужъ довольно поздно, а мнѣ еще нужно кое-чѣмъ занятсья сегодня, отвѣчалъ онъ съ замѣшательствомъ. 

— Не боитесь ли вы, что Семенъ Сергѣевичъ сдѣлаетъ вамъ сцену за то, что я измѣнила ему? спросила вдова, смѣясь несовсѣмъ откровенно.

—  Я вовсе не этого боюсь, сказалъ Уговоръ серьознымъ тономъ.

Вдова пристально посмотрѣла на него и отвѣчала съ притворною важностью:	— Если я захочу удержать васъ насильно, вы, какъ человѣкъ рѣшительный, выпрыгнете пожалуй изъ коляски. Вотъ ваша дача. До скораго свиданія.

И она опять приподняла зачѣм-то свою руку, но Уговоръ не замѣтилъ этого маневра, вѣроятно по разсѣянности, и вышелъ изъ коляски, благодаря Марью Казимировну за этотъ вечеръ, который онъ еще разъ обѣщалъ никогда не забывать.

— Отъ васъ зависитъ сохранить объ этомъ вечерѣ болѣе полное воспоминаніе! сказала вдова, смѣясь принужденно, въ то время, какъ лошади быстро уносили коляску…



ГЛАВА VII

Характеръ Петра Андреевича сбиваетъ его рѣшительно съ толку.



Утренняя заря застала Уговорова сидящаго въ креслахъ и погруженнаго въ глубокія размышленія. Онъ и не думалъ о снѣ, такъ подѣйствовалъ на него разговоръ съ 

Марьей Казимировной. 

У Петра Андреевича не было характера, но здраваго смысла было достаточно. Внутренній голосъ говорилъ ему, что вдова неспроста пригласила его кѣ себѣ и разыгрывала съ нимъ всю эту сцену, очень ловко придуманную и ве-



====page 88====



денную, но цѣль которой была несовсѣмъ ясна для Угорова. Послѣ долгаго обдумыванія малѣйшихъ подробностей этой сцены, онъ пришелъ къ тому заключенію, что жениться на Софьѣ ему дѣйствительно нельзя, и что, какъ кажется, вдова не прочь сама выйти за него.

Послѣднее предположеніе испугало Угорова. Обдумавъ все хорошенько, онъ согласился съ тѣмъ, что ему точно необходимо жениться, но на комъ? Этотъ вопросъ былъ еще труднѣе и неразрѣшимѣе Гамлетова. Несмотря на всю любезность и очаровательность вдовы, Угоровъ не чувствовалъ къ ней особаго влеченія, особенно когда не находился подъ вліяніемъ ея магнетическихъ глазокъ. Чѣмъ онъ больше думалъ объ ней наединѣ, тѣмъ сильнѣе пробуждались въ немъ опасенія разнаго рода, и между-тѣмъ онъ очень хорошо понималъ, что еще два, три подобныхъ вечера — и онъ погибъ невозвратно, и никакая человѣческая сила не извлечетъ его изъ сѣтей этой опытной кокетки. По этому онъ чувствовалъ необходимость принять какъ можно скорѣе рѣшительныя мѣры, чтобы выдти изъ этого затруднительнаго положенія. Чрезвычайно довольный тѣмъ, что онъ показалъ твердость характера, рѣшившись вдругъ оставить вдову въ то время, когда, по ея собственнымъ словамъ, вечеръ этотъ могъ быть гораздо полнѣе, Угоровъ не могъ однакоже поручиться, что онъ и впередъ будетъ такимъ же Сципіономъ-Африканскимъ.

Оставалось покамѣстъ прибѣгнуть къ единственному средству: удаляться сколько можно отъ общества вообще и отъ Марьи Казимировны въ особенности. Угоровъ выбралъ это

средство, предоставивъ остальныя событія на волю обстоятельствъ.

Чтобы имѣть дома какое-нибудь занятіе и чтобы еще болѣе пріучить себя къ твердости и терпѣнію, Петръ Андреевичъ вздумалъ, учиться по-гречески. Онъ и самъ не зналъ, какъ пришла ему въ голову эта мысль, но въ одно прекрасное утро къ нему явился высокій и сухощавый учитель древне-эллинскаго нарѣчія, и Угоровъ засѣлъ за извѣстную

грамматику этого языка, посвященную россійскому юношеству и въ которой первой фразой, знакомившая ученика съ 



====page 89==== 



науками греческаго языка, было нарѣченіе одного изъ семи мудрецовъ: [4 слова на древнегреческом]– пьянство есть малое помѣшательство.

	Марья Казимировна два раза присылала освѣдомляться о здоровьѣ Петра Андреевича и просить его къ себѣ. Онъ отвѣчалъ, что нетакъ здоровъ и очень занятъ.

Отправляясь гулять, онъ обыкновенно выбиралъ или раннее утро, или обѣденное время, чтобы не встрѣтить никого изъ знакомыхъ, и судьба избавляла его отъ всѣхъ докучныхъ встрѣчъ. Онъ самъ, встрѣчая изрѣдка какое-нибудь докучное лицо, отдѣлывался отъ него двумя, тремя словами или холоднымъ поклономъ. Въ одну изъ такихъ прогулокъ, онъ увидѣлъ мелькомъ и издали Софью. Она была такъ блѣдна,

что Угорову стало жаль ее. Завидѣвъ его, она почти съ ужасомъ бросилась въ боковую аллею; онъ не смѣлъ преслѣдовать ее; но потомъ, обдумавши все хорошенько, рѣшилъ,

чтo ему необходимо все-таки объясниться съ нею окончательно, оправдать себя и показать всю невозможность союза между ними. Съ этой цѣлью, онъ сталъ нарочно гулять

въ тѣ часы и въ тѣхъ мѣстахъ, гдѣ прежде встрѣчался съ дѣвушкой, но она не показывалась, и Угоровъ нѣсколько дней провелъ въ напрасныхъ поискахъ.

Въ одно утро онъ замѣтилъ однакоже на концѣ уединенной аллеи, около зеленой скамейки, дѣтей Амаліи Петровны: на скамейкѣ, погруженная въ чтеніе какой-то книжки, сидѣла молодая дѣвушка. Угоровъ такъ быстро бросился къ ней, что перепугалъ и ее и дѣтей. Она вскочила смотря на него съ безпокойствомъ и удивленіемъ. Но онъ былъ удивленъ еще болѣе и совершенно растерялся, увидѣвъ передъ собою, вмѣсто Софьи — одну изъ племянницъ Анны Николаевны, худую, перетянутую дѣвушку. 

Дѣти не подбѣжали къ Угорову, какъ въ прежнее время; они отвыкли отъ него и глядѣли на него косясь и поодаль. Онъ насилу опомнился отъ неожиданной встрѣчи и сказалъ нетвердымъ голосомъ:

— Извините!.. Я издали принялъ васъ за Софью Францовну, увидѣвши дѣтей Амаліи Петровны.



====page 90====



— Софья Францовна нездоровы съ, ужъ сколько времени, отвѣчала дѣвушка, краснѣя и запинаясь, опустивъ глаза въ землю. Я гощу съ сестрой у Амаліи Петровны; такъ они попросили меня погулять сегодня съ дѣтьми.

— Чѣмъ же нездорова Софья Францовна? спросилъ съ участиемъ Угоровъ.

— Не знаю-съ, право... грудь что-то болитъ, отвѣчала дѣвушка, въ совершенномъ смущеніи, пятясь назадъ до того, что чуть не упала на скамейку.

— Что она, боится что-ли, чтобы я не съѣлъ ее, подумалъ Угоровъ, разсматривая пристально дѣвушку, сконфузившуюся до того, что на нее жаль было смотрѣть. Отчего она такъ переломилась. Кажется я не засталъ ее ни за какимъ дурнымъ дѣломъ, и самъ не сказалъ ничего неприличнаго. Любопытно было бы узнать покороче, что это за существо; умѣетъ ли она говорить и думать, какъ- другія.Попробую поговорить съ нею.

И принимая развязный видъ, онъ сказалъ самымъ учтивымъ тономъ:

— Впрочемъ я очень радъ, что судьба доставила мнѣ пріятный, хотя и неожиданный случай ближе познакомиться съ вами. Я имѣлъ удовольствіе видѣть васъ у себя на вечерѣ, вмѣстѣ съ вашею тетушкою, но на вечерѣ трудно завести разговоръ, и я, какъ хозяинъ, былъ къ тому же очень занятъ.

Дѣвушка смотрѣла на Угорова съ такимъ видомъ, какъ будто онъ объяснялъ ей іероглифическія надписи храма Сераписа. По временамъ лицо ея принимало до того испуганное выраженіе, что, не слыша словъ его, можно было, подумать, что онъ дѣлаетъ ей самый строгий выговоръ за какую-нибудь непростительную шалость.

Угоровъ, рѣшившійся не обращать вниманія на ея застѣнчивость и добиться отъ нея, во что бы ни стало, какихъ-нибудь сужденій и мыслей, думалъ между тѣмъ:

— Я однакоже не знаю, какъ зовутъ мою собесѣдницу. Помню, что Анна Николаевна называла своихъ трехъ племянницъ: Надина, Полина и Нина. Которая же это?



====page 91====



И онъ сказалъ вслухъ:

— Съ которой же вы изъ вашихъ сестрицъ гостите у Амаліи Петровны?

— Съ Ниной, — отвѣчала дѣвушка едва слышно.

— А третья ваша сестрица дома осталась?

— Нѣтъ-съ, она гоститъ тоже у однихъ знакомыхъ.

— Позвольте узнать, какъ зовутъ ее? 

— Надина, — сказала дѣвушка, оказывая рѣшительное намѣреніе уйти отъ докучнаго допрощика.

— Вы хотите пройтись? — спросилъ Угоровъ, замѣтивъ этотъ маневръ. Погода прекрасная, и я радъ быть вашимъ спутникомъ въ прогулкѣ.

Дѣвушка смѣшалась еще болѣе и отвѣчала дрожащимъ голосомъ:

— Да-съ... я... покорно благодарю васъ... Но мы скоро пойдемъ домой…

— До вашего дому отсюда больше получаса ходьбы, и вы позволите, мнѣ все-таки сопровождать васъ?

Вмѣсто отвѣта, дѣвушка какъ-то странно разсмѣялась. Ей казалось одинаково страшно, согласиться и отказать. Угоровъ однако же не дожидался рѣшенія, и пошелъ подлѣ Полины, продолжая разговоръ:

— Батюшка вашъ, кажется, давно скончался?

— Очень давно-съ — отвѣчала печально дѣвушка.

— Онъ служилъ въ Петербургѣ?

— Нѣть-съ, они все у себя въ помѣстьѣ жили.

— Вѣдь у васъ и маменьки тоже, нѣть?

— Нѣтъ нѣту-съ.

— Анна Николаевна, значитъ, ваша единственная родственница?

— Да-съ.

— Мужъ ея, кажется, вашъ опекунъ?

— Да-съ.

— Батюшку вашего звали Николай... не припомню отчества!..

— Павелъ Анисимычъ.



====page 92====



— Да, Павелъ Анисимычъ! точно-такъ. Теперь вспомнилъ.

— Вы должно-быть еще мало знакомы съ петербургской жизнью, но, вѣроятно, она вамъ уже начинаетъ нравиться. Мнѣ кажется, что вы съ большимъ удовольствіемъ танцовали у меня на вечерѣ?

Дѣвушка улыбнулась. Это была ея первая улыбка вовремя разговора. Очевидно, она начинала менѣе дичиться.

— Намъ было очень весело у васъ, отвѣчала она, рѣшаясь изъ подлобья взглянуть на Угорова.

— Надѣюсь, Пелагея Павловна, что вы не послѣдній разъ были у насъ съ вашей тетушкой?.. Если вы любите танцы, я постараюсь чаще доставлять вамъ это удовольствіе, когда начнутся вечера.

— Покорно васъ благодарю; только меня зовутъ не Пелагеей, а Прасковьей.

— Если, я не ошибаюсь, Анна Николаевна называла васъ Полиной.

— Это правда-съ, но Полиной меня называли въ пансіонѣ, потому-что сестру мою звали Надиной.

— То-есть для рифмы. Вѣроятно, по этому же и третью сестрицу вашу зовутъ Ниной? Ее настоящее имя конечно Анна?

— Точно такъ-съ.

— Такъ я надѣюсь, что мы современенъ познакомимся съ вами покороче, Прасковья Павловна?

Прасковья Павловна улыбнулась еще разъ и рѣшилась даже прямо посмотрѣть на Угорова, подвигъ, которому тотъ самъ удивился.

Разговоръ между новыми знакомыми шелъ однако же довольно вяло, до-тѣхъ-поръ, пока Петръ Андреевичъ не коснулся заведенія, въ которомъ Полина воспитывалась. Угорова даже поразили одушевленіе и жаръ, съ которыми Полина принялась разсказывать о своей жизни въ пансіонѣ, объ учителяхъ, гувернанткахъ, класныхъ занятіяхъ и подругахъ. Разсказы эти отличались дѣтской наивностью, подробностями слишкомъ мелочными и вовсе неинтересными для 



====page 93====



Угорова, но несмотря на это, онъ слушалъ съ удовольствиемъ эту ребяческую болтовню, даже невсегда отличавшуюся хорошимъ тономъ. Дѣвушка удивилась, когда, разговаривая такимъ образомъ, они подошли къ дачѣ Амаліи Петровны.

— Какъ скоро пришли мы! — сказала она опрометчиво и тотчасъ же покраснѣла.

— Если для кого время могло пройти пезамѣтко, такъ это для меня, отвѣчалъ Угоровъ, раскланиваясь съ Прасковьей Павловной. Впрочемъ вы позволите мнѣ зайти съ вами, сказалъ онъ, слѣдуя внушенію другой мысли: я хочу навѣдаться о здоровьи... Амаліи Петровны.

Угоровъ и Полина вошли въ гостиную. Увидя ихъ, двѣ дѣвушки, работавшія что-то вскочили со своихъ мѣстъ: одна покраснѣла, другая поблѣднѣла; одна бросилась къ Полинѣ, другая оперлась на спинку стула.

— Здравствуй Ниночка, — сказала Полина: гдѣ Амалія Петровна. Я привела къ ней гостя.

— Они въ цвѣтникѣ, — отвѣчала Нина, съ удивленіемъ смотря на сестру, не постигая ея храбрости и рѣшимости придти въ комнату съ мужчиной.

— Такъ я пойду сказать ей о Петрѣ Андреевичѣ, продолжала Полина, идя къ противоположнымъ дверямъ.

— И я пойду съ тобою, Полинька! вскричала Нина, со страхомъ догоняя сестру и исчезая въ дверяхъ прежде чѣмъ третья дѣвушка могла сказать слово…

Она бы, вѣрно, также ушла, еслибы силы не измѣнили ей и не заставили снова опуститься на стулъ. 

— Вы сердитесь на меня, Софья Францовна? сказалъ Угоровъ, подходя къ ней.

Она покачала головой и закрыла глаза платкомъ, который былъ не бѣлѣе ея лица.

— Послушайте, говорилъ онъ скоро, прерывистымъ голосовъ. Я давно хотѣлъ поговорить съ вами, но вы все избѣгала меня. Я хотѣлъ спросить у васъ прощенія въ томъ, что, увлекшись нашимъ разговоромъ въ саду, нѣсколько недѣль тому назадъ, я позволилъ себѣ сказать, можетъ-быть, вовсе 



====page 94====



не то, что думалъ, а вы, также увлеченныя въ свою очередь, придали неосторожнымъ словамъ моимъ вовсе не то значение, какое слѣдовало.

При этихъ словахъ она посмотрѣла на него съ такимъ видомъ, какъ-будто не поняла, что онъ хотѣлъ сказать. При видѣ ея красныхъ, впалыхъ глазъ, странной бдѣдностью глубокой грусти, выражавшейся во всехъ чертахъ, Угоровъ почувствовалъ, что ему стало какъ-то неловко и совѣстно. Онъ продолжалъ:

— Я виноватъ, конечно въ томъ, что на другой же день не объяснилъ вамъ настоящаго значенія моихъ словъ; Я полагалъ, что вы сами, обдумавъ ваше положеніе въ cвѣте и увидите всю равность этого положенія, несходство нашихъ идей, отношеній къ обществу; поймете, что только это недоразумѣніе могло представить вамъ вещи въ другомъ свѣтѣ, и что рано или поздно мы должны были покориться строгимъ, но справедливымъ законамъ свѣта.

Вмѣсто отвѣта, Софья собрала всѣ свои силы, встала со стула и шатаясь пошла къ дверямъ.

— Куда же вы? спросилъ удивленный Угоровъ.

— Туда... въ свою комнату! отвѣчала дѣвушка безсвязно, съ помутившимися взглядами... Я не могу слушать васъ, не могу плакать при васъ. Тамъ никто не видитъ меня.

Угорова поразила эта тяжелая грусть. Онъ вскричалъ въ волненіи.

— Повѣрьте, что я готовъ пожертвовать всѣмънасвѣтѣ лишь бы вы были спокойны и счастливы; но вы знаете, какъ неумолимы условія общества, въ которомъ мы живемъ, вы знаете…

— Я все знаю, прервала Софья. Вамъ незачѣмъ было приходить сюда еще разъ, говорить эти ужасныя слова. Я поняла все въ послѣдній разговоръ нашъ на этомъ самомъ 

мѣстѣ. Для чего вамъ было еще больше мучить меня? Я не воспитана, не умѣю говорить такъ какъ вы, но все же у меня есть понятіе, есть чувство, Петръ Андреевичъ, и вамъ было бы грѣшно такъ обижать и терзать бѣдную дѣвушку, которая виновата только въ томъ, что повѣрила вамъ...



====page 95====



— Простите, простите меня! вскричалъ Угоровъ, забывая все на свѣтѣ при видѣ этого страшнаго отчаянія…

И онъ готовъ былъ броситься на колѣни передъ Cофьею, отдать ей всю будущую жизнь свою, лишь-бы только искупить этимъ ея прошедшія и настоящія страданія. Еще одна минута, и участь его рѣшилась бы навсегда… но двѣрь, на которую опиралась дѣвушка вдругъ отворилась, и въ комнату вошла Амалія Петровна съ Ниной и Полиной.

Какъ ни былъ взволнованъ Петръ Андреевичъ, но долгъ учтивости и неумолимыя условія общества, какъ онъ называлъ ихъ, заставили его обратиться къ хозяйкѣ съ разспросам о здоровьи, толками о погодѣ и тому подобномъ. На Софью неприлично было даже посмотрѣть въ эту минуту, и дѣвушка, постоявъ нѣсколько минутъ у двери, въ ожиданіи чего-то несбыточнаго, неестественнаго, скрылась наконецъ за этой дверью, бросивъ на Угорова послѣдній взглядъ, который, казалось, могъ бы тронуть даже камень.

Угоровъ не видалъ этого взгляда. Онъ въ это время спросилъ, прошелъ ли кашель у супруга Амаліи Петровны и заботливо ожидалъ отвѣта.

Зато, когда дверь затворилась за Софьей, онъ сильно вздохнулъ и счелъ долгомъ сказать.

— Софья Францовна у васъ, кажется, нездорова?

— Да отвѣчала хозяйка. На грудь жалуется. А я вообразите, вчера, на дачѣ то, въ этакую погоду — въ преферансъ играла!

Начались толки о преферансѣ.

Надобно однакоже отдать справедливость Петру Андреевичу. Онъ недолго могъ вести этотъ занимательный разговоръ, и вскорѣ раскланялся съ хозяйкой.

Почти бѣгомъ вернулся онъ домой, и первымъ словомъ его, когда онъ вошелъ въ кабинетъ, было:

— Нѣтъ! мнѣ необходимо жениться! Жениться, какъможно скорѣе и рѣшительно. Иначе у меня никогда не будетъ характера!



====page 96====



ГЛАВА VIII.



Петръ Андреевичъ приводитъ такое доказательство своего характера, что удивляетъ всехъ вообще и Прасковью Павловну въ-особенности.



Въ-теченіе недѣли, послѣдовавшей за сценою съ Софьей, Угоровъ былъ три раза у Амаліи Петровны. Ему не удавалось въ это время ни разу быть наединѣ съ бѣдной дѣвушкой, но видя эти дѣйствительно немного странныя посѣщенія, слыша, что онъ иногда обращается къ ней съ незначительными фразами, Софья ожила немного, и отдаленная надежда снова пробудилась въ ея сердцѣ. Она рѣшилась однакоже ждать, что будетъ, и не тревожить себя напрасными мечтами. Она не хотѣла, чтобы къ ней вернулись изъ одного состраданія, и старалась казаться веселѣе во-время посѣщеній Угорова.

Онъ въ это время былъ чѣмъ то крѣпко занятъ, часто задумывался даже при Амаліи Петровнѣ, и разсѣянно слушалъ болтовню племянницъ Анны Николаевны, изъ которых

старшая совершенно перестала его дичиться и часто смѣшила своими наивными выходками и разсказами.

Разъ, вечеромъ, Петръ Андреевичъ велѣлъ подать коляску и поѣхалъ къ Марьѣ Казимировнѣ. Онъ не видался съ нею со-времени знаменитой вечерней прогулки.

Въ гостиной вдовы Угорова встрѣтился неизбѣжный Семенъ Сергѣевичъ, и поклонился ему съ прежнею привѣтливою улыбкой. Марью Казимировну опять надо было подождать нѣсколько минутъ. У нея была магазинщица, привезшая ей изъ города какое-то удивительное платье — и отложить это дѣло, не разобравъ его во всѣхъ подробностяхъ было рѣшительно невозможно.

Отъ нечего-дѣлать Угоровъ принялся опять бесѣдовать с Семеномъ Сергѣевичемъ. Ни тотъ, ни другой не упоминали разумѣется, ни слова о достопамятномъ вечерѣ. Семенъ Сергѣевичъ, несмотря на совершенно деликатный тонъ разговора, выбиралъ предметомъ его разныя обстоятельства, не совсѣмъ пріятныя для Угорова. Такъ, послѣ сожалѣній о 



====page 97====



томъ, что Петръ Андреевичъ возбудилъ неудовольствіе Марьи Казимировны своимъ продолжительнымъ отсутствіемъ, круглый обожатель сказалъ:

— Вы должно-быть, за что-нибудь важное поссорились со Стразовым и Негляковымъ?

— Я никогда не былъ очень друженъ съ ними, я нѣсколько недѣль тому назадъ сказалъ имъ, по поводу одного спора, что не желаю продолжать съ ними знакомства. Развѣ они распространяютъ обо мнѣ какіе-нибудь дурные слухи?

— Нѣтъ, но они имѣютъ объ васъ очень странное мнѣніе.

— Было бы странно, если бы они хорошо думали обо мнѣ, и мнѣ нѣтъ никакого дѣла до ихъ мнѣнія.

— Я слышалъ нечаянно ихъ разговоръ въ саду, продолжалъ Семенъ Сергѣевичъ, какъ-будто не разслышавъ словъ Угорова. Они сидѣли спиною ко мнѣ на музыкѣ и говорили объ васъ. Стразовъ увѣрялъ, что вы очень влюбчивы и вѣтрены, потому-что въ одно время ухаживаете за гувернанткой Амаліи Петровны, за Марьей Казимировной и еще за какой-то племянницей Анны Николаевны. Негляковъ говорилъ, разумѣется въ шутку, что вы волочитесь и за мисъ Сусъ. Я вспомнилъ это потому, что они начали потомъ спорить, какъ писать и произносить ея имя. Негляковъ увѣрялъ, что надо говорить мисъ Суть, а Стразовъ — мисъ Соусъ. Я очень смѣялся.

— Да, вы очень веселаго характера, сказалъ съ досадой Угоровъ. Вамъ, кажется, никогда не бываетъ скучно?

— Никогда, отвѣчалъ съ довольною улыбкою Семенъ Сергѣевичъ.

— Вы, вѣрно, не скучали и тогда, когда ждали насъ пить чай? спросилъ со злостью Угоровъ.

— Нисколько; я былъ увѣренъ что конецъ вечеpa вознаградитъ меня за начало, — отвѣчалъ онъ съ той же улыбкой.

— Что вы хотите сказать этимъ?

— Ничего. Вы знаете пословицу: кто посѣялъ тотъ и пожнетъ?

— Что-жъ изъ этого?



====page 98====



— А то, что пословица эта невсегда справедлива. Случается посѣять одному, а пожать другому.

— Я непремѣнно спрошу у Марьи Казимировны, какого рода жатву собрали вы въ тотъ вечеръ, сказалъ Угоровъ, едва сдерживая порывъ досады и гнѣва.

— Спросите! отвѣчалъ спокойно Семенъ Сергѣевичъ, играя часовымъ ключикомъ.

Въ это время въ гостиную вошла вдова, въ роскошномъ платьѣ, очаровательная какъ всегда. Съ самою обворожительною улыбкою протянула она руку Угорову и сказала звучнымъ и гармоническимъ голосомъ:

— Какой пріятный и неожиданный сюрпризъ! Я думала, что мы ужъ больше никогда не увидимся. Что вы дѣлали все это время? Не обдумывали ли совѣты, которые я дала вамъ въ наше послѣднее свиданіе? Или, можетъ-быть, вы пріѣхали спросить у меня что-нибудь насчетъ греческой грамматики?

Угоровъ отвѣчалъ, что онъ точно былъ занятъ это время и дѣйствительно, обдумавъ ея совѣты, рѣшился имъ послѣдовать…

— Можетъ-быть, совѣты эти касались лично Петра Андреевича и съ моей стороны было бы нескромностью узнать ихъ, сказалъ Семенъ Сергѣевичъ съ особенной любезностью; поэтому вы позволите мнѣ оставить васъ.

Вдова отвѣчала ему обыкновенной фразою учтивости и взглядомъ, который очень не понравился Угорову также какъ и готовность Семена Сергеѣвича оставить ихъ однихъ;

въ ней было что-то обидное, какъ-будто уходившій пренебрегалъ остававшимся, не считая его нисколько опаснымъ.

По этому онъ холодно встрѣтилъ всѣ взгляды и улыбки вдовы, и кромѣ досады на слова и поступки Семена Сергѣевича никакое другое чувство не пробуждалось въ его сердцѣ.

— Вы говорили о какихъ-то совѣтахъ, которые я дала вамъ, сказала Марья Казимировна, послѣ нѣсколькихъ общихъ фразъ. Очень рада, что вы рѣшились имъ послѣдовать. Но помнится, совѣтовъ моихъ было довольно много; неужели вы

всѣ ихъ исполните?



====page 99====



— По-крайней-мѣрѣ главные, сухо отвѣчалъ Угоровъ. Вы совѣтовали мнѣ жениться, и я женюсь.

— А! сказала вдова съ какимъ-то страннымъ выраженіемъ. Вы нашли, что я права въ этомъ случаѣ?

Несмотря на все умѣнье владѣть собою, въ голосѣ вдовы замѣтно было маленькое безпокойство и волненіе. Угоровъ отвѣчалъ рѣзко и отрывисто:

— Вы были совершенно правы. Женитьба, какъ невозвратный шагъ, избавятъ меня отъ всѣхъ неровностей и слабостей моего характера. Я женюсь въ самомъ непродолжительномъ времени.

— И... вы сдѣлали уже выборъ? спросила вдова.

— Да, но не знаю только, будетъ ли этотъ выборъ окончательнымъ.

— Что же это значитъ?

— То, что я не сдѣлалъ еще предложенія.

— А! сказала во второй разъ вдова совершенно уже другимъ тономъ. Развѣ вы думаете, что предложеніе ваше не будетъ принято?

— Вѣроятнѣе всего, что мнѣ не откажутъ. Впрочемъ неудача не перемѣнитъ нисколько моего намѣренія. Я буду принужденъ только искать себѣ другой жены, точно въ такомъ же родѣ.

— Нельзя ли узнать, какой же родъ жены находите вы болѣе удобнымъ для себя? спросила Свѣнчовская съ легкимъ оттѣнкомъ ироніи.

— Вы дали мнѣ совѣтъ и на этотъ случай.

— Я сама выбрала для васъ родъ жены? спросила съ удивленіемъ Марья Казимировна. Не помню что то.

— Если не прямо, то, по-крайней-мѣрѣ, указали мнѣ на то, что я долженъ былъ выбрать. Вы назвали три рода женъ: идіотку, интригантку и ребенка, и доказали, что женитьба на идіоткѣ было бы величайшей глупостью, на интриганткѣ я конечно и самъ не женюсь…

— Мнѣ кажется, что я говорила вамъ еще объ одномъ родѣ женщинъ, быстро сказала вдова, самомъ приличномъ для васъ — о свѣтскихъ женщинахъ.



====page 100====



— Не помню, можетъ-быть, отвѣчалъ своимъ равнодушнымъ тономъ Угоровъ. Но свѣтская женщина могла бы измѣнить мой характеръ, подчинивъ его вліянію своего собственнаго, передѣлавъ меня по своему, что несовсѣмъ согласно съ достоинствомъ мужа, тогда какъ ребенка я могу самъ образовать и придать ему тѣ качества и свойства, какія, по моимъ понятіямъ, необходимы въ семейной жизни и сообразны съ моимъ характеромъ.

— А! сказала въ третій разъ Марья Казимировна, слегка поблѣднѣвъ и сжимая губы. И вы твердо рѣшились на это?

— Ничто въ мірѣ не заставитъ меня перемѣнить своего намѣренія.

— Стало-быть безполезно будетъ доказывать вамъ, что вы ошибаетесь въ разсчетѣ.

— Совершенно безполезно.

Вдова замолчала и задумалась; грудь ея высоко поднималась, губы дрожали, во взглядѣ, который она бросала украдкой на Угорова, было столько ненависти, что онъ испугалсябы, еслибы замѣтилъ этотъ взглядъ. Но Угоровъ сидѣлъ совершеннымъ сфинксомъ, глядя пристально впередъ, какъ слѣдуетъ человѣку съ характеромъ.

— Можно узнать, какого же это ребенка вы выбрали? спросила Марья Казимировна, послѣ минутнаго молчанія.

— Это не секретъ, потому-что я сегодня же ѣду формально свататься на Прасковьѣ Павловнѣ.

— Кто это Прасковья Павловна?

— Племянница Анны Николаевны.

— А! помню! Это высокая, худая дѣвушка, съ длиннымъ носомъ. Мнѣ кажется, что младшая сестра гораздо лучше. 

— Это правда, но я увидѣлъ сначала старшую, и она привыкла ко мнѣ нѣсколько больше.

— И вы за этимъ только пріѣхали, чтобы сообщитъ мнѣ объ этой удивительной женитьбѣ?

— Я обязанъ вамъ этою женитьбою и пріѣхалъ благодарить за ваши совѣты.

— Извините я никогда не совѣтовала вамъ дѣлать глупости, сказала рѣзко вдова, забывъ благоразуміе я приличіе.



====page 101====



— Вы противорѣчите вашимъ собственнымъ словамъ, отвѣчалъ Угоровъ также спокойно и равнодушно.Мнѣ кажется, напротивъ, что я сдѣлалъ бы скорѣе большую глупость, женившись на интриганткѣ.

Марья Казимировна при этихъ словахъ замѣтно поблѣднѣла, несмотря на то, что средина щечекъ ея осталась нѣжно-розоваго цвѣта. Она бросила взглядъ на Угорова еще ыфразительнѣе перваго; на этотъ разъ онъ увидѣлъ этотъ грозный взлядъ, но вынесъ его хладнокровно, и даже улыбнулся. У него рѣшительно началъ развиваться характеръ.

Потомъ онъ взялъ шляпу и вѣжливо поклонился вдовѣ, сидѣвшей въ задумчивости.

— Я должна отблагодарить новостью за новость, сказала она, быстро вставая съ дивана. Въ моей новости впрочемъ нѣтъ ничего страннаго и неожиданнаго: осенью я сама выхожу замужъ.

— Честь имѣю васъ поздравить, отвѣчалъ Угоровъ съ новымъ поклономъ.

— Вы не спрашиваете, за кого я выхожу?

— Можетъ-быть это секретъ?

— Нисколько.

— Я увѣренъ, что вы ни въ какомъ случаѣ не сдѣлаете дурнаго выбора.

— Я выхожу за Семена Сергѣевича, сказала вдова, видя что онъ все-таки не спрашиваетъ объ имени счастливца.

— Выборъ прекрасный, отвѣчалъ Угоровъ съ улыбкой, хотя есть люди, которые называли его старымъ фатомъ и старымъ волокитой.

— Семенъ Сергѣевичъ прекрасный человѣкъ во всѣхъ отношенияхъ, вскричала вдова на этотъ разъ покраснѣвъ такъ, что нѣжно розовыя пятнышки посрединѣ щекъ слились совершенно съ ярко-карминнымъ цвѣтомъ всего лица. Онъ постоянно привязанъ ко мнѣ уже столько лѣтъ; я испытала его, и увѣрена, что онъ никогда не потеряетъ своего счастія изъ какого то упрямства, которое только помѣшанные могутъ принимать за характеръ.



====page 102====



— Я совершенно согласенъ съ вами! отвѣчалъ Угоровъ, кланяясь въ третій разъ.	Вдова, не отвѣчая на его поклонъ, вымѣряла его съ ногъ до головы еще однимъ значительнымъ взглядомъ и гордо вышла изъ комнаты.

— Позвольте засвидѣтельствовать вамъ мое глубочайшее уваженіе, сказалъ вслѣдъ ей Петръ Андреевичъ, чрезвычайно довольный собою.

— Прощайте! сухо отвѣчала вдова, хлопнувъ дверью.

Еслибы кто видѣлъ, какой гордою походкою Угоровъ выходилъ отъ Свѣнчовской, тотъ непремѣнно подумалъ бы, что онъ совершилъ величайшій подвигъ, какимъ можетъ гордиться все человѣчество.

Черезъ полчаса, съ тѣмъ же спокойнымъ видомъ, съ тою же довольною улыбкой онъ входилъ въ гостиную Амаліи Петровны, выбравъ для этого посѣщенія часъ, въ который

хозяйка ѣздила прогуливаться и съ визитами.

Въ комнатѣ сидѣли Софья Францовна и Прасковья Павловна; первая встрѣтила его грустнымъ взглядомъ, вторая веселой улыбкой.

— А вѣдь Софья гораздо лучше собой! подумалъ Угоровъ, кланяясь дѣвушкамъ. Впрочемъ развѣ человѣкъ съ характеромъ долженъ смотрѣть на наружность. 

И не теряя времени онъ, послѣ первыхъ фразъ учтивости, сказалъ, обращаясь къ Прасковьѣ Павловнѣ:

— Мнѣ бы очень нужно было сказать вамъ нѣсколько словъ, весьма важныхъ и по секрету.

Обѣ дѣвушки взглянули на Угорова съ удивленіемъ. Софья встала.

— Въ такъ случаѣ я оставляю васъ, сказала она, стараясь улыбнуться.

— Куда же ты Сонюшка? вскричала въ страхѣ Полина, вскакивая также съ своего мѣста.

Но Угоровъ стоялъ уже между ними и говорилъ твердымъ голосомъ.

— Разговоръ между нами необходимъ, Прасковья Павловна. Онъ рѣшитъ мою участь.



====page 103====



Софья услышала въ дверяхъ эти слова. Она прислонилась къ стѣнѣ, чтобы не упасть; въ глазахъ у нея позеленѣло, голова закружилась. Ни Угоровъ, ни Прасковья Павловна не замѣтили этого: первый смотрѣлъ на вторую, вторая ни на что не смотрѣла.

Бѣдная дѣвушка собрала наконецъ всѣ свои силы и скрылась за дверью…

Угоровъ между-тѣмъ говорилъ Прасковьѣ Павловнѣ:

— Слова мои могутъ показаться вамъ странными, но вѣрьте, что меня заставляетъ высказать ихъ истинное чувство, хотя вы еще очень молоды, чтобы вполнѣ понимать и

цѣнить его.

Прасковья Павловна до того перепугалась этого великолѣнпаго приступа, что чуть не убѣжала отъ Угорова. Онъ взялъ ее за руку, чтобы посадить на мѣсто. Этотъ поступокъ

чуть не испортилъ всего дѣла. У дѣвушки даже выступили слезы на глазахъ. До-сихъ-поръ ни одинъ мужчина не касался руки ея, кромѣ танцоровъ.

— Вы мало знаете меня, но могу поручиться, что я не дурной человѣкъ, продолжалъ Угоровъ тѣмъ же торжественнымъ тономъ. Я могу составить счастіе женщины, которая согласится ввѣрить мнѣ свою судьбу. Вы мнѣ понравились съ перваго нашего знакомства. Скажите, нравлюсь ли я вамъ, и согласитесь ли вы отдать мнѣ вашу руку?

Сказавъ эту рѣчь, Петръ Андреевичъ опустилъ глаза со скромнымъ видомъ человѣка, довольнаго своимъ краснорѣчіемъ, и нѣсколько секундъ подождалъ отвѣта. Молчаніе дѣвушки было однакоже слишкомъ продолжительно, и Угоровъ, взглянувъ на нее, въ свою очередь испугался, до того она была блѣдна и взволнована: губы ея дрожали, по щекамъ катились крупныя слезы.

— Что съ вами? вскричалъ Угоровъ.

Но дѣвушка, не отвѣчая, продолжала плакать и всхлипывать.

— Моё предложеніе оскорбило васъ? оно непріятно вамъ?

Тоже молчаніе.



====page 104====



— Вы, вѣроятно, уже сдѣлала вашъ выборъ?

Ни слова.

— Мнѣ необходимо однако же получить какой-нибудь отвѣтъ, сказалъ съ нетерпѣніемъ Угоровъ. Вы несогласны выдти за меня? Скажите одно слово: нѣтъ! Кажется это нетрудно?

Дѣвушка молчала.

— Въ такомъ случаѣ мнѣ остается только просить извиненія, что я обезпокоилъ васъ своимъ посѣщеніемъ, сказалъ Угоровъ, вставая со стула.

Дѣвушка сидѣла также неподвижно, только всхлипывала еще больше. Угоровъ сдѣлалъ нѣсколько шаговъ къ дверямъ и остановился…

Тогда, не поднимая глазъ, она сказала едва слышно:

— Я... я не понимаю... Это такая странная шутка.

— Какая шутка! вскричалъ въ досадѣ Угоровъ. Мое предложеніе очень серьозно.

— И... вы точно любите меня? спросила дѣвушка такъ тихо, что Угоровъ скорѣе угадалъ, чѣмъ услышалъ этотъ вопросъ.

— Какъ нельзя точнѣе, отвѣчалъ онъ, улыбаясь.

— И не шутя хотите на мнѣ жениться?

— Развѣ можно жениться шутя?

На лицѣ дѣвушки также показалась улыбка, легкая краска выступила на щекахъ. Она отвѣчала:

— Но я право не знаю... какъ тетушка. Я безъ нея не могу…

Окончаніе отвѣта замерло на губахъ.

— Я жду только вашего отвѣта, чтобы ѣхать къ Аннѣ Николаевнѣ просить руки вашей. Для этого мнѣ надо знать, любите ли вы меня?

— Ахъ Боже мой. Да какъ же это такъ скоро, такъ рѣшительно... Я и не думала.

Она опять остановилась, и подождавъ нѣсколько минутъ.

Угоровъ сказалъ:

— Это все не отвѣтъ. Я жду одного слова: да или нѣтъ.



====page 105====



Прасковья Павловна опять замолчала.

— Если вамъ такъ трудно сказать да или нѣтъ, отвѣчайте что-нибудь, почему бы я могъ догадаться о вашемъ отвѣтѣ. 

— Вы можете ѣхать къ тетинькѣ, сказала едва слышно дѣвушка.

Угоровъ улыбнулся, взялъ еще разъ ея руку, которую она тотчасъ же отдернула, сказалъ нѣсколько словъ о своей благодарности, счастіи, совѣтовалъ ей успокоиться, не дичиться его, и вышелъ изъ комнаты.

Тогда Полина вскочила и стала бѣгать по комнатѣ, смѣясь и произнося безсвязныя восклицанія, потомъ вспомнивъ о чемъ то, опрометью бросилась изъ гостиной и побѣжала по комнатамъ, крича:

— Сонюшка! Соня! гдѣ ты! Какая новость.

Въ порывѣ радости она чуть не пробѣжала мимо Софьи, которая сидѣла въ углу своей комнаты блѣдная и неподвижная.

— Соничка! mon ange! кричала Полина, бросаясь обнимать подругу. Еслибъ ты знала!... Какъ я рада!... Какъ неожиданно!... Вообрази себѣ!... Какой онъ милашка!... Онъ

не шутя хочетъ на мнѣ жениться! Говорилъ, что любитъ меня, просилъ моей руки, какъ въ романахъ, душка этакой!... Я влюблена въ него!... Я его обожаю!... Онъ такой идеальный. Прелесть просто! Я выду замужъ, буду носить чепчики! Читать Поль-де-Кока!

И увлеченная восторгомъ, Прасковья Павловна не замѣчала, что ея подруга не могла слышать того, что она говорила, потому-что лежала безъ чувствъ.

Угоровъ въ это время былъ у Анны Николаевны и дѣлалъ ей формальное и офиціальное предложеніе. Тетушка удивилась ему едва ли не больше, чѣмъ племянница и Марья Казиміровна. Нечего говорить, что она съ удовольствіемъ согласилась на этотъ бракъ, хотя и замѣтила, что ея племянница — небезприданница какая-нибудь, а что у нея есть деревня, которую впрочемъ надо будетъ раздѣлить между тремя сестрами. Тетушка готова была сыграть свадьбу когда угодно.



====page 106====



Угоровъ самъ отложилъ ее до осени, чтобы невѣста успѣла къ нему привыкнуть.

Все лѣто Петръ Андреевичъ ѣздилъ только къ Аннѣ Николаевнѣ, чтобы ближе познакомиться съ своей невѣстой. Очень часто онъ возвращался домой съ пасмурнымъ и озабоченнымъ видомъ, какъ-будто не находилъ въ ней того, чего искалъ, или нашелъ то, чего и не думалъ искать. Впрочемъ, какъ человѣкъ рѣшительный, онъ не думалъ нисколько мѣнять отъ этаго своего намѣренія, предполагая начать воспитывать жену послѣ свадьбы.

И онъ женился, не шутя — какъ говорила Парасковья Павловна, и никакія совѣты и увѣщанія не осстановили этой женидьбы.

Свадьба была сыграна безъ шуму. На ней не было никого, кромѣ самыхъ близкихъ родныхъ; даже не танцовали. Тетушка Анна Николаевна, супругъ которой свелъ всѣ счеты

по деревнѣ какъ нельзя лучше, — вручила Угорову приданое, оказавшееся весьма ничтожнымъ. Тетушка Анна Никитична, объявившая при первомъ извѣстіи о свадьбѣ племянника, что она ни за что не останется въ домѣ, гдѣ ей надо будетъ услуживать посторонней женщинѣ, очень усердно хлопотала на свадьбѣ и еще усерднѣе цѣловалась съ молодою, вѣроятно позабывъ о своемъ намѣреніи. Марья Казиміровна еще въ

концѣ лѣта уѣхала въ Гельсингфорсъ. Софья Францовна лежала въ сильной горячкѣ, и доктора сомнѣвались въ ея спасеніи.



====page 107====



ЧЕЛОВѢКЪ СЪ ХАРАКТЕРОМЪ.



РОМАНЪ ВЪ ДВУХЪ ЧАСТЯХЪ.



ЧАСТЬ ВТОРАЯ.



ГЛАВА I.



Чѣловекъ очень довольный свобою, которымъ другiе неочень довольны.



В 185* году Петръ Адреевичъ проснулся однажды очень рано поутру.

Протянувшись на сафьянной кушеткѣ, онъ издалъ междометіе, непереводимое на ни какой языкъ, но выражающее въ одно и тоже время самодовольство, совершенный комфортъ, спокойствіе желудка и совѣсти, внутренній и наружный кейфъ, состояніе особеннаго, необъяснимаго блаженства, которое случается испытывать немногимъ и нечасто въ жизни.

И однакоже Петръ Андреевичъ испыталъ всѣ эти ощущенія вмѣстѣ. Онъ былъ чрезвычайно доволенъ собою, и оттого доволенъ всѣмъ, что его окружало. Невыразимое спокойствiе выражалось въ каждой чертѣ его лица, полнаго, 



===page 108====



немного лоснящагося, порядочно красноватаго, совершенно гладкаго, тщательно выбритаго, яотѣневнаго только по краямъ щекъ тонкими, мягкими бакенбардами, приглаженными и подобранными волосокъ къ волоску. Гармонію этого завиднаго лица нарушали только двѣ рѣзкія, горизонтальныя черты между бровями, густыми и взъерошенными уже черезъ чуръ песимместично, такъ что безпорядокъ этотъ казался дѣломъ не природы, а рукъ человѣческихъ…

Петръ Андреевичъ думалъ, лежа на кушеткѣ въ самомъ нецеремонномъ положеніи, какое человѣкъ принимаетъ только наединѣ съ самимъ-собою:

“Вотъ ужъ скоро шесть лѣтъ, какъ я женатъ! скоро шесть лѣтъ, какъ я совершенно переродился, сдѣлался человѣкомъ съ мнѣніемъ, съ вѣсомъ, съ достоинствомъ, съ характеромъ. Какъ теперь помню: ровно шесть лѣтъ тому назадъ, въ послѣднихъ числахъ іюня, со мной случилась эта спасительная перемѣна, или лучше сказать, съ-техъ-поръ я принялъ твердое намѣреніе перемѣниться, поставить себѣ постоянныя правила въ жизни. Я не могъ, правда, переломить себя вдругъ, съ одного разу; слабая натура моя долго боролась съ моимъ духомъ и уступала ему постепенно, исподволь, шагъ за шагомъ. Окончательно побѣдилъ я самого-себя со времени женитьбы. Этимъ поступкомъ, неожиданнымъ и страннымъ для многихъ, но вполнѣ доказавшимъ мою самостоятельность, я довершилъ свое преобразованіе, положилъ вѣчную преграду между старымъ и новымъ человѣкомъ, между жалкимъ угодникомъ всѣхъ и каждаго и твердымъ господиномъ въ своемъ семействѣ, главою въ своемъ домѣ. Эта женитьба дала мнѣ случай вполнѣ укрѣпить свой характеръ при образованіи жены и воспитаніи сына. Жена моя была капризнымъ, слабымъ ребенкомъ, съ весьма недальнимъ образованіемъ, даже немного вѣтрена и безпорядочна. Я создалъ изъ нея женщину, понимающую свои обязанности, тихую, покорную, настоящую мать семейства, подругу жизни. Сына моего я воспитываю совершенно по-своему, сообразно съ тою цѣлью, къ которой его предназначаю; образовать ребенка нетрудно; съ женой я, признаться, сначала бился до



====page 109====



вольно долго? надо было побѣждать закоренѣлая привычка, истреблять застарѣлые предразсудки... Можеть-быть, я былъ иногда даже слишкомъ строгъ съ нею, но этого требовала необходимость. Только требуя безпрекословнаго исполненія моей воли, самаго строгаго послушанія, могъ я достичь своей цѣли. И я достигъ ея! Теперь мнѣ стоитъ сдѣлать малѣйшій намекъ, бросить одинъ взглядъ — и жена понимаетъ меня и тотчасъ же повинуется мнѣ. Удивительное дѣло однакоже имѣть характеръ!

И сознались же наконецъ всѣ эти господа, смѣявшіеся столько времени надо мною, принуждены же были они сознаться, что у меня есть характеръ. Теперь, чтобы чѣмъ-нибудь упрекнуть меня, найти во мнѣ хотя что-нибудь достойное осужденія, они твердятъ, что я слишкомъ строгъ и жестокъ, какъ-будто безъ строгости можно имѣть характеръ, какъ-будто уступать всѣмъ и во всемъ значитъ имѣть свою ѣолю. Надобно, чтобы кто-нибудь — мужъ или жена быль главой въ домѣ. Кого же и слушаться женѣ, какъ

не мужа?

Правда, въ свѣтѣ говорятъ, что жена моя всегда грустна, что она словно убитая, что у нея слабое здоровье. Вовсе нѣтъ. У нея просто такой характеръ задумчивый. Она 

не любитъ веселиться, выѣзжать въ свѣтъ. Прежде ее, конечно, занимало это, но молодости лѣтъ, но потомъ я внушилъ ей, что замужней женщинѣ, матери семейства, неприлично прыгать и хохотать, какъ молоденькой дѣвчонкѣ, что выйдя замужъ необходимо имѣть солидный и даже нѣсколько важный видъ, должно держать себя въ нѣкоторомъ отдаленіи отъ неженатыхъ лицъ, и не дорожить пустыми свѣтскими удовольствіями, въ которыхъ нѣтъ никакой пищи для ума и чувства. И жена моя очень хорошо поняла все это, и почти вовсе перестала выѣзжать. Конечно, сначала дѣло не

обошлось безъ слезъ, но у нея такой нервическій характеръ!.. Мнѣ случалось даже заставать ее, какъ она плачетъ безъ всякой причины.

И потомъ, какое дѣло мнѣ до того, что свѣтъ обо мнѣ думаетъ! Развѣ я стою не выше всѣхъ этихъ жалкихъ пе



====page 110====



ресудовъ сплетней? Истинно твердый человѣкъ долженъ дѣйствовать по своей волѣ, а не соображаться съ общественнымъ мнѣніемъ. Люди всегда недовольны тѣмъ, кто не исполняетъ ихъ условій и требованій.

Упрекаютъ меня также въ томъ, что у меня въ домѣ жизнь, размѣренная по часамъ, скучна и даже вредна. Въ этомъ случаѣ, какъ и во всѣхъ остальныхъ, я, конечно, не соглашусь съ большинствомъ. Напротивъ, въ моемъ домѣ водворилось спокойствіе; у меня явилось больше времени заниматься развитіемъ своего характера и слѣдить за образованіемъ жены и сына. Сокративъ расходы, оставивъ большую часть знакомствъ, вовсе ненужныхъ и только отнимавшихъ у меня время, я могъ посвятить все это время моему семейству. Эти перемѣны вокругъ меня необходимо должны были произойти отъ перемѣны внутри меня. Теперь я совершенно устроилъ свои дѣла, жизнь, отношенія. Теперь я доволенъ и счастливъ, какъ не былъ никогда!..

Были, разумѣется, и у меня тяжелыя, непріятныя минуты въ это время, — у кого ихъ не бываетъ? Больше всего меня огорчила смерть моей дочери, моего втораго ребенка, котораго я хотѣлъ воспитывать совершенно особеннымъ образомъ, по своей методѣ. Я хотѣлъ сдѣлать изъ нея образецъ женщины, какимъ должны быть эти слабыя созданія, которыхъ назначеніе такъ превратно понимается многими въ наше время. Я только что началъ пріучать ее переносить всѣ перемѣны нашего непостояннаго климата, какъ бѣдный ребенокъ умеръ — по словамъ докторовѣ, отъ горячки. Много понимаютъ доктора въ дѣтскихъ болѣзняхъ!

Кромѣ этого несчастія, всѣ другія непріятности и неудачи не производили на меня ровно никакого впечатлѣнія. Я принималъ ихъ съ достоинствомъ и хладнокровіемъ твердаго человѣка. Приходить въ отчаяніе отъ неудачъ — признакъ слабаго характера. Чѣмъ сильнѣе и неожиданнѣе ударъ судьбы, тѣмъ съ большимъ спокойствіемъ долженъ переносить его человѣкъ, одаренный силою воли. Если даже онъ можетъ избѣжать тяжкой потери, измѣнивъ своимъ правиламъ, и тогда онъ скорѣе долженъ согласиться потерять все 



====page 111====



на свѣтѣ, чѣмъ показать слабость и малодушіе. Обвинять его будутъ одни безхарактерные. Умные люди будутъ удивляться ему. Человѣкъ съ характеромъ долженъ остаться безстрашенъ и непоколебимъ подъ обломками вселенной, какъ говоритъ Горацій, не помню гдѣ и о комъ:

“Si fractus illabatur orbis terrarum

Impavidae ruinae ferruni…”

И очень довольный тѣмъ, что память не измѣняла ему для латинской цитаты, заученной еще на школьной скамейкѣ, Петръ Андреевичъ вскричалъ въ-слухъ, съ особеннымъ жаромъ и одушевленіемъ.

И можно ли сравнить прежнюю жизнь мою съ теперешнею? Одно уже то, что теперь я господинъ своего времени, нестѣсненъ никакими условіями, дѣлаю что хочу. Теперь, напримѣръ — я хочу мечтать, разсуждать съ самимъ-собою, и никто не смѣетъ помѣшать мнѣ, никто не войдетъ ко мнѣ въ комнату…

Въ эту самую минуту монологъ, увлеченіе, энтузіазмъ Петра Андреевича — все было прервано скрипомъ отворившейся двери, въ которую показалась голова Степана.

Угоровъ покраснѣлъ въ первое мгновеніе... Имъ овладѣло сильное желаніе поступить вовсе нефилософскимъ и нестоическимъ образомъ. Но привычка удерживать себя взяла верхъ, и онъ сказалъ почти спокойно, послѣ минутнаго молчанія, глядя пристально на своего стараго слугу:

— Тебѣ вѣрно послышалось, что я звонилъ?

На озабоченномъ лицѣ Степана изобразилась минутная борьба, но старикъ не умѣлъ, или не хотѣлъ солгать, и отвѣчалъ дрожащимъ голосомъ:

— Нѣтъ... я такъ... Важное дѣло случилось…

— Что у васъ пожаръ въ домѣ? продолжалъ Угоровъ тѣмъ же безстрастнымъ голосомъ:

— Нѣтъ, пожару нѣтъ.

— Значитъ жена моя опасно захворала?

— Нѣтъ, и этого слава Богу нѣту, сказалъ старикъ, запинаясь.

— Ты помнишь, вѣроятно, что только въ этихъ двухъ слу





====page 112====



чаяхъ я позволилъ тебѣ входить ко мнѣ въ кабинетъ, прежде чѣмъ возвоню?

— Помню! отвѣчалъ угрюмо Степень, опуская голову.

— Ты, конечно, не забылъ также что однажды ослушался моего приказанія что я простилъ тебя въ послѣдній разъ, во вниманіе къ твой долголѣтней и усердной службѣ,

но обѣщалъ непремѣнно, прогнать, если повторится подобное послушаніе.

— Я и не хотѣлъ идти, да меня послали ваша тетушка и сестрица Катерина Андревна. Сестрица пріѣхали къ вамъ за какимъ-то важнымъ дѣломъ и сказали, что имъ всенепремѣнно нужно видѣть васъ, какъ можно скорѣе. 

— Ты предпочелъ послушаться мою сестру, а не меня: это твое дѣло. Не забудь только, что сегодня же ты долженъ кончать всѣ свои разсчеты у меня въ домѣ, и чтобъ завтра я уже не видалъ тебя.

Степанъ остановился посрединѣ комнаты; съ полуоткрытымъ ртомъ, какъ остолбенѣлый.

— Но... но куда же я пойду на старости лѣтъ? сказалъ онъ сквозь слезы, послѣ минутнаго молчанія.

— Это не мое дѣло.. Я предупреждалъ тебя, отвѣчалъ спокойно Петръ Андреевичъ. А теперь, такъ-какъ ты уже пришелъ сюда, то можешь подать, мнѣ одѣваться. 

Еще носовсѣмъ придя въ себя отъ постигшаго его удара, старикъ попытался было разжалобить барина просьбами и слезами, подавая ему сюртукъ, но Угоровъ остановилъ на первыхъ словахъ своего бывшаго дядьку, и сказалъ строгимъ голосомъ:

— Краснорѣчіе твое напрасно и неумѣстно. Ты знаешь, что я никогда не перемѣняю однажды принятаго рѣшенія. Гримасами и хныканьемъ меня, также не тронешь. Ты бы

долженъ былъ для поддержанія собственнаго достоинства выслушать спокойно мое рѣшеніе и не унижать себя безполезными просьбами. Теперь ступай и попроси сюда Катерину Андреевну, если ей такъ необходимо меня видѣть.

И Петръ Андреевичъ съ особенной заботливостью сбилъ щелчкомъ пылинку съ рукава сюртука, въ то время, какъ



====page 113====



Степанъ выходилъ изъ комнаты, почти совсѣмъ убитый безжалостной строгостью барина.

А баринъ, по уходѣ лакея, погрузился снова въ пріятное самосозерцаніе изумительной твердости своего характера. Размышленія его были прерваны приходомъ высокой и стройной женщины, повидимому уже немолодой, но сохранившей

на блѣдномъ лицѣ слѣды прежней красоты. При внимательномъ разсматриваніи этого выразительнаго, хотя и очень исхудавшаго лида, на немъ были ясно видны слѣды не однихъ лѣтъ и болѣзней: тяжелое горе, жизнь, полная матеріальныхъ нуждъ и лишеній, сердечныхъ разочарованій и потерь, глубокихъ и горькихъ оскорбленій, оставили рѣзкій и неизгладимый отпечатокъ въ чертахъ старшей сестры Угорова. Даже не зная ея исторіи, можно было прочесть на этомъ лицѣ всю повѣсть ея невеселой жизни, какъ ни старалась она казаться спокойною и равнодушною; принять на себя маску веселости бѣдная женщина была рѣшительно не въ состояніи.

Катерина Андреевна Угорова, по мужу Лопуцькая, была одѣта очень скромно, и только по чрезвычайной чистотѣ ея платья нельзя было назвать его бѣднымъ. Темный цвѣтъ его и чорная шляпка съ вуалеткой придавали еще болѣе печальный оттѣнокъ ея и безъ того грустной наружности. Впрочемъ, при входѣ Катерины Андреевны, выраженіе

лица ея было особенно одушевлено, и протянувъ руку Угорову, она сказала быстро и въ волненіи:

— Я пришла къ тебѣ съ важной, неожиданной новостью, милый Петя. Братъ нашъ Константинъ здѣсь, въ Петербургѣ. Онъ пріѣхалъ вчера и остановился у меня. Бѣдняжка захворалъ съ дороги и потому не могъ придти къ тебѣ вмѣстѣ со мною. Но ему хочется видѣть тебя поскорѣе, и бы сдѣлалъ бы ему большое удовольствіе, еслибы сейчасъ

же поѣхалъ ко мнѣ!

При этихъ словахъ на лицѣ Петра Андреевича выразилось нетерпѣніе и даже неудовольствіе. Онъ отвѣчалъ сухимъ и неласковымъ тономъ:

— Прежде всего я долженъ замѣтить, любезная сестрица,



====page 114====



что чуть ли не тысячу разъ просиль васъ не называть меня этими уменьшительными и ласкательнымя именами, которыя могутъ быть занимательны, когда говорятъ ихъ дѣти, но приторны и тривіальны въ устахъ взрослыхъ людей. Вы, конечно, гораздо старше меня, но и я не мальчикъ, чтобы меня называть Пепочкой и Пепашечкой, кормить пряниками и гладить по головкѣ. У меня у самого есть дѣти.

Сестра посмотрѣла на брата съ удивленіемъ и грустью; ни досады, ни оскорбленія не было замѣтно въ ея чертахъ; Она продолжала тѣмъ же ровнымъ, тихимъ голосомъ:

— Виновата; обрадовавшись пріѣзду Константина, я совсѣмъ забыла, что ты не любишь, когда тебя зовутъ именемъ, къ которому я такъ привыкла въ молодости, которое

напоминаетъ мнѣ столько дорогихъ и пріятныхъ минутъ.

— Вамъ, очень можетъ быть, отвѣчалъ Угоровъ тѣмъ же раздражительнымъ тономъ. Во всякомъ случаѣ, мнѣ кажется, что, говоря съ каждымъ человѣкомъ, не слѣдуетъ употреблять выраженій, которыя онъ считаетъ оскорбительными для своего достоинства.

— Еще разъ прошу у тебя извиненія. Къ тому же ты можешь мнѣ сдѣлать выговоръ дорогой. Костя ждетъ тебя съ нетерпѣніемъ.

— Мнѣ кажется, что ему, какъ младшему брату, было бы гораздо приличнѣе самому пріѣхать ко мнѣ, особенно, если онъ имѣетъ во мнѣ нужду, сказалъ Угоровъ тономъ, принимавшимъ съ каждою, минутою большую рѣзкость.

— Но вѣдь я говорила тебѣ, что онъ боленъ, отвѣчала съ удивленіемъ Катерина Андреевна.

— Очень жалѣю объ этомъ, и постараюсь навѣстить его въ первую свободную минуту. Сегодня мнѣ рѣшительно некогда. Я совсѣмъ иначе расположился своимъ утромъ, и мнѣ необходимо исполнить нѣсколько дѣлъ, нетерпящихъ отлагательства.

Этотъ холодный, тонъ поразилъ Катерину Андреевну. Она подняла на брата глаза, полные горькой, тяжелой грусти, но ни малѣйшій упрекъ не выразился въ ея чертахъ.

— Извини, что я обезпокоила тебя, сказала она послѣ ми



====page 115====



нутнаго молчанія. Вижу ясно, что ты сегодня озабоченъ какимъ-то важнымъ дѣломъ, и какъ ни грустно будетъ Константину отложить свяданіе съ тобой, еще на день, но я скажу ему, какъ ты занятъ, и можетъ-быть, поправившись, онъ самъ пріѣдетъ къ тебѣ завтра поутру.

— Очень радъ буду видѣть его, отвѣчалъ сухо Петръ Андреевичъ.

— До свиданія, милый П е... милый братъ!

— Прощайте, любезная сестрица!

По уходѣ сестры, Угоровъ въ нетерпѣнія толкнулъ кресло, повертывая его къ окну, и принялся чистить ногти съ выраженіемъ досады и неудовольствія. Не прошло и двухъ

минутъ, какъ, дверь въ кабинетѣ снова скрипнула и Петръ Андреевичъ, сидѣвшій спиною къ ней, быстро вскочилъ съ своего мѣста, закричавъ самымъ раздражительнымъ тономъ:

— Кто тамъ еще?

— Э то я вернулась, милый братецъ, сказала кроткимъ голосомъ Катерина Андреевна. Совсѣмъ забыла, что у меня есть къ тебѣ еще просьба.

— Много ли ихъ тамъ у васъ, и скоро ли дадутъ мнѣ покойно заняться своимъ дѣломъ?

— Всего одна, и я сейчасъ же уйду, чтобы не мѣшать тебѣ заниматься.

При этихъ словахъ взглядъ Катерины Андреевны нечаянно упалъ на руку Угорова... Онъ покраснѣлъ отъ досадъ и бросилъ на столъ маленькій напилокъ для ногтей такъ

сильно, что тотъ, оставивъ ямку въ столѣ, отлетѣлъ рикошетомъ въ стѣну!..

— Что же это за инквизиція! вскричалъ Петръ Андреевичъ, выходя изъ себя. Я не имѣю права дѣлать у себя въ комнатѣ, что мнѣ вздумается, заниматься чѣмъ мнѣ угодно! Да, еслибы и точно у меня не было никакаго дѣла, не думаете ли вы меня заставить насильно ѣхать къ человѣку, который запятналъ наше имя непростительнымъ поступкомъ, и съ которымъ я не имѣю и не хочу имѣть ничего общаго.



====page 116====



Вмѣсто отвѣта на эти слова Катерина Андреевна поблѣднѣвъ, какъ полотно, повернулась и молча пошла къ двери:

— Куда же вы? продолжалъ въ томъ же тонѣ Угоровъ. Развѣ вы только затѣмъ вернулись, чтобы сказать мнѣ: buena sera! какъ Донъ-Базиліо. Къ чему эта нѣмая сцена? Что мы балетъ разъигрываемъ что-ли? Или вамъ нужно было видѣть, что я дѣлаю у себя въ кабинетѣ?

— Успокойся, милый братъ, сказала Катерина Андреевна дрожащимъ голосомъ, блѣдная, какъ смерть. Я ухожу для того, чтобы еще больше не разстроить и не раздражить тебя. Ты сегодня не-въ-духѣ, и разсердившись на что-то, сердишься и на меня, хотЯ я не въ чемъ невиновата.

Эти слова заставали Угорова придти въ себя. Ему даже стало совѣстно, что въ такомъ пустомъ случаѣ онъ оказалъ такъ мало философіи и характера. Вспыльчивость его улеглась въ одну минуту, и онъ сказалъ почти твердымъ голосомъ:

— Останьтесь. Я точно погорячился и... жалѣю объ этомъ. О чемъ вы хотѣли просить меня?

— Мнѣ кажется, что просьба моя будетъ теперь неумѣстна. Ты успокоился наружно, но волненіе не можетъ такъ скоро улечься. Я лучше въ другое время…

— Сдѣлайте одолженіе говорите, если я самъ прошу васъ объ этомъ, прервалъ Угоровъ. Эти отступленія и предисловія могутъ опять вывести меня изъ терпѣнія.

— Я хотѣла просить тебя, чтобы ты простилъ Степана. Это я и тетушка Анна Никитична приказали ему идти къ тебѣ въ кабинетъ.

— Степанъ служитъ мнѣ и долженъ былъ исполнять мои приказанія, а не ваши, отвѣчалъ Угоровъ.

— Но неужели по такому пустому поводу ты приговорилъ человѣка, нянчившаго тебя, когда ты былъ еще ребенкомъ?

— Я предупреждалъ его, и одинъ разъ уже простилъ ея подобное нарушеніе моихъ приказаній. Онъ очень хорошо зналъ, что ждетъ его во второй разъ. Я, можетъ-быть, строгъ, 



====page 117====



но справедливъ, и вы точно напрасно возвращались ко мнѣ съ этой просьбой.

— Но, милый братъ, подумай только… 

— Напрасно вы думаете, что я поступаю не подумавши. Принявши разъ намѣреніе — я никогда не измѣняю его; вы это очень хорошо знаете. Всѣ ваша убѣжденія и объясненія будутъ напрасны. Я попрошу васъ даже ни слова не говорить мнѣ объ этомъ.

Катерина Андреевна опустила голову, но не трогалась съ мѣста.

— Неужели ты никогда не простишь его? спросила она послѣ минутнаго молчанія.

— Позвольте мнѣ проститься съ вами, отвѣчалъ Угоровъ, У меня есть дѣло…

— Еще одно слово, сказала она съ грустью. Давича, въ сердцахъ, ты сказалъ нѣсколько жесткихъ словъ о Константинѣ. Теперь ты, вѣрно самъ жалѣешь объ нихъ, и поспѣшишь увидеться съ нимъ.

— Я увижусь съ нимъ при первой возможности, отвѣчалъ сухо Угоровъ. Что же касается до сказанныхъ мною словъ, то могу отказаться, пожалуй, отъ рѣзкихъ выраженій, но не отъ смысла того, что сказалъ. Я долженъ жалѣть объ немъ по чувству родства и человѣчества, но какъ членъ общества, долженъ раздѣлять мнѣніе о человѣкѣ, нарушившемъ законы этого общества.

— Но поступокъ его уже забытъ и прощенъ…

— Прощенъ властью, но свѣтъ нетакъ скоро забываетъ о томъ, кто однажды нарушилъ его условія. Надо, чтобы провинившійся заставилъ самъ позабыть о своемъ поступкѣ, загладивъ его; прощеніе доказываетъ только снисхожденіе прощающаго, а не заслуги прощеннаго. Я сознаюсь, что не могу чувствовать никакой радости при возвращеніи человѣка бросившаго тѣнь на наше имя.

— По если онъ именно затѣмъ и вернулся сюда, чтобы трудомъ и примѣрною жизнью загладить свое прежнее необдуманное поведеніе? Неужели ты не поможешь ему избрать родъ жизни и занятій?



====page 118====



— Постараюсь сдѣлать, что можно, но повторяю вамъ, что не могу горячо вступаться и ходатайствовать за человѣка, который столько лѣтъ вовсе не принадлежалъ къ нашему семейству.. Какъ поручусь я за него, когда всѣ знаютъ его прошедшее?

— Слова твои жестоки, сказала Катерина Андреевна въ волненіи.

— Они справедливы. Если вы хотите знать мое искреннее мнѣніе объ этомъ, я скажу, что ему не слѣдовало бы даже возвращаться сюда иначе, какъ съ новою, чистою репутаціею. Здѣсь еще слишкомъ хорошо знаютъ и помнятъ его.

При этихъ словахъ Катерина Андреевна, поблѣднѣвъ, закрыла платкомъ глаза и пошла медленно къ двери.

— Вы, можетъ-быть, недовольны правдою, сказалъ Угоровъ, но не забудьте, что сами принудили меня высказать эту правду, возобновивъ разговоръ о такомъ щекотливомъ предметѣ. Впрочемъ, я не досадую на то, что вамъ предоставился случай узнать мое мнѣніе о нашихъ отношеніяхъ. Это было даже необходимо. Вы будете помнить, по-крайней-мерѣ, какъ я смотрю на этотъ предметъ.

— Боже мой! Боже мой! какъ ты перемѣнился! отвѣтила Катерина Андреевна, отирая слезы.

— Въ-самомъ-дѣлѣ? спросилъ съ видимымъ удовольствиемъ Угоровъ. Стало-быть, и вы удостовѣрились теперь, что у меня есть характеръ?

— Я вижу только, что у тебя нѣтъ сердца! сказала она взявшись за ручку двери.

— А! послѣ просьбъ упреки, по всѣмъ правиламъ реторики. Позвольте мнѣ, однакоже, избавить себя отъ непріятности слушать выговоры. Вы, конечно, имѣете право дѣлать ихъ, но и я, надѣюсь, имѣю право избѣгать ихъ.

— Я не хотѣла упрекать тебя, потому-что это было напрасно.Слова эти невольно сорвались у меня съ языка. Могу сказать тебѣ на прощанье только одно: надо быть

самому слишкомъ чистымъ и безгрѣшнымъ, чтобы осуждать такъ строго проступки другихъ.



====page 119==== 

— Эту совершенно справедливую аксіому можно выразить еще другимъ образомъ, сказалъ спокойно Угоровъ, въ то время, когда Катерина Андреевна отворила дверь. Надо быть самому несовсѣмъ чистымъ и безгрѣшнымъ, чтобы извинять такъ схисходительно проступки другихъ.

Катерина Андреевна остановилась при этихъ словахъ на порогѣ комнаты и бросала на Угорова взглядъ, полный сожалѣнія, гордости и глубокой грусти. Петръ Андреевичъ

хладнокровно встрѣтилъ этотъ взглядъ и пошелъ въ уголъ кабинета поднимать свой напилокъ. Бѣдная женщина скрылась за дверью.

Тогда онъ снова усѣлся въ свое кресло, вздохнулъ, какъ человѣкъ, съ котораго свалилась гора, и снова принялся за чистку ногтей.

Однакоже ему неудалось окончить это пріятное и важное занятіе. Черезъ нѣсколько минутъ дверь въ кабинетъ его снова заскрипѣла. Петръ Андреевичъ вскочилъ въ волненіи. Ему показалось, что Катерина Андреевна вернулась еще разъ.

Это была женщина такая же худая и блѣдная, только еще тоньше, ниже ростомъ, моложавѣе и некрасивѣе. Она была одѣта по домашнему, въ темно-коричневомъ, мериносовомъ платьѣ съ высокимъ воротомъ и длинными рукавами, чрезвычайно короткомъ, выказывавшемъ всю ногу до оконечностей берцовыхъ костей. Волосы ея спереди были гладко зачесаны за ухо, сзади, коротко подстриженные, вились въ мелкіе

локоны, какъ у тринадцатилѣтней дѣвушки. Она была очень худа; платье ея, несмотря па то, что было сшито въ два полотнища, висѣло на ней, по русскому выраженію, какъ

на вѣшалкѣ. Въ-особенности же было страшно взглянуть на ея руки и пальцы — тонкіе, бѣлые и прозрачные, на которыхъ, безъ малѣйшаго признака крови, рѣзко обрисовывались вены и мускулы. Впалые глаза, смотрѣвшіе какъ-то странно и безсознательно, большой ротъ и осунувшіяся щеки, отъ которыхъ длинный носъ казался еще длиннѣе, дѣвай и безъ того некрасивое лицо женщины — еще непривлекательнѣе.



====page 120====



Она вошла робко, неловкою походкою, и сказала едва слышно, дрожащимъ голосомъ:

— Я... я не помѣшала вамъ, Петръ Андреевичъ? Вмѣсто отвѣта, онъ взглянулъ на часы и сказалъ почти с досадой:

— Первый часъ! Сколько времени отнялъ у меня этотъ визитъ.

Потомъ, не поднимая глазъ на вошедшую женщину и продолжая осматривать свои ногти, онъ прибавилъ:

— Ты знаешь, что послѣ двѣнадцати часовъ можешь всегда придти поздороваться со мною, если я самъ не успѣлъ сдѣлать этого раньше. Я хотѣлъ впрочемъ сейчасъ идти къ

тебѣ. Меня задержала Катерина Андреевна.

— Я встрѣтила ее въ залѣ, продолжала новая посѣтитеница робкимъ, тихимъ голосомъ. Она едва отвѣчала мужу на вопросъ объ ея здоровьѣ, торопилась уйти и была, кажется, очень разстроена.

— Я сказалъ ей нѣсколько словъ правды, на которыя она сама же вызвала меня, отвѣчалъ Угоровъ, весь погруженный въ свое интересное занятіе.

— Катерина Андреевна неочень счастлива въ своей семейной жизни. Мнѣ жаль ее, сказала съ какимъ-то страннымъ выраженіемъ собесѣдница Угорова.

— Семейная жизнь ея не имѣла никакаго отношенія къ нашему разговору, и тебѣ нечего заботиться объ ней. Во всѣъ ея несчастіяхъ — никто невиноватъ, кромѣ ея самой.И 

ты, вѣроятно, не затѣмъ пришла сюда, чтобы толковать о Катеринѣ Андреевнѣ. Вѣрно, тебѣ что-нибудь нужно от меня?

— Да, я пришла... я хотѣла бы поговорить съ вами; и просить васъ объ одной вещи…

— Говори, но пожалуйста безъ предисловій; я ихъ терпѣть не могу. Замѣть также, что ты опять начала говорить на вы. Сколько разъ я напоминалъ тебѣ, что между мужемъ

и женою должна существовать совершенная непринужденность.



====page 121====



— Извините... извини, я все еще не могу привыкнуть, отвѣчала жена едва слышно.

—Въ шесть-то лѣтъ! пора бы привыкнуть, сказалъ мужъ недовольнымъ топомъ.

Послѣдовало довольно продолжительное молчаніе. Видя, что жена его стоитъ неподвижно, опустивъ голову, Угоровъ сказалъ наконецъ, смягчивши голосъ и подвигая кресло:

— Садись, и говори, что хотѣла сказать. Я слушаю.

Она машинально опустилась въ кресло, дыша неровно и прерывисто. На глазахъ ея показались слезы, которыя она въ эту же секунду отерла съ испуганнымъ видомъ:

— Простите... сказала она, едва удерживая рыданія, я знаю, что вы... что ты не любишь, когда я плачу... Но это, право противъ воли. Я нездорова... очень нездорова,

Петръ Андреичъ.

И она заплакала истерически, дрожа всѣмъ тѣломъ. Угоровъ встревожился не на шутку, я сказалъ самымъ нѣжнымъ тономъ, какимъ только могъ, беря ее за руку:

— Что съ тобою, Паша? Очень ясно, что ты больна, но чѣмъ и отчего? Я пошлю за докторомъ.

— Ненадо, отвѣчала она, усиливаясь удержать слезы. Я знаю, что вы не любите докторовъ, не вѣрите въ медицину. Къ тому же моя болѣзнь не такая, чтобы ее можно было вылечить лекарствами.

— Это еще что такое? сказалъ Угоровъ съ недовольнымъ выраженіемъ. Какія могутъ быть у тебя душевныя страданія?

— Никакихъ, ровно никакихъ, отвѣчала быстро Угорова. Но я такъ рѣдко вижусь съ вами... съ тобою; всегда одна; мнѣ не съ кѣмъ поговорить. Тетушка твоя Анна Никитична 

или въ гостяхъ, или сидитъ запершись у себя въ комнатѣ; притомъ же, ты знаешь, она нерасположена ко мнѣ. А моя тетушка и сестры очень рѣдко ѣздятъ ко мнѣ съ-тѣхъ-поръ,

какъ вы... какъ ты объяснялся съ ними такъ... рѣшительно.

— Я долженъ былъ просить твою тетушку и сестеръ рѣже посѣщать насъ, потому-что, не понимая моей системы 



====page 122====





управлять домомъ и хозяйствомъ, онѣ только мѣшали мнѣ, возбуждая въ тебѣ разныя идеи, прямо противорѣчившія моимъ планамъ и оскорблявшія мое достоинство. Я уже

объяснялъ подробно въ то время, почему тебѣ недолжно слѣдовать ничьимъ чужимъ совѣтамъ и избѣгать всякаго посторонняго вліянія, слѣдуя однимъ внушеніямъ твоего мужа. Думаю, что незачѣмъ возобновлять этого разговора.

— Я не имѣла намѣренія возобновлять его, и сказала объ этомъ только мимоходомъ. Но мнѣ бы хотѣлось, — ты не разсердишься на мое желаніе? — чтобы подлѣ меня была женщина, которая могла бы присмотрѣть за мною, съ которой я могла бы иногда поговорить, разсѣять себя. Я объ этомъ собственно и пришла просить. Одна изъ моихъ прежнихъ подругъ находится теперь въ очень затруднительномъ положеніи. Дальняя родственница, у которой она жила, поссорилась съ нею и выслала ее отъ себя. И безъ того жизнь бѣдной дѣвушки была очень тяжела, а теперь она не знаетъ, какъ и чѣмъ жить. Въ гувернантки — надо искать мѣста; она была въ нѣсколькихъ пансіонахъ; въ однихъ не было вакансій, въ другихъ не приняли ее потому-что она немного знаетъ

и не имѣетъ диплома. Возьмите ее, Петръ Андренчъ. Вы сдѣлаете два добрыхъ дѣла — для нея и для меня.

Въ словахъ Угоровой было много жару и чувства. Тяжело было ей рѣшиться высказать это желаніе, долго она приготовлялась къ этому, и потому перелила все свое краснорѣчіе въ эти слова, которыми надѣялась тронуть своего мужа. А онъ сидѣлъ спокойный, неподвижный, все въ томъ же положеніи, не ободряя ее ни однимъ взглядомъ, ни одной ласковой улыбкой. И давъ ей высказать все, онъ отвѣчалъ холоднымъ, размѣреннымъ тономъ:

— Если я нашелъ неудобнымъ, чтобы у тебя была компаньонкой одна изъ твоихъ сестеръ, тѣмъ болѣе будетъ неумѣстною между нами совершенно посторонняя, наемная

женщина. Третье лицо между мужемъ и женою всегда лишнее. Въ семействѣ бываетъ множество мелкихъ случаевъ, которые никто не долженъ знать, кромѣ мужа и жены, потому-что всякое постороннее лицо можетъ вовсе не такъ по



====page 123====



нять эти случаи и перетолковать ихъ даже въ дурную сторону. Я нашелъ вреднымъ вліяніе гувернантки на мальчика, когда ты хотѣла нанять гувернантку для нашего сына. Вліяние компаньонки, по моему, можетъ быть еще вреднѣе. Угождая тебѣ всегда и во всемъ, она не облегчитъ, а напротивъ усилитъ твою болѣзнь, будетъ всегдашнимъ яблокомъ раздора между мною и тобою. Однимъ-словомъ, противъ компаньонокъ есть множество причинъ и весьма немного въ пользу ихъ.

Въ отвѣтъ на это глубокомысленное разсужденіе Прасковья Ивановна Угорова сказала, вставая съ кресла:

— Извини, что я напрасно обезпокоила тебя своею просьбой, и не сердись на меня.

— Я и не думаю сердиться, отвѣчалъ Петръ Андреевичъ, также вставъ съ своего мѣста. Съ удовольствіемъ готовъ исполнять всякое твое желаніе, если только оно удобоисполнимо. Такъ тебѣ ненужно доктора?

— Ненужно, благодарю.

— Я пойду сейчасъ въ учебную комнату моего сына. Прощай покамѣстъ.

— Прощай, отвѣчала Прасковья Ивановна почти также холодно, какъ Угоровъ.

— А кто эта бѣдная дѣвушка, которую ты хотѣла взять себѣ въ компаньонки? спросилъ онъ, поправляя галстухъ передъ зеркаломъ.

— Софья Францовна Шрекъ, сказала Угорова въ дверяхъ комнаты. Ты, можетъ-быть, помнишь ее. Она жила у Амаліи Петровны Гроковой. Я у нея ближе всего сошлась съ этой дѣвушкой, когда гостила тамъ передъ моимъ замужствомъ.

— Какъ же, помню! отвѣчалъ Угоровъ, заботливо расправляя складки манишки.



ГЛАВА II.



Компаньонка, ребенокъ, тетушка и благодѣтельница.



Въ этотъ вечеръ Прасковья Ивановна Угорова была удивлена такъ, какъ еще не случалось ей удивляться со времени своего замужества. Въ спальню къ ней пришелъ      Петръ Aн



====page 124====



дреевичъ; онъ былъ особенно ласковъ, любезенъ, внимателенъ, и сказалъ ей между-прочимъ, что по зрѣломъ обсужденiи ея утренней просьбы, обдумавъ все хорошенько, взвѣсилъ всѣ обстоятельства, соглашается на то, чтобы она взяла себе компаньонку. Угорова была поражена этимъ неожиданным согласиiемъ, хотя и не поняла причинъ, по которымъ оно было дано сверхъ всякого ожиданія.

А причины эти были очень просты, хотя вовсе не тѣ, которыя приводилъ Угоровъ. Первой мыслью его, по уходѣ жены, было твердое намѣреніе отказать рѣшительно всякой

компаньонкѣ, а тѣмъ болѣе Софьѣ Францовнѣ, и чѣмъ дольше обдумывалъ онъ эту мысль, тѣмъ яснѣе представлялись ему все неудобство и странность подобнаго компаньонства.

Но потомъ ему въ голову пришла другая идея. Человѣку съ характеромъ захотѣлось испытать свой характеръ, убѣдиться въ его твердости. «Мнѣ нѣкогда нравилась эта дѣвушка, думалъ онъ. Любопытно будетъ видѣть воспоминанія молодости въ борьбѣ съ чувствомъ долга. Собственно говоря, тутъ и не можетъ быть никакой борьбы, но во всякомъ случаѣ это испытаніе будетъ нелишнее для укрѣпленія моего характера. Если я откажу ей, другіе могутъ подумать, что сдѣлалъ это отъ боязни, по слабости, тогда какъ принявъ ее, я возвышусь въ собственныхъ своихъ глязахъ и въ глазахъ всего свѣта».

Поэтому-то, не смотря на парадоксальную сторону этихъ выводовъ, Угоровъ-рѣшился привести ихъ въ исполненіе и отправился къ женѣ, съ намѣреніемъ узнать всѣ подробности этого дѣла и въ-особенности, какъ согласилась Софья Францовна на подобное предложеніе. Прасковья Ивановна отвѣчала однако тоже самое, что сказала поутру, прибавить только, что мамзель Шрекъ сама не дѣлала этого предложенія и даже вовсе не знаетъ объ немъ, а что мысль эта пришла въ голову Угоровой, когда она случайно узнала о затруднительномъ положеніи своей бывшей подруги. Прасковья Ивановна не была даже совершенно увѣрена, что Софья Францовна приметъ это предложеніе, но несмотря на это, не 



====page 125====



знала какъ благодарить мужа за такое снисхожденіе и вниманіе къ ея просьбѣ.

— Ты какъ скоро думаешь узнать отвѣтъ мамзель Шрекъ? спросилъ мужъ въ заключеніе самаго нѣжнаго разговора съ женою. Я совѣтовалъ бы тебѣ не терять времени. Ты знаешь поговорку: на доброе дѣло можно опоздать, но никогда нельзя придти слишкомъ рано.

— Я завтра же съѣзжу къ СофьѢ, отвѣчала Угорова, и если она не согласится, стану тотчасъ же искать другой компаньонки.

По странному свойству натуры, словѣ эти очень не понравились Петру Андреевичу. Отчего — онъ и самъ не зналъ, точно также какъ не зналъ, что заставляло его такъ торопиться осуществить желаніе жены. Онъ однакоже не показалъ виду, что недоволенъ вторымъ рѣшеніемъ Прасковьи Ивановны, и просилъ только увѣдомить его о результатѣ переговоровъ.

На другой день вечеромъ она сообщила мужу, что переговоры очень затруднительны, что мамзель Шрекъ не соглашается, и даже удивилась, узнавъ о предложеніи и о томъ, что со стороны Петра Андреевича, не только нѣтъ никакихъ препятствій и возраженій, что но онъ самъ очень радъ видѣть ее компаньонкою своей жены.

— Не понимаю, отчего она такъ удивилась моему предложенію, прибавила Прасковья Ивановна. Развѣ она имѣла какой-нибудь поводъ думать, что ты нерасположень къ ней.

— Не знаю, отвѣчалъ несовсемъ твердымъ голосомъ Угоровъ.

— Мнѣ кажется, напротивъ, что ты принимаешь въ ней большое участие, продолжала У горова.

— О нѣтъ, нисколько! сказалъ онъ быстро и съ жаромъ. Я забочусь собственно о тебѣ. Мнѣ все-равно, какая бы у тѣбя ни была компаньонка. Ты сама выбрала Софью Францовну, потому-что давно уже знаешь ее; и согласенъ на это болѣе потому, что, по твоимъ словамъ, это будетъ вмѣстѣ съ темъ и добрымъ дѣломъ.



====page 126====



Для философа Петръ Андреевичъ поступалъ несовсѣмъ чисто, говоря эти слова. По вседневному выраженію, онъ немножко кривилъ душею, и нельзя сказать, чтобы самъ

не видѣлъ этого. Но философія имѣетъ столько методъ и средствъ объяснять въ свою пользу самыя двумысленныя движенія души человѣка!..

Нельзя сказать также, чтобы онъ съ совершеннымъ спокойствіемъ и равнодушіемъ ожидалъ окончанія переговоровъ, достигшихъ впрочемъ желаемой цѣли. Софья Францовна согласилась поступить въ компаньонки къ своей прежней подругѣ. Выбирать было не изъ чего. Нужда уже нѣсколько мѣсяцевъ томила ее своимъ тяжелымъ гнетомъ. У Угоровыхъ она, по-крайней-мѣрѣ, была увѣрена, что будетъ сыта всякій день, что ей будетъ тепло…

Съ-тѣхъ-поръ какъ новая компаньонка поселилась у Угоровыхъ, домъ ихъ началъ смотрѣть какъ-то веселѣе. Прасковья Ивановна стала изрѣдка улыбаться, Петръ Андреевичъ сдѣлался немного внимательнѣе къ ней, ласковѣе, доступнѣе. Сама компаньонка не употребляла впрочемъ никакихъ усилій, чтобы произвести эту перемѣну; она произошла сама собой, невольно, какъ будто по естественному ходу вещей.

Даже сынъ Угорова развеселился и игралъ съ Софьей Францовной, разумѣется, когда Петра Андреевича не было дома. 	

Странно росъ и воспитывался этотъ ребенокъ, въ которомъ больше всего и прежде всего, прежде ума, чувства, наклонностей, отецъ старался развивать характеръ. Мальчика звали Карпомъ. Во всемъ родѣ Угоровыхъ никогда и никого не звали этимъ именемъ. Съ самыхъ первыхъ лѣтъ Угоровъ сталъ пріучать сына къ разнымъ лишеніямъ, перемѣнамъ температуры, воздержности, спокойствію. Ребенокъ былъ раза два опасно боленъ, но природа дала ему здоровое и крѣпкое сложеніе; онъ все перенесъ и окрѣпъ еще болѣе. Читать и писать его начали учить по четвертому году; онъ былъ понятливъ и исполнялъ все, что ему приказывали, можетъ быть еще болѣе, потому-что за неисполненіе приказаній его ждали строгія наказанія. По шестому году ребенокъ зналъ уже очень много для своихъ лѣтъ. Къ 



====page 127====



нему ходили учителя, какъ къ взрослому мальчику; за нимъ смотрѣлъ дядька; мать не смѣла много ласкать, а тѣмъ менѣе баловать сына, и сынъ обходился съ ней какъ-то неловко, неоткровенно, какъ съ отцомъ, очень рѣдко ласкавшимъ ребенка и то съ особенною важностью, за особенные успѣхи. Нечасто однако же случалось и сыну

 оказывать эти успѣхи: онъ тщательно выучивалъ уроки, дѣлалъ все, что ему задавали, но ни къ чему не было у него ни особаго влеченія, ни склонности; все дѣлалось какъ-то

 машинально, холодно, размѣренно. Отецъ не любилъ рѣзвости, крику, шуму, даже громкаго смѣху — и ребенокъ ходилъ тихо, говорилъ почти шопотомъ, принялъ какой-то надутый, недовольный видъ, казавшійся еще страннѣе при его блѣдномъ лицѣ. Несмотря на эту блѣдность, мальчикъ былъ однако здоровъ и не чувствовалъ никакаго изнуренія

отъ ранняго ученья. Онъ скоро понялъ, что отъ него болѣе всего требовали равнодушія къ предметамъ, которые на самомъ дѣлѣ сильно занимали его; поэтому, не умѣя дѣйствительно отказаться отъ того, что ему нравилось, онъ сталъ показывать наружное хладнокровіе ко всему, что его окружало. Этимъ способомъ онъ избѣгалъ также

 случаевъ ошибаться въ выборѣ. Нельзя было добиться отъ ребенка, что онъ точно любитъ и чего не любитъ. Онъ принималъ все и отказывался ото всего одинаково спокойно. Мать называла это притворствомъ; отецъ развитіемъ характера; впрочемъ въ дѣлѣ воспитанія сама она не принимала никакаго участія и вполнѣ покорялась въ этомъ случаѣ — какъ и во всѣхъ другихъ, — распоряженіямъ и волѣ Петра Андреевича.

Новое лицо въ домѣ скоро привлекло къ себѣ ребенка. Какъ ни молчалива, ни печальна была компаньонка, но она, по-крайней-мѣрѣ, улыбалась ребенку, говорила съ нимъ безъ принужденія, не удерживая себя изъ разсчету, какъ Петръ Андреевичъ — или изъ боязни навлечь неудовольствіе мужа, — какъ Прасковья Ивановна. Поэтому ребенокъ очень скоро полюбилъ Софью Францовну — и привязался къ ней больше, чѣмъ къ кому-нибудь.



====page 128====



Такимъ-образомъ весь домъ Угорова былъ очень расположен къ компаньонкѣ. Со стороны главы семейства расположеніе это было впрочемъ подвержено сомнѣнію. Петръ

Андреевичъ обходился съ нею какъ-то принужденно, сухо, говорилъ рѣдко, отрывистыми фразами; иногда вырывались у него даже колкости и насмѣшки, впрочемъ удерживаемыя

въ границахъ учтивости, и которыхъ компаньонка даже не замѣчала. Разумѣется, что о прошедшемъ не было ни помину, ни намека.

Было однако одно лицо въ домѣ Угорова, которое сильно не благоволило къ компаньонкѣ и даже не старалось скрывать своего нерасположенія. Тетушка Анна Никитична, отодвинутая женитьбою Угорова на второй планъ, вела себя довольно эксцентрично. Первое время, она завѣдывала хозяйствомъ и столомъ молодыхъ, но хозяйство шло такъ дурно, столъ соединялся съ такимъ расходами, что Угоровъ вскорѣ передалъ управленіе всемъ домомъ молодой женѣ, назначивъ ей бюджетъ на каждую часть расходовъ, — изъ котораго она не должна была выходить, — и наблюдая вообще за всѣми расходами по дому. Такое распоряженіе сильно оскорбило тетушку; она начала косо смотрѣть на молодую, обходиться съ нею несовсѣмъ учтиво, и разсказывать громко всѣмъ и каждому, что ни за что не останется въ этомъ домѣ, гдѣ ей не оказываютъ ни малѣйшаго вниманія и платятъ неблагодарностью за всѣ заботы и попеченія. Прасковья

Ивановна не хотѣла замѣчать выходокъ Анны Никитичны, становившихся даже неприличными, но Угоровъ разомъ положилъ имъ конецъ, объявивъ однажды, что при первой подобной выходкѣ онъ самъ попроситъ Анну Никитичну исполнить ея давнишнее намѣреніе — оставить его домъ окончательно и безвозвратно. Твердый тонъ Петра Андреевича подѣйствовалъ на старуху, которая совершенно перемѣняла свое обращеніе и начала оказывать Угоровой и ея мужу самую утонченную и холодную учтивость. Она старалась какъ можно рѣже видѣться съ супругами, выходила изъ своей комнаты только къ обѣду, и большую часть вечеровъ проводила въ гостяхъ, или сидѣла запершись въ своей ком



====page 129====



натѣ, и принимая у себя подругъ и знакомыхъ. Чаще всего водилась она съ дѣвицей Подзоровой, неизвѣстно отчего особенно подружившейся со старухой. Въ первое время разочарованная дѣвица успѣла даже втереться въ знакомство съ Угоровой и была съ ней удивительно ласкова и любезна. Молодая и довѣрчивая женщина находила даже большое удовольствіе въ занимательной и колкой, болтовнѣ опытной дѣвицы, но Подзорова, непривыкшая удерживать свой языкъ, позволила себѣ нѣсколько нескромныхъ замѣчаній на счетъ Угорова, и въ добавокъ, попробовала было научить

Прасковью Ивановну — курить. Этого не могъ вынести Петръ Андреевичъ; онъ самъ отказался отъ куренія, которое очень любилъ, для того, чтобы еще больше отличаться

отъ массы, которая куритъ теперь до неистовства. Въ особенности онъ считалъ страшнымъ преступленіемъ если курила женщина, почему формально запретилъ женѣ продолжать знакомство съ дѣвицей Подзоровой, и Анна Никитична стала принимать ее только у себя въ комнатѣ, и еще болѣй привязалась къ ней.

Когда, послѣ сцены съ братомъ, Катерина Андреевна перестала ѣздитъ къ нему, Анна Никитична, до того времена также неблаговолившая къ Лопуцькой, стала посѣщать ее чуть не каждый день; она сдѣлалась даже особенно внимательна и ласкова къ Степану, прогнанному Угоровымъ и поступившему въ услуженіе къ Катеринѣ Андреевнѣ. Такимъ-образомъ Анна Никитична дѣлалась всегдашнею заступницею и пріятельницею всѣхъ, кто былъ въ размолвкѣ съ Угоровымъ, и составляла постоянную оппозицію въ его

домѣ. Поэтому немудрено, если новая компаньонка возбудила сильное недоброжелательство въ старой дѣвѣ и доставила ей новый поводъ къ жалобамъ на неблагодарность людей. А жалобы сдѣлались въ послѣднее время любимымъ занятіемъ тетушки, и ими она обыкновенно начинала бесѣду со всякимъ, или умѣла искусно вклеить вхъ въ каждый начатый разговоръ. Она, казалось, только и жила одними жалобами.

Въ половинѣ іюля, спустя мѣсяцъ послѣ вступленія въ ихъ домъ Софьи Францовны, Угоровы переѣхали на дачу 



====page 130====



къ Лѣсному Институту, во близости мѣста, гдѣ за шесть лѣтъ назадъ Петръ Андреевичъ жилъ холостякомъ. Мысль эта пришла въ голову Прасковьѣ Ивановнѣ. Ей почему-то

вдругъ захотѣлось снова увидѣть тѣ мѣста, съ которыми она познакомилась въ первый разъ по выходѣ изъ пансіона, и гдѣ такъ быстро и неожиданно рѣшилась участь всей ея жизни. Нельзя сказать, чтобы Угорову понравилась эта мысль, но у него не было никакого предлогу отказать женѣ въ ея просьбѣ, и онъ согласился на это тѣмъ болѣе, что просьба

была сдѣлана въ присутствіи Софьи Францовны. Тетушка Анна Никитична, по собственному желанію, осталась въ городѣ, смотрѣть за зимней квартирой Угоровыхъ. Они были очень довольны этимъ распоряженіемъ; она также: въ городѣ ей можно было на свободѣ принимать кого угодно, жаловаться сколько угодно. По временамъ однако она являлась и на дачу, съ визитомъ, по утру, или вечеромъ на чашку чаю, и тотчасъ же уѣзжала обратно въ городъ.

Угоровъ не жилъ постоянно на дачѣ. Нерѣдко онъ проводилъ въ городѣ и утро и вечеръ. У него были два главныя занятія. Года три назадъ, онъ задумалъ написать трактатъ о развитіи человѣческихъ способностей. Трактатъ подвигался впередъ очень медленно, потому-что Угоровъ не былъ приготовленъ къ подобному труду предварительнымъ изученіемъ философскихъ школъ и теорій. Въ особенности въ последнее время, Петръ Андреевичъ просиживалъ иногда цѣлые часы надъ чистымъ листомъ бумаги, не записавъ на немъ ни строки и думая Богъ вѣсть о чемъ.

По вечерамъ, раза два или три въ недѣлю, Угоровъ ѣздилъ въ дворянское собраніе играть въ карты. Онъ не очень любилъ это занятіе, но слѣдуя общепринятому мнѣнію, что въ картахъ узнается и испытывается характеръ человѣка, началъ играть болѣе всего потому, что въ прежнее время сердился при проигрышѣ и выходилъ изъ себя при 

ошибкахъ партнера. Разумѣется, что онъ вскорѣ побѣдилъ въ себѣ эти чувства, но продолжалъ играть болѣе всего потому, что всегда ровная и хладнокровная игра его возбуждала всеобщее удивленіе и уваженіе. Ему очень лестно 



====page 131====



было носить названіе самаго пріятнаго игрока, и всѣ наперерывъ старались сѣсть съ нимъ въ партію, еще скорѣе потому, что, по этой же причинѣ, онъ любилъ больше проигрывать, чѣмъ выигрывать. Но и въ карты Петръ Андреевичъ началъ подъ лѣто играть довольно разсѣянно, и даже дѣлать ренонсы, что до крайности удивляло и сердило его 

партнеровъ, непользовавшихся названіемъ пріятныхъ игроковъ.

Угоровъ былъ вообще чѣмъ-то очень недоволенъ въ послѣднее время. Неудовольствіе это проявлялось въ словахъ, въ жестахъ, въ поступкахъ. Ясно было, что онъ самъ не замѣчалъ этого за собою; иначе, по званію человѣка съ характеромъ, онъ непремѣнно скрылъ бы это чувство. Къ развитію въ немъ неудовольствія могло служить впрочемъ и то обстоятельство, что, по странному случаю, на дачахъ Лѣснаго Института въ это лѣто жили нѣкоторыя изъ лицъ, съ которыми онъ былъ очень близокъ въ прежнее время, а теперь полюбилъ встрѣчаться. Къ числу этихъ лицъ принадлежал Амалія Петровна Грокова съ семействомъ и бывшіе пріятели Угорова, Стразовъ и Негляковъ. Не говоря уже о дѣвіцѣ Подзоровой, неизвѣстно гдѣ жившей, но попадавшейся также въ аллеяхъ парка. Къ тому же Угорова могло безпокоить и здоровье жены, нисколько непоправившееся отъ дачнаго воздуха и замѣтно слабѣвшее съ каждымъ мѣсяцемъ.

Съ пріятелями своими Петръ Андреевичъ раскланивался очень сухо, съ Амаліей Петровной также; но потомъ, встрѣтивъ ее въ другой разъ, на музыкѣ, самъ первый подошелъ заговорилъ о погодѣ и объ удовольствіи жить на дачѣ у Лѣснаго Института.

Амалія Петровна отвѣчала съ довольнымъ, хотя и удивленнымъ видомъ, и послѣ нѣсколькихъ фразъ обыкновенной учтивости сказала, что всѣ добрые знакомые сожалѣютъ о его затворничествѣ, что онъ напрасно оставилъ дома, гдѣ его принимали съ такимъ радушіемъ, и что, наконецъ, она сама, не видавъ его нѣсколько лѣтъ, была поражена тѣмъ, что онъ вступилъ съ нею въ разговоръ, особен 



====page 132====

но послѣ того, какъ едва полклонился ей при первой встрѣчѣ, нѣсколько дней тому назадъ. 

Угоровъ отвѣчалъ извиненіям, увѣреніями въ своей близорукости; въ томъ, что онъ попрежнему уважаетъ своихъ добрыхъ знакомыхъ и съ удовольствіемъ встрѣчается съ

ними, во что, по несчастью, постоянная болѣзнь жены и его собственныя занятія не позволяютъ ему, ни самому часто выѣзжать въ свѣтъ, ни принимать у себя.

Амалія Петровна спросила изъ учтивости о здоровьи госпожи Угоровой.

— Теперь ей немного легче, отвѣчалъ онъ. Болѣе всего она подвержена припадкамъ меланхоліи. Чтобы разсѣять ее сколько можно, я взялъ для нея компаньонку.

— Какъ же, слышала! отвѣчала съ пренебреженіемъ Грокова. Это былъ вашъ выборъ, или вашей супруги?

Въ послѣднемъ вопросѣ Угоровъ замѣтилъ оттѣнокъ ироніи. Не обращая однако вниманія на это, онъ сказалъ равнодушнымъ тономъ:

— Я почти совсѣмъ не зналъ мамзель Шрекъ и видѣлся съ нею только нѣсколько разъ, у васъ въ домѣ. Но жена, гостивь у васъ, сблизилась съ нею и очень хвалила ее. Къ 

тому же тутъ былъ еще одинъ побудительный поводъ принять въ нашъ домъ бѣдную дѣвушку: говорятъ, что она находилась въ крайнемъ положеніи.

— Она заслужила это положеніе! сказала съ жаромъ Амалія Петровна. Не хочу мѣшать доброму дѣлу, но обязана предостеречь васъ на счетъ Софьи Францовны. Повѣрите ли вы моимъ словамъ или нѣтъ, — это ужъ ваше дѣло. Мой долгъ сказать вамъ только, что это самое фальшивое и неблагодарное созданіе, какое я только знаю.

— Вѣрю, что она должна быть точно виновата въ чемъ-нибудь, если уже вы, ея единственная родственница, принуждены были разстаться съ нею и оставить ее на произволъ судьбы. Я желалъ бы однако знать, въ чемъ именно можно обвинить ее, чтобы при первомъ случаѣ, опираясь на какой-нибудь фактъ, остановить ее, если она впадетъ въ

прежній проступокъ, и избавить жену отъ дурнаго примѣра.



====page 133====



— О! я знаю, что вы не разстанетесь съ вашей компаньонкой, сказала Грокова, не скрывая своей досады. На это у васъ есть важныя причины.

— Очень важныя, сказалъ Угоровъ строго и серьозно: здоровье жены, привязавшейся къ своей прежней подругѣ. Я, конечно, не пожертвую имъ никакому бездоказательному обвиненію. Вы назвали Софью Францовну фальшивой и неблагодарной дѣвушкой, но первый эпитетъ такъ теменъ, а второй такъ сомнителенъ, что я желалъ бы знать, на чемъ онъ основывается?

— Вы сомнѣваетесь въ ея неблагодарности! вскричала Грокова съ чрезвычайнымъ одушевленіемъ. Неужели вы думаете, что я могла безъ причины прогнать отъ себя эту 

дѣвушку? Обязанная мнѣ и моему семейству рѣшительно всѣмъ, она стала въ послѣднее время обходиться съ нами такъ, что это бросалось всѣмъ въ глаза; не обращала никакого вниманія на наши приказанія, не исполняла того, что мы отъ нея требовали; не хотѣла ничего ни помнить, ни понимать; даже не слыхала часто того, что мы говорили ей, 

думаетъ Богъ знаетъ о чемъ; рѣшительно ничѣмъ не занималась по хозяйству, ходила и смотрѣла какъ помѣшанная, разбивала и портила все, до чего дотрагивалась; наконецъ,

вмѣсто того, чтобы заниматься моими дѣтьми, вздумала сама учиться, и къ довершенію всего, на замѣчанія наши и напоминанія, чѣмъ она одолжена намъ, — отвѣчала разъ,

что у нея нѣтъ силъ выносить такой родъ жизни и что она оставляетъ нашъ домъ. То есть, я сама послѣ этого сказала, чтобы она оставила нашъ домъ, прибавила въ заключеніе 

Амалія Петровна, исправивъ послѣднюю фразу.

— Изъ всего этого я вижу только одно, отвѣчалъ спокойно Угоровъ: Софья Францовна ровно ни въ чемъ невиновата.

Такой неожиданный выводъ совершенно ошеломилъ Громову. Она вскричала наконецъ съ запальчивостью, послѣ минутнаго молчанія.

— Позвольте замѣтить, что ваши выраженія весьма не 



====page 134====



умѣстны, чтобы не сказать болѣе. Очень замѣтно, что вы нѣсколько лѣтъ не были въ порядочномъ обществѣ.

— Оттого то я и научился видѣть вещи въ ихъ настоящемъ свѣтѣ, возразилъ Угоровъ тѣмъ же равнодушнымъ тономъ. Еслибъ вы сами не были ослѣплены какою то

странною раздражительностью, чтобы не сказать болѣе, то увидѣли бы, что всѣ ваши обвиненія противъ мамзель Шрекъ скорѣе оправдываютъ ее. Я вижу въ нихъ только

то, что она была поражена сильной грустью и потому не исполняла своей обязанности въ вашемъ домѣ; чувство собственнаго достоинства, пробудившееся въ ней, можетъ-быть,

даже отъ того, что это достоинство слишкомъ часто унижали — заставило ее наконецъ бѣжать отъ этихъ невесьма безкорыстныхъ благодѣяній, за которыя надо было платить

нечеловѣческими жертвами. Васъ возбуждаетъ противъ бѣдной дѣвушки болѣе всего не то, что она оставила васъ, но что вамъ надо взять другую гувернантку, которой придется

платить не одними благодѣяніями; васъ оскорбляетъ болѣе всего не то, что она перестала учить другихъ, а что вздумала сама учиться. Вотъ, что увидѣлъ я въ вашихъ словахъ теперь, не принадлежа къ вашему обществу, и чего, можетъ-быть, не замѣтилъ бы, живя въ немъ. Надѣюсь, что послѣ этого вы не найдете страннымъ мое отшельничество какъ вы его называете.

Амалія Петровна не понимала сама, какъ она могла дослушать Угорова. Бѣшенство душило ее. Наконецъ она нашла въ себѣ столько силъ, чтобы встать съ своего мѣста и

уйти, бросивъ на прощанье Угорову взглядъ и слова, полныя злости:

— Я слышала давно, что вы помѣшались, сидя постоянно въ заперти, но теперь лично убѣдилась въ томъ, что васъ надо посадить на цѣпь. Угоровъ улыбнулся на эти слова. Они касались только его одного.



====page 135====



III.



“O rimembranza!” и “La calunnia”



На другой день послѣ этой сцены Угоровъ не уѣзжалъ въ городъ; онъ былъ немного задумчивъ, и проведя часа два поутру въ кабинетѣ, вошелъ, не заходя къ женѣ, въ комнату сына. Тамъ онъ спросилъ у лакея — повели ли гулять ребенка, и получивъ утвердительный отвѣтъ, отправился самъ въ паркъ Лѣснаго Института.

Онъ гулялъ скорыми шагами, какъ человѣкъ, для котораго прогулка не цѣль, а средство; безпокойный взглядъ, бросаемый впередъ и по сторонамъ, доказывалъ, что онъ желалъ встрѣтить кого-нибудь, или не желалъ съ кѣмъ-нибудь встрѣтиться. Какое то инстинктивное чувство влекло его къ знакомой аллеѣ, къ скамейкѣ, которая была свидѣтельницею столькихъ замѣчательныхъ сценъ въ его жизни…

И на этотъ разъ, еще издали увидѣлъ онъ на томъ же самомъ мѣстѣ, какъ и шесть лѣтъ тому назадъ, ту же самую дѣвушку, которая въ то время заставляла его сердце биться

чуть ли не медленнѣе теперешняго…

Она также увидѣла его издали, хотѣла встать, но опять опустилась на скамейку; потомъ, собравъ силы, ваяла за руку мальчика, сидѣвшаго подлѣ нея, и сдѣлала впередъ нѣсколько быстрыхъ, неровныхъ шаговъ. Угоровъ вскорѣ догналъ ее.

— Зачѣмъ вы убѣгаете меня? сказалъ онъ голосомъ, полнымъ чувства и упрека.

Она остановилась, взглянула на него холодно, и спросила:

— Что вамъ угодно?

— Я хочу сказать вамъ нѣсколько словъ, и вотъ уже сколько времени не могу найти къ этому удобнаго случая.

— Вы могли удобнѣе всего передать ваше порученіе Прасковьѣ Ивановнѣ, и она пересказала бы его мнѣ, отвѣчала компаньонка.

— Я хотѣлъ лично объясниться съ вами. Есть предметы разговоровъ, въ которыхъ посредники бываютъ совершенно лишними. Угодно ли вамъ будетъ выслушать меня? сказалъ 



====page 136====



Угоровъ такимъ тономъ, которому старался предать холодность и равнодушіе.

— Я должна повиноваться вамъ, если служу у васъ.

— Вы слишкомъ строго понимаете свои обязанности. В этомъ случаѣ я не имѣю права приказывать, а только прошу.

— Я слушаю васъ, если вы непремѣнно желаете этого.

— Не лучше ли намъ будетъ сѣсть здѣсь на скамейку, а ребенокъ можетъ играть на той лужайкѣ.

Ребенокъ, давно уже порывавшійся уйти, обрадовался позволенію, и не ожидая повторенія, побѣжалъ отъ скамейки, вглядываясь, по временамъ, дико и боязливо.

Софья Францовна молча сѣла, не глядя на своего собесѣдника, закутавшись плотнѣе въ бурнусъ, какъ-будто ей было холодно. Угоровъ также не говорилъ ничего, но смотрѣлъ на нее пристально и не безъ волненія. Лицо ея было спокойно и безстрастно; выраженіе строго и даже непрiязненно. Она была очень блѣдна, но блѣдность эта такъ шла къ ней; Петръ Андреевичъ не могъ не сознаться, что компаньонка перемѣнилась къ лучшему, и если нельзя сказать, что похорошѣла, то, во всякомъ случаѣ, сдѣлалась гораздо 

интереснѣе.

Долгое молчаніе Угорова и разсматриваніе, повидимому оскорбили Софью Францовну. Она спросила довольно рѣзко:

— Я ожидаю вашихъ приказаній.

— Опять приказанія! вскричалъ Угоровъ почти съ досадою. Къ чему эти фразы, этотъ ледяной и вмѣстѣ съ тѣмъ колкій тонъ. Мнѣ кажется, что я не сдѣлалъ ровно ничего

вамъ, за что со мной слѣдуетъ обходиться такимъ обиднымъ образомъ.

— Я не вижу ничего обиднаго ни въ моихъ словакъ, ни въ поступкахъ, — я прошу прощенія, если, противъ моей воли, они оскорбили васъ. Очень хорошо помню и понимаю, что я, напротивъ, должна быть благодарна за ваши благодѣянія.

— Я не прошу никакой благодарности, но могу, мнѣ кажется, требовать, чтобы со мной обращались, по-крайней мѣрѣ, такъ съ другими.



====page 137====



— Я однакоже осторожна со всѣми, потому-что вынесла всѣ невыгоды довѣрчивости. Вы могли бы видѣть сами, что осторожность въ сношеніяхъ съ вами была еще необходимѣе.

— Я думаю, напротивъ, что слишкомъ осторожное обхожденie со мною, переходившее въ аффектацію, поневолѣ обращало на насъ вниманіе другихъ и давало, можетъ-быть, поводъ понимать въ превратномъ видѣ наши прежнія отношенія.

— Что мнѣ до этого! сказала съ горькой улыбкой компаньонка. Прошедшее для меня не существуетъ, въ будущемъ я не жду ничего, и прошу отъ жизни только одного — спокойствія. Но чѣмъ больше я живу, тѣмъ болѣе убѣждаюсь, что одно безтрастіе — можетъ доставить это спокойствіе. Впрочемъ, какое кому дѣло до меня и до моихъ чувствъ. Перестанемъ говорить объ этомъ. Я жду, что вамъ было угодно сообщить мнѣ.

— Но если я именно объ этомъ хотѣлъ говорить съ вами: о васъ самихъ, о себѣ, о вашихъ прежнихъ отношеніяхъ, о прошедшемъ, котораго мнѣ никогда не забыть.

При этихъ словахъ компаньонка во второй разъ взглянула на Угорова. Взглядъ ея изображалъ поперемѣнно удивленіе, гордость, сожалѣніе. Она встала съ своего мѣста и сказала голосомъ, которому напрасно старалась придать хладнокровіе.

— Вы знаете, что я долго не соглашалась вступить въ вашъ домъ, что мѣсто компаньонки принудила меня принять — моя крайняя бѣдность и желаніе облегчить, сколько можно, тяжелое положеніе моей подруги. Вы должны были также чувствовать, что я могла жить въ вашемъ домѣ только подъ однимъ условіем совершеннаго забвенія прежнихъ нашихъ отношеній. Малѣйшаго намека на эти отношенія было бы 

достаточно, чтобы заставить меня отказаться отъ моей должности. Признаюсь, что отъ васъ я меньше всего ожидала - этого намека. Вѣрю, что вы сдѣлали это безъ всякаго желанiя оскорбить меня. Собственное ваше достоинство ручается мнѣ въ томъ, что вы безо всякаго намѣренiя вздумали начать со мною разговоръ объ этомъ предметѣ. Можетъ-быть, вы хотѣли даже испытать меня. Тѣмъ не менѣе, я не могу 



====page 138==== 



оставаться въ домѣ человѣка, который видитъ во мнѣ одну компаньонку. Потрудитесь только сами сказать Прасковьѣ Ивановнѣ, что вы не желаете, чтобы я была при 

ней въ этомъ званіи. Она такъ привыкла повиноваться вашимъ малѣйшимъ желаніемъ, что не спроситъ даже о причинахъ этого желанія. Отказавшись сама отъ моего мѣста

я должна объяснить почему дѣлаю это, а я не могу ни обманывать ее, ни сказать ей правду.

И наклонивъ слегка голову, она пошла быстрыми, но твердыми шагами къ мальчику, игравшему поодаль, оставивъ Угорова на скамейкѣ, пораженнаго неожиданною развязкою затѣяннаго имъ разговора, который, по его предположеніямъ, долженъ былъ кончиться совершенно иначе.

Прежде чѣмъ онъ пришелъ въ себя, Софья Францовна была уже далеко. Повернувъ въ аллею, гдѣ никого не было и никто не могъ ее видѣть, она нагнулась къ мальчику и съ 

жаромъ поцѣловала его въ голову. На глазахъ ея навернулись слезы.

— Что съ тобой, Соничка? ты плачешь? сказалъ испуганный мальчикъ.

— Мнѣ жаль тебя, отвѣчала компаньонка съ участіемъ и грустью. Вотъ я уѣду отъ васъ, и ты опять останешься одинъ. Некому будетъ заниматься, играть съ тобою. Маменька твоя больна, папенькѣ некогда.

— А зачѣмъ же ты уѣдешь? спросилъ мальчикъ, блѣднѣе все болѣе и болѣе…

— Такъ нужно. Я не могу дольше оставаться у васъ. Мнѣ нельзя не уйти, повторяла взволнованная дѣвушка.

— Ну, такъ и я уйду съ тобою, сказалъ рѣшительно мальчикъ.

— Нельзя, милый мой, отвѣчала Софья Францовна, улыбаясь сквозь слезы. Ты не мой сынъ и долженъ остаться со своимъ папенькой.

— А отчего не твой? спросилъ быстро ребенокъ.

Вопросы дѣтей очень часто озадачиваютъ взрослыхъ; компаньонка вмѣсто отвѣта, спросила:



====page 139====



— Развѣ тебѣ не жаль оставить маменьку? Она такъ любитъ тебя.

— Маменька? правда!.. отвѣчалъ задумчиво мальчикъ. И я тоже люблю ее. Я скажу ей, что люблю также и тебя, и она попроситъ, чтобы ты осталась у насъ.

— Нѣтъ, ради Бога! не говоря ни слова, объ этомъ маменькѣ, сказала почти съ испугомъ компаньонка. Она узнаетъ объ этомъ въ свое время.

— Хорошо, отвѣчалъ печально мальчикъ. Только ты увидишь, что тебѣ надо будетъ остаться у насъ.

Слова эти удивили Софью Францовну, но она перестала разговаривать съ мальчикомъ, потому-что ее затрудняли объясненія, которыя она должна была ему дѣлать. Они вернулсь домой печальные и задумчивые.

Угоровъ пришелъ черезъ два часа послѣ нихъ, усталый, блѣдный, сердитый. Онъ не выходилъ къ обѣду, и въ тотъ же вечеръ уѣхалъ въ городъ.

Два дни не было его на дачѣ; на третій онъ вернулся съ озабоченнымъ и недовольнымъ лицомъ. Онъ нахмурился еще болѣе, увидѣвъ, что жена его слабѣе обыкновеннаго и въ гостяхъ у нихъ тетушка Анна Никитична. Жена сказала ему также, придя къ нему въ кабинетъ, что сынъ ихъ захворалъ, и что она ждала только Петра Андреевича, чтобы попросить послать за докторомъ, потому-что дѣтскія болѣзни

 трудно понять и лечить.

— Всѣ удовольствія вдругъ! сказалъ Угоровъ въ досадѣ. Ты сама едва на ногахъ держишься.

— Я прошу не о себѣ, но о сынѣ, отвѣчала Угорова. Мою болѣзнь лечить не зачѣмъ, пройдетъ и сама; только напрасная трата на докторовъ. Но дѣтскія болѣзни могутъ быть

опасны. Позови какого-нибудь дѣтскаго доктора, извѣстнаго большой практикой, прошу тебя.

— Если ты такая охотница до лекарствъ и докторовъ, то можешь пользоваться сколько тебѣ угодно и тѣмъ и другимъ. Въ Петербургъ пріѣхалъ Гранилинъ. Онъ былъ вчера у меня, и пріѣдетъ завтра къ намъ на дачу, дня на три.

— Это твой школьный товарищъ, съ которымъ ты позна



====page 140====



комилъ меня въ первый годъ нашей женитьбы, и который потомъ уѣхалъ въ Сибирь?

— Да. Онъ провелъ пять лѣтъ въ Камчаткѣ и на Алеутскихъ островахъ, а теперь вернулся опять сюда, и очень кстати. Онъ будетъ лечить тебя сколько душѣ угодно, и не 

возьметъ за это ни копѣйки.

Угорова грустно улыбнулась, и сказала послѣ минутнаго молчанія:

— Мнѣ нужно также показать тебѣ одну вещь. Но ты кажется, чѣмъ то недоволенъ сегодня, а эта глупость можетъ еще больше разстроить тебя.

— Это что за ораторскія предосторожности! вскричалъ Угоровъ. Неужели вы полагаете, что я не въ состояніи владѣть собою, что у меня слишкомъ малъ характера, чтобы спокойно выслушать всякую непріятность?..

— Я ничего не полагаю, но прошу тебя только быть хладнокровнѣе и не сердиться на очень глупое безъимянное письмо, которое я получила вчера по городской почтѣ. Оно до того нелѣпо, что на него не стоитъ обращать вниманіе, и я передаю его тебѣ только потому, что не имѣю привычки что-либо скрывать отъ тебя.

Петр Андреевичъ взялъ съ любопытствомъ письмо изъ рукъ жены, и прочелъ про себя слѣдующее:

Милостивая государыня, 

Прасковья Ивановна,

«Въ безъименныя письма мало вѣрятъ; они, дѣйствительно, могутъ служить орудіемъ клеветы и предательства; но бываютъ случаи, когда и честный человѣкъ, обязанный открытыть глаза заблуждающимся, въ тоже время не можетъ открыть имъ своего имени. Впрочемъ благоразумная особа всегда отличитъ клевету отъ добраго совѣта и доброжелательнаго извѣщенія; ей даже ненужно высказывать всего, а стоитъ только намекнуть, или навести ее на мысль, чтобы она сама поняла въ чемъ дѣло, и приняла всѣ нужныя мѣры, для отвращенія несчастія. Судя обо всѣхъ по себѣ, человѣкъ часто не видитъ двусмысленныхъ поступковъ окружающихъ его 



====page 141====



лицъ, даже не подозрѣваетъ ихъ, если самъ чистъ душею и поведеніемъ. Онъ можетъ даже не повѣрить дурной молвѣ о томъ, кто близокъ ему. Несмотря на это, долгъ всякаго

благороднаго человѣка предупредить уважаемую особу, когда ей угрожаетъ несчастіе, или когда она заблуждается въ ущербъ собственнаго своего достоинства и спокойствія. Обратите только вниманіе на отношенія Петра Андреевича и вашей компаньонки. Всему городу извѣстно, что они были знакомы еще до вашей свадьбы, и онъ былъ близокъ къ ней болѣе, чѣмъ слѣдовало. Знакомство это возобновили они и теперь — легко можетъ-быть безъ всякой дурной цѣли, но тѣмъ не менѣе въ глазахъ свѣта оно очень неблаговидно. Злые языки могутъ распространить слухъ, что вы, зная объ этомъ предосудительномъ знакомствѣ, сами потворствуете ему, или до такой степени находитесь въ зависимости отъ мужа, что не имѣете власти замѣтить ему самые неблаговидые его поступки. Не хочу распространяться о другихъ, разумѣется, несправедливыхъ слухахъ, утверждающихъ, что они очень часто видятся между собою въ паркѣ Лѣснаго Института, встрѣчаясь вовсе неслучайно. Собственная ваша наблюдательность должна сказать вамъ, до какой степени могутъ быть вѣрны эти предположенія. Я увѣренъ, что по зрѣломъ обсужденій вы сами увидите всю пользу моего предостереженія и доброжелательность преданнаго вамъ лица, второе, къ сожалѣнію, не можетъ прямо открыть вамъ глаза.»‎

При чтеніи этого письма, безъ подписи и числа, яркая краска выступала нѣсколько разъ на щекахъ Угорова, что было довольно странно, потому-что онъ обыкновенно блѣднѣлъ отъ досады и негодованія. Послѣ нѣсколькихъ минутъ молчанія, онъ спросилъ жену, не глядя на нее:

— Что-же ты думаешь объ этомъ письмѣ?

— Ничего, отвѣчала она равнодушно.

— Какъ, ничего? Бездѣльникъ, написавшій это, все-таки умѣлъ придать наглой клеветѣ тѣнь правдопобія, а отъ клеветы всегда хоть что-нибудь да остается. Это говоритъ у Бомарше его Донъ-Базилiо.



====page 142====



— У меня не осталось отъ этого письма ровно ничего увѣряю тебя.

— Стало-быть тебѣ все равно, что-бы я ни дѣлалъ, созвалъ съ досадою Угоровъ.

Прасковья Ивановна посмотрѣла на него съ удввленіением:

— Неужели ты хочешь заставить меня думать, что ты можешь дѣлать дурное? спросила она.

— Нѣтъ, но ты могла бы, кажется, хоть притворять недовольною, видя какъ на меня клевещутъ, отвѣчалъ онъ съ какимъ-то замѣшательствомъ.

— Клевета такъ неправдоподобна, что повѣрить ей — значило бы унизить свое собственное достоинство.

Угоровъ не продолжалъ разговора, и ушелъ къ себѣ въ кабинетъ встревоженный, озабоченный.

ГЛАВА IV.



Человѣкъ, который знаетъ весьма многое, кромѣ мифологии



Все утро слѣдующаго дня Петръ Андреевичъ продумай о безъименномъ письмѣ. «Кто и съ какою цѣлью могъ написать его? разсуждалъ онъ самъ съ собою. Тетушка Анна Никитична? Она какъ-будто нарочно пріѣхала въ день полученія этого письма, для того, чтобы видѣть, какое дѣйствие оно произведетъ. Но для чего ей было писать подобное 

письмо? Поссорить насъ съ женою? Она лучше другихъ могла знать, что это невозможно жена слишкомъ хорошаго мнѣнія обо мнѣ, чтобы повѣрить этому письму, и даже, если

бы повѣрила, то она ни однимъ словомъ не выскажетъ своего неудовольствія... мнѣ кажется, однако, что ей все-таки слѣдовало бы погорячѣе принять это письмо, выказать xoть немного безпокойства... Ревность, конечно, пустое и вздорное чувство, но не мѣшало бы хотя показать видъ, что считаешь мужа за кусокъ дерева, неспособный ни другому 

понравиться, ни самому интересоваться другими. Эта уверенность въ непогрѣшимости мужа очень похожа на безответственность и равнодушіе къ нему. Подобный стоицизмъ!

сколько непривлекателенъ…

Сказавъ послѣднюю фразу, Петръ Андреевичъ невольно 



====page 143====



остановился. Ему пришло на мысль, что стоицизмъ тоже твердость характера, которой онъ такъ усердно добивался, — отчего же она такъ не нравилась ему въ другихъ? Пробивались нѣсколько времени надъ этимъ вопросомъ, онъ все-таки рѣшилъ его, и сталъ думать о другомъ, болѣе интересномъ предметѣ, занимавшемъ его уже нѣсколько недѣль.

Но точно ли Прасковья Ивановна приняла такъ хладнокровно безъымянное письмо? Объ этомъ знала только ея подушка, на которой бѣдная женщина всю ночь провела безъ сна, рыдая истерически. Слышала также эти рыданія горничная Прасковьи Ивановны, но привыкши къ болѣзни своей сына, не обратила на нихъ вниманія, считая это новымъ припадкомъ. Подозрѣвала также, что письмо это будетъ имѣть иныя послѣдствія — еще одна особа, которую Угоровъ напрасно считалъ сочинительницею письма. Анна Никитична, еслибы и вздумала пуститься въ авторство, то написала бы письмо не иначе, какъ высокимъ слогомъ, аля Марлинскій, тонко-обдуманнымъ, книжно-дѣловымъ языкомъ, который легко могъ навести на мысль, что сочинялъ всю эту заметно какой-нибудь дѣлецъ.

Не дѣлецъ былъ однако авторомъ этого письма. На другое же утро Анна Никитична, все еще продолжавшая гостить у Угоровыхъ, встрѣтилась случайно въ саду парка съ дѣвицей Подзоровой, и между-ними происходилъ слѣдующій шаткiй, но живой разговоръ.

— Ну что? спросила дѣвица Подзорова, заботливо оглядясь по сторонамъ.

— Ничего, отвѣчала Анна Никитична, едва слышно. Почила при мнѣ, поблѣднѣла какъ смерть, однако ни слова не сказала, сколько я ни выказывала участія; послѣ видно было, что много плакала.

— Ну а онъ что?

— У него нескоро узнаешь. Вчера вечеромъ долго говорилъ у него въ кабинетѣ; вѣрно объ этомъ. Сегодня онъ довольно скученъ.

 — Отъ этого?



====page 144====



— Можетъ-быть; онъ ужъ нѣсколько дней такимъ медвѣдемъ смотрятъ. Кто знаетъ о чемъ думаетъ.

— Я знаю! сказала дѣвица Подзорова съ улыбкой, не отличавшейся особенною пріятностью. Увидите, какъ подѣйствуетъ это изобрѣтеніе. Ручаюсь вамъ, что она не доживетъ и этой недѣли у нихъ въ домѣ... Кто-то повернулъ въ эту аллею... Ступайте скорѣе налѣво, я пойду прямо… Наблюдайте хорошенько, и не забудьте тотчасъ же увѣдомить меня, если что-нибудь подмѣтите, особенно въ родѣ утренняго rendez-vous въ саду!..

И дѣвица Подзорова, кивнувъ головою Аннѣ Никитичнѣ, пошла по аллеѣ походкой безпечной невинности! Навстрѣчу ей шелъ мужчина невысокаго росту, немного сутуловатый въ длинномъ пальто и бѣлой пуховой шляпѣ. Подзорова еще издали взглянула на него, и не найдя ничего замѣчательнаго въ его смугломъ и некрасивомъ лицѣ, стала смотрѣть по сторонамъ, тихо подвигаясь впередъ.

Мужчина однако не прошелъ мимо ея; поровнявшись съ нею, онъ остановился, и приложивъ слегка руку къ шляпѣ сказалъ:

— Если не ошибаюсь — я имѣю удовольствіе видѣть мамзель Подзорову.

Слова эти, сказанныя глухимъ, непріятнымъ голосомъ, удивили Подзорову. Она осмотрѣла съ ногъ до головы своея собесѣдника и отвѣчала сухимъ тономъ:

— Точно такъ, но если вы знаете меня, мнѣ кажется я не имѣю этой чести…

— Вы легко могли забыть меня. Я шесть лѣтъ провелъ въ Камчаткѣ и, какъ говорятъ, порядочно перемѣнился. Впрочемъ, и шесть лѣтъ тому назадъ мы видѣлись вовсе не такъ часто, чтобы вы могли запомнить мою неинтересную физіономію. Мы встрѣчались всего раза три-четыре у Угорова. Я школьный товарищъ его, Гранилинъ.

— А! теперь начинаю припоминать! отвѣчала довольно равнодушно Подзорова. Мы, точно, видѣлись очень рѣдко. Вы, кажется, докторъ.

— Къ вашимъ услугамъ.



====page 145====



— Благодарю. До-сихъ-поръ, я, слава Богу, не нуждалась въ докторскихъ услугахъ.

— Я думаю однако, что они были бы небезполезны для васъ, судя по цвѣту вашего лица, отвѣчалъ еще хладнокроінѣе Гранилинъ.

Дѣвица Подзорова вспыхнула. Она въ особенности не любила, чтобы ей напоминали о ея болѣзненно-изнуренномъ цвѣтѣ, и считала почему-то малѣйшій намекъ на этотъ предметъ явнымъ оскорбленіемъ. Поэтому она отвѣчала рѣзко:

— Позвольте узнать, зачѣмъ вамъ угодно было остановить меня. Мы, кажется, вовсе нетакъ близко были знакомы въ прежнее время, чтобы возобновленіе этого знакомства могло доставить намъ удовольствіе.

— Вы думаете? спросилъ иронически Гранилинъ. Память моя объ васъ доказываетъ, по-крайней-мѣрѣ, что вы произвели на меня, шесть лѣтъ тому назадъ, большое впечатлѣніе. Мнѣ легко было узнать васъ еще болѣе потому, что вы съ-тѣхъ-поръ нисколько не перемѣнились, ни наружностью, ни любезностью въ обращеніи. Назовите это самонадѣянностью, но я увѣренъ, что и вы тотчасъ же узнали бы меня, если бъ я нетакъ загорѣлъ и обросъ волосами. Держу пари, что вы помните даже, какъ меня зовутъ. При второй нашей встрѣчѣ у Угорова, вы назвали меня Иваномъ Аристотеличемъ, вмѣсто Платоныча, и все за то, что, не будучи силенъ, въ греческой мифологіи, я позабылъ ваше отчество, назвалъ васъ кому-то наканунѣ Надеждой Колхидовной, вмѣсто Надежды Язоновны.

— Очень ошибаетесь, если думаете, что всѣ эти воспоминанія сколько-нибудь интересуютъ меня, сказала дѣвица Подзорова презрительнымъ тономъ. Вы могли избавить себя, отъ труда останавливать меня въ моей прогулкѣ, для того, что бы убѣдить, что вы также... остроумны, какъ были шесть лѣтъ тому назадъ.

— Извините, я вовсе не съ этой цѣлью подошелъ къ вамъ. Вотъ уже больше получаса, какъ я брожу по этому саду, совершенно мнѣ незнакомому я, кажется, заблудился въ немъ. Я остановилъ бы даже вовсе незнакомое лицо, а 



====page 146====



не только особу, которую нѣкогда имѣлъ удовольствіе знать. 

Надѣюсь, что вы не откажетесь вывести новаго Орфея изъ этого лабиринта, и быть моимъ минотавромъ... Позвольте, я, кажется, опять сбиваюсь въ мифологіи.

Подзорова, сильно покраснѣвъ, но не отвѣчая ни слова, пошла впередъ по аллеѣ. Собесѣдникъ пошелъ рядомъ съ нею, продолжая говорить тѣмъ же полуучтивымъ, полунасмѣшливымъ тономъ.

— Позвольте замѣтить однако, что вы ведете меня, и не спросивъ, куда мнѣ нужно идти. Впрочемъ, по свойственной вамъ проницательности, вы, вѣроятно, угадали, что я отъискиваю стараго моего товарища и пріятеля. Самое простое обстоятельство причиною тому, что я странствую теперь какъ Тезей, Персей, Елисей или какой-то другой сей, не припомню. Я пріѣхалъ сюда въ дилижансѣ, за двугривенный; дешево, но не мило: душно, тряско, тѣсно, неловко... впрочемъ эти путевыя впечатлѣнія нисколько до васъ не касаются. Разсказъ о моихъ похожденіяхъ начинается съ-тѣхъ-поръ, какъ мы остановились у какой-то кануры, и насъ пригласили вылезти изъ коробки. Я спросилъ дачу, гдѣ живетъ Угоровъ. Кондукторъ отвѣчалъ, что она очень близка, только надо пройти черезъ садъ, сперва прямо, потомъ налѣво и наконецъ направо; я ходилъ и прямо, и направо, налѣво,

даже возвращался назадъ, пошелъ бы и по другимъ направленіямъ, еслибы они были, а все никакъ не могъ попасть на дачу Угорова. Теперь отъ васъ ожидаю я, чтобы вы вывели меня на путь истинный, и слѣдую за вами, закрывши глаза, какъ Эдипъ, — дѣлавшій это впрочемъ потому, что былъ слѣпъ, — шелъ за своей Антилопой... Извините, чуть опять не сбился! Такъ зовутъ одно очень миленькое животное, а вовсе не дочь Эдипа. Старый гуляка ходилъ... охъ, ужъ эта мнѣ мифологія! — ходилъ, позвольте, за Антимоной!

И докторъ съ торжествомъ взглянулъ на свою собесѣдницу послѣ такого блистательнаго доказательства знанія мифологіи. Подзорова шла также скоро по аллеѣ, не улыбаясь, и не поднимая глазъ на Гранилина. Онъ продолжалъ послѣ минутнаго молчанія:



====page 147====



— Сколько могу замѣтить, однако, вы заставляете меня ходить чрезвычайно скоро и говорить монологи. Противъ перваго я не прочь; моціонъ мнѣ очень полезенъ, — я, какъ

вы можете сами замѣтить, апоплексическаго сложенія, — и движеніе для меня то же, что лекарство; но при всемъ уваженія къ своему собственному краснорѣчію, я хотѣлъ бы,

чтобы мнѣ, по-крайней-мѣрѣ, подавали реплики.

Подзорова молчала.

— Позвольте узнать, по-крайней-мѣрѣ, скоро ли мы придемъ къ дачѣ Угорова? спросилъ Гранилинъ, подождавъ еще съ минуту.

— Я вовсе не туда иду, отвѣчала спокойно Подзорова.

— Въ такомъ случаѣ позвольте поблагодарить васъ, что вы избрали меня спутникомъ въ вашей прогулкѣ. Я даже не смѣлъ ожидать такого доказательства вниманія, и въ благодарность за это готовъ ходить за вами цѣлый день. За меня не бойтесь — я выдерживалъ и не такіе походы. Если же съ вами случится что-нибуДь по дорогѣ — вся моя наука къ вашимъ услугамъ.

И надвинувъ крѣпче шляпу опустивъ руки въ карманы пальто, Гранилинъ пошелъ подлѣ дѣвицы Подзоровой самымъ рѣшительнымъ шагомъ. Такая настойчивость испугала ее, и скрѣпя сердце, Подзорова сказала своему спутнику:

 — Въ такомъ случаѣ я предпочитаю лучше объявить вамъ, что дойдя до Лѣснаго Института по аллеѣ налѣво отсюда, вы выйдете на большую дорогу противъ главнаго его  фасада, и повернувъ направо, найдете, пройдя нѣсколько шаговъ, дачу, на которой живетъ Угоровъ.

— Благодарю васъ за объясненіе, хотя немножко позднее несовсѣмъ ясное, но по которому я все-таки надѣюсь чего-нибудь добиться, особенно, если буду поворачивать въ

противную сторону, а не туда, куда вы мнѣ указали.

И приложивши руку къ шляпѣ, Гранилинъ повернулъ въ аллею налѣво съ самой любезной улыбкой.

— Еще одно слово, закричала ему въ слѣдъ Подзорова. Умѣете ли вы лечить сумасшедшихъ?



====page 148====



— Испытаете! отвѣчалъ съ улыбкой Гранилинъ.

— Въ такомъ случаѣ ваше искусство можетъ быть очень полезно для вашего пріятеля, сказала Подзорова, скрываясь за деревьями съ громкимъ и злымъ хохотомъ.

Гранилинъ остановился на минуту въ недоумѣніи; лицо его приняло выраженіе безпокойства, но потомъ махнувъ рукой и пославъ вслѣдъ дѣвицѣ Подзоровой невесьма лестное обращеніе къ ея душевнымъ качествамъ, онъ пошелъ быстрыми шагами къ Лѣсному Институту.

Черезъ четверть часа Угоровъ выходилъ изъ кабинета на встрѣчу своему старому товарищу. При всей твердости философа, онъ не могъ, однако, скрыть своей радости при видѣ школьнаго пріятеля, неразлучнаго спутника самыхъ пріятныхъ лѣтъ въ жизни. У доктора радость эта высказалась еще шумнѣе. Со стороны можно было даже улыбнуться его эксцентрическимъ выходкамъ, но человѣкъ ужъ такъ устроенъ, что со стороны всякое истинное и сильное движеніе кажется ему очень страннымъ.

Радость Гранилина поутихла немного только, когда онъ увидѣлъ жену Угорова... Онъ недовольно покачалъ головою и задумался, оставшись вдвоемъ съ Петромъ Андреевичемъ.

— Какъ ты находишь мою жену? спросилъ тотъ, напрасно стараясь придать своему вопросу равнодушный тонъ.

— Она очень добрая и милая женщина, отвѣчалъ разсѣянно Гранилинъ.

— Я спрашиваю тебя не о ея качествахъ, а о здоровьѣ?

— Я скажу тебѣ свое мнѣніе объ этомъ дня черезъ три. Мнѣ надо сдѣлать повнимательнѣе нѣкоторыя наблюденія надъ нею.

Угоровъ, какъ истинный стоикъ, не захотѣлъ продолжать разспросовъ объ этомъ предметѣ, хотя его сильно безпокоилъ озабоченный видъ доктора. Какъ хозяинъ, онъ даже старался развлечь гостя, и это не стоило ему ни малѣйшаго труда, потому-что Гранилинъ очень скоро переходилъ отъ одного впечатлѣнія къ другому, былъ чрезвычайно веселъ и говорливъ, особенно при воспоминаніяхъ объ ихъ школьной жизни



====page 149====



и проказахъ молодости. Несмотря на то, что ему приходилось говорить гораздо больше, онъ не разъ останавливался, пораженный сужденіями Угорова, и поминутно повторялъ

ему, что тотъ чрезвычайно перемѣнился.

— Къ худшему или къ лучшему? спросилъ Угоровъ однажды съ довольной улыбкой.

— Какъ для кого, отвѣчалъ Гранилинъ. Для меня къ худшему, потому-что я всегда зналъ и любилъ тебя съ твоимя прежними понятіями и характеромъ, а теперь мнѣ приходятся, пожалуй, снова знакомиться съ тобою, и разумѣется я не могу быть доволенъ новымъ человѣкомъ, потому-что былъ очень близокъ къ старому.

Угорову не понравилось это сужденіе, точно такъ же, какъ и многое, что говорилъ Гранилинъ, но стоикъ зналъ откровенность и нецеремонность своего товарища, и потому счелъ ненужнымъ даже оспаривать его сужденія. Тотъ, въ свою очередь, не могъ не замѣтить уклончивости Угорова отъ всяквхъ возраженій и даже какой-то принужденности въ отвѣтахъ. Все это весьма непріятнымъ образомъ подѣйствовало на доктора, и къ концу дня старые друзья простились вовсе не съ такимъ одушевленіемъ, какъ встрѣтились.

Угоровъ счелъ даже нужнымъ извинить передъ женою свое утреннее одушевленіе, и сказалъ ей, по уходѣ пріятеля:

— Тебѣ могла показаться странною радость, съ какою я встрѣтилъ Гранилова, но ты знаешь, какъ сильны въ насъ привычки дѣтскихъ лѣтъ, воспоминанія молодости. Онъ

былъ лучшій другъ мой по заведенію. Между нами не было ничего тайнаго, раздѣльнаго. Къ-тому же я не могу не уважать его какъ человѣка, если и не раздѣляю всѣхъ его мнѣній. Это одинъ изъ самыхъ удивительныхъ характеровъ, какіе я знаю и когда-нибудь встрѣчалъ въ свѣтѣ. Разсказывалъ я тебѣ исторію его жизни?

— Нѣтъ, кажется, не думаю, отвѣчала разсѣянно Угорова.

— Исторія эта очень замѣчательна и оригинальна. Въ заведеніи Гранилинъ учился прилежно, но не отличался способностями и былъ далеко не изъ первыхъ учениковъ. Па



====page 150====



мять его была замѣчательна въ особенности однимъ страннымъ недостаткомъ: неспособностью къ затверживнію собственныхъ именъ. Въ исторіи онъ прекрасно зналъ хронологію и событія, но путался въ именахъ героевъ; мифологія болѣе всего не далась ему, потому-что въ ней нѣтъ никакихъ чисѣлъ и положительныхъ данныхъ. Зато онъ прекрасно зналъ естественныя науки и математику. Поступивъ на службу по выходѣ изъ заведенія, онъ съ первыхъ же шаговъ на поприщѣ гражданской службы почувствовалъ себя совершенно неспособнымъ къ этому роду занятій. Въ то же время онъ не имѣлъ возможности жить безъ труда. Поэтому онъ вздумалъ изъ чиновника сдѣлаться наставникомъ, педагогомъ. Съ этой цѣлью онъ сталъ посѣщать университетъ, и 

черезъ три года спеціальныхъ занятій по филологической части выдержалъ экзаменъ сначала на кандидата, потомъ на магистра. Ему не повезло, однако, и на этомъ поприщѣ.

Ограниченный кругъ дѣятельности учителя въ уѣздномъ училищѣ былъ слишкомъ тѣсенъ для его горячей натуры, и онъ вскорѣ увидѣлъ уничтоженною и эту карьеру. Тогда онъ

въ третій разъ рѣшился передѣлать свое воспитаніе, и съ такимъ же неутомимымъ рвеніемъ, какъ при занятіи педагогикою, началъ изучать медицину. На этотъ разъ, однако, онъ не захотѣлъ остановиться на второклассныхъ степеняхъ, и держалъ экзаменъ на доктора медицины и хирургіи. Почетный дипломъ былъ наградою его пятилѣтнихъ трудовъ на этомъ поприщѣ, и нѣсколько блистательныхъ операцій и леченій въ скоромъ времени доставили ему извѣстность и обезпеченное состояніе. Увлеченный своимъ безпокойнымъ духомъ, онъ не хотѣлъ и тутъ идти по общей колеѣ, а отправился въ Сибирь лечить Алеутовъ, Кенайцевъ и Чукчей. Нельзя поручиться и за то, чтобы ему не вздумалось теперь испытать дѣйствіе своихъ медицинскихъ системъ надъ жителями средней Африки или Австралійцами, и я тѣмъ болѣе радъ видѣть его, что не знаю, долго ли буду пользоваться этимъ удовольствіемъ, и представится ли оно въ другой разъ. Онъ, конечно, человѣкъ не свѣтскій, немножко странный, особенно съ своими претензіям и на ми



====page 151====



фологію, которая не дается ему и теперь, точно такъ же, какъ не давалась въ дѣтствѣ; но въ немъ много чувства, ума, благородства, познаній, и я увѣренъ, что онъ очень понравится

тебѣ, когда ть съ нимъ ближе познакомишься.

— Онъ долженъ нравиться мнѣ уже и потому, что твой другъ и товарищъ, отвъчала Угорова своимъ однообразнымъ холоднымъ тономъ, который отъ болѣзни ли, или отъ привычки поддѣлываться подъ тонъ мужа, такъ и звучалъ Петромъ Андреевичемъ. Къ-тому же я надѣюсь, что онъ поможетъ нашему сыну, прибавила она еще печальнѣе.

— Онъ ничего не говорилъ тебѣ о его положеніи? спросилъ Угоровъ.

— Ничего. Сказалъ, что съ перваго взгляду нельзя судить о томъ, какая болѣзнь у мальчика, что надо посмотрѣть и сообразить, но что впрочемъ она неопасна. Не говорилъ

онъ тебѣ чего-нибудь особеннаго? Мнѣ онъ, можетъ-быть, не хотѣлъ сказать всего, какъ матери, не хотѣлъ пугать меня, хотя я и увѣряла его, что ты пріучилъ меня быть твердой.

Въ послѣднихъ словахъ Прасковьи Ивановны было даже что-то похожее на иронію. Угоровъ не замѣтилъ этого и поспѣшилъ успокоить ее, сказавъ:

— Мнѣ онъ говорилъ тоже самое. Во всякомъ случаѣ, еслибъ тутъ была какая-нибудь опасность, онъ не скрылъ бы ее отъ меня. Увидишь, что онъ разомъ вылечитъ тебя и твоего сына безъ всякихъ микстуръ, до которыхъ онъ такой же неохотникъ, какъ и я. Постарайся только сама быть спокойнѣе; ни что такъ не помогаетъ леченію тѣла, какъ здоровье души.

Послѣ этихъ словъ Петръ Андреевичъ простился съ живою, поцѣловавъ ее въ лобъ довольно нѣжно, что нетакъ часто съ нимъ случалось.

И при этомъ поцалуѣ на устахъ жены явилась едва замѣтная улыбка, значеніе которой было очень трудно объяснить, точно также какъ трудно подсмотрѣть ея появленіе.

А Гранилинъ, сбираясь спать, разсуждалъ самъ съ собою такимъ образомъ:

— Ну, здѣсь мнѣ будетъ больше дѣла, чѣмъ я думалъ. 



====page 152====



Придется прогостить, можетъ-быть, и не три, четыре дня, какъ я прежде разсчитывалъ. Кажется, всему ихъ дому нужна будетъ моя помощь. Мать и сынъ больны серьозно; эта

гувернантка или компаньонка что ли, которая живетъ у нихъ — также еле ходитъ, да и самъ Угоровъ, въ добрый часъ молвить, не то, чтобы совсѣмъ а... выходитъ, чуть ли

не правду сказала эта Надежда Колхидовна.



ГЛАВА V.



Средство быть постоянно счастливымъ въ супружвствѣ, 

невсегда однако же удающееся.



На слѣдующій день Гранилинъ вошелъ въ комнату Угоровой, и съ нецеремонностью стараго знакомаго началъ разспрашивать о малѣйшихъ подробностяхъ ея жизни, стараясь вывѣдать причину болѣзни, и познакомиться съ привычками и организмомъ паціентки, — условіе, которое онъ считалъ необходимымъ для леченія. Въ отвѣтахъ Угоровой замѣтна была принужденность, неясность, сбивчивость, 

скрытность. Гранилинъ больше угадывалъ, чѣмъ узнавалъ положительно; но симптомы болѣзни были такъ неопредѣленны и общи съ другими, причины ея, по словамъ Угоровой, такъ незначительны, что Гранилинъ не выдержалъ, и сказалъ съ обычною, нѣсколько рѣзкою откровенностью:

— Вы меня извините, Прасковья Ивановна, но я не вѣрю ни одному слову изъ всего, что вы мнѣ тутъ насказали. Вы или сами не понимаете своего положенія, потому-что не обращали вниманія на развитіе вашей болѣзни, или не хотите признаться мнѣ въ нравственныхъ причинахъ, которыя произвели это развитіе. Вы меня знаете очень мало, но я имѣю право требовать полной довѣренности, не какъ человѣкъ, а какъ докторъ. Безъ этого я не могу и не долженъ браться за ваше лечніе. Женскій стыдъ, хотя и ложный въ подобныхъ случаяхъ, но, по-крайней-мѣрѣ, извинительный и понятный, не позволяетъ вамъ, можетъ-быть, прямо сдѣлать откровенное и подробное признаніе, но я и не требую этого. Съ меня довольно нѣсколькихъ намековъ, немногихъ данныхъ, хотя поверхностныхъ, но положительныхъ указаній. А то, 



====page 153====



какое заключеніе могу я вывести изъ разсказовъ вашихъ, неотличающихся категоричностью? Сначала вы сказали мнѣ, что въ дѣвушкахъ были постоянно здоровы, потомъ что у мнѣ болѣзнь эта наслѣдственная, наконецъ, что, вѣроятно, больны отъ того, что простудились три года тому назадъ. Гдѣ же во всемъ этомъ логика и правдоподобіе? Изо всего, что вы мнѣ насказали, я убѣдился только въ трехъ истинахъ: во-первыхъ, что болѣзнь ваша происходить отъ какой-то глубокой, душевной горести, — это тѣмъ яснѣе для меня, чѣмъ больше вы стараетесь отвлечь меня отъ этой мысли; во-вторыхъ, что вы не вѣрите въ медицину — это еще не бѣда, потому-что можно вылечить и невѣрующаго. Но

третье, и самое грустное убѣжденіе мое состоитъ въ томъ, что вы не хотите выздоровѣть, и противъ этого намѣренія наука безсильна, потому-что она не можетъ заставить жить

человѣка противъ воли.

— Неужели вы думаете, что я способна на самоубійство? спросила Угорова съ горькой улыбкой.

— Я не говорю этого.

— Вы такъ положительно высказываете ваши мнѣнія. Развѣ вамъ никогда не случалось ошибаться?

— Напротивъ, очень часто. Только тотъ, кто не разъ ошибался, можетъ дойти до совершенства, а съ людьми никогда неошибающимися, я, признаюсь вамъ, боюсь встрѣчаться. Но въ настоящемъ случаѣ я и желалъ бы ошибиться, да не могу.

— Въ такомъ случаѣ ничто не мѣшаетъ вамъ лечить меня, если вы имѣете такое твердое убѣжденіе, и если мужъ мой такъ желаетъ этого, сказала Угорова съ оттѣнкомъ досады, вставая съ своего мѣста.

— Вижу, что я надоѣлъ вамъ, отвѣчалъ спокойно Гранилинъ, и тороплюсь оставить васъ, тѣмъ болѣе, что не надѣюсь узнать отъ васъ ровно ничего. Позвольте мнѣ однако 

сдѣлать вамъ еще одинъ послѣдній вопросъ: какъ вы живете съ вашимъ мужемъ?

— Я не понимаю этого вопроса, сказала Угорова нетвердымъ голосомъ. 



====page 154==== 



— Я повторю его иначе: счастливы ли вы въ семейной жизни?

— Совершенно счастлива, отвѣчала Прасковья Ивановна, сохраняя ту же неподвижную физіономію.

— Вѣрю, и потому спрошу объ этомь вашего мужа, сказалъ съ улыбкою Гранилинъ.

Прасковья Ивановна слегка измѣнилась въ лицѣ, и сдѣлала движеніе, какъ-будто хотѣла остановить доктора; потомъ въ чертахъ ея выразилась прежняя апатія, и она снова

опустилась въ кресла.

Гранилинъ отправился отъ супруги къ супругу. Этотъ принялъ его сухо, и повидимому также былъ неочень доволенъ его посѣщеніемъ; но докторъ, занятый своею мыслью, не обратилъ вниманія на пріемъ хозяина и сказалъ ему послѣ первыхъ условныхъ формъ разговора:

— Я сейчасъ отъ твоей жены.

— А! отвѣчалъ разсѣянно Угоровъ. Что она, здорова?

— Какъ здорова? вскричалъ удивленный докторъ.

— Я хотѣлъ сказать: здоровѣе ли она сегодня, или ей хуже? спросилъ съ замѣшательствомъ Угоровъ.

— Я не могу судить о томъ, лучше ей или хуже, потомучто вижу ее всего во второй разъ; она серьозно больна; досаднѣе всего то, что я ровно ничего не понимаю въ ея

болѣзни.

— Это общая участь медицины, отвѣчалъ Угоровъ съ иронической улыбкой.

— Медицина не беретъ на себя обязанности быть отгадчицей всѣхъ болѣзней, сказалъ рѣзко Гранилинъ: она лечитъ на основаніи данныхъ, имѣя прежде всего въ виду причину болѣзни, если и не истинную, то, по-крайней-мѣрѣ, вѣроятную. Когда же отъ медика нарочно скрываютъ эту причину, вмѣсто того, чтобы помочь узнать ее, смѣшно и требовать, чтобы онъ угадалъ ее.

— А что прикажете дѣлать больному, когда медикъ ухитряется найти мудреную причину такой болѣзни, которая объясняется очень просто и сама собою?



====page 155====



—  Ты тоже думаешь, что болѣзнь твоей жены очень проста?

— Разумѣется. Я не докторъ и мнѣ нѣтъ никакой надобности подбирать латинскія названія къ обыкновенной простудѣ, для того, чтобы послѣ поставить себѣ въ заслугу излеченіе труднаго и рѣдкаго случая.

— Ну, если вы всѣ считаете себя совершенно здоровыми, ненасильно же мнѣ лечить васъ, сказалъ съ досадою Гранилинъ. Поговоримъ лучше о чемъ нибудь-другомъ. Разскажи мнѣ пожалуйста, какова твоя семейная жизнь и какой системѣ обращенія съ женою слѣдуешь ты въ домашнемъ быту?

— На что тебѣ знать это? Не думаешь ли ты жениться? спросилъ Угоровъ, довольный тѣмъ, что Гранилинъ свелъ разговоръ на его любимую тему.

— Очень можетъ быть, если ты разскажешь мнѣ средство быть постоянно счастливымъ въ супружествѣ.

— Средство это очень простое, отвѣчалъ Угоровъ важнымъ и торжественнымъ тономъ. Чтобы достигнуть цѣли, которую ты себѣ предположишь, надобно только одно условіе — имѣть характеръ.

— Мнѣ кажется, что это понимается само-собою. Безхарактерный человѣкъ, если и создаетъ себѣ какую-нибудь цѣль, то легко можетъ не достигнуть ее, потому-что не въ

состояніи управлять собою.

— Это уже другой вопросъ, въ рѣшеніи котораго ты также ошибаешься; вспомни изъ исторіи моей жизни, которую я разсказывалъ тебѣ въ первый день твоего пріѣзда, какъ я самъ передѣлалъ свой характеръ. Безхарактерный человѣкъ можетъ совершенно пересоздать себя, ему стоитъ только твердо рѣшиться на это. Но имѣть характеръ настоящій, какой необходимъ для счастія семейной жизни, совсѣмъ нетакъ 

легко, какъ ты думаешь, особенно если встрѣтится надобность передѣлать свою жену.

— А ты передѣлалъ свою!

— Совершенно, точно также, какъ самого себя. Ты мало зналъ ее до свадьбы, и потому не можешь судить объ этомъ 



====page 156====



вполнѣ и лично, но объ этой перемѣнѣ тебѣ разскажетъ всякій, кто помнитъ ее въ дѣвушкахъ. Это была нестоящая институтка, въ полномъ смыслѣ этого слова: живая со своими подругами, почти дикая съ незнакомыми мужчинами, охотница до танцевъ, смѣху, прыганья, нарядовъ, спектаклей, праздниковъ, гуляній, порядочно вѣтреная и капризная, сантиментальная и чувствительная, мало знавшая людей любившая стишки, цвѣтки, природу и тому подобный вздоръ, вѣрившая въ безкорыстную дружбу и безконечную любовь, готовая хохотать цѣлый день, и плакать надъ каждой раздавленной мухой. Скажи самъ, осталась ли въ ней хоть тѣнь этихъ смѣшныхъ недостатковъ? Похожа ли она сколько-нибудь на этотъ портретъ ея молодости?

— До того непохожа, что я сомнѣваюсь — вѣрно ли ты нарисовалъ этотъ портретъ?

— Справься у тѣхъ, кто зналъ ее прежде. Я нисколько не преувеличиваю ея недостатковъ, также какъ не имѣю пристрастія къ ея достоинствамъ.

— Скажи мнѣ въ главныхъ чертахъ ея настоящія свойства, потому-что я еще очень мало ее знаю, и мнѣ любопытно видѣть, до какой степени ты успѣлъ ее передѣлать.

— Охотно, и въ этомъ случаѣ ты можешь легко повѣрить въ мои слова на опытѣ. Жена моя теперь женщина тихая, степенная, равно учтивая со всѣми, но хорошо знающая прилічія и непозволяющая себѣ ни съ кѣмъ излишней задушевности и откровенности, всегда переходящей въ фамильярностъ. Она теперь никогда не танцуетъ, рѣдко смѣется, вовсе не читаетъ романовъ, одѣвается очень просто чрезвычайно рѣдко посѣщаетъ гулянья и спектакли, и почти никуда не выѣзжаетъ; характеръ ея сдѣлался постояннымъ и солиднымъ, твердымъ и хладнокровнымъ, въ родѣ моего, въ той степени, какая доступна женской организаціи; она знаетъ свѣтъ, и потому недовѣрчива къ людямъ, любитъ хозяйственныя занятія, серьезное чтеніе, дѣльные разговоры и слѣдитъ со вниманіемъ за развитіемъ важнѣйшихъ интересовъ въ жизни всего человѣчества; нисколько не нервозна, спокойно переноситъ неудачи и несчастья — и я готовъ спо 



====page 157====



ритъ о чемъ угодно, что ты никогда не подстережешь у нея хотя одну слезинку.

— Если ты неослѣпленъ на счетъ этихъ качествъ — перемѣна дѣйствительно изумительная. Это настоящая Перелопа!

— Что такое?

— Перелопа — жена Улисса.

— Сдѣлай одолженіе, оставь въ покоѣ мифологію. Она вовсе теперь неумѣста.

— Ну, ну, хорошо. Только я что-то плохо вѣрю, чтобы ты достигъ такого феноменальнаго превращенія, какъ говоришь.

— Недовѣрчивость твоя понятна и нисколько не оскорбляетъ меня, а способъ мой къ перевоспитанію жены былъ очень простъ: самое строгое и неумолимое требованіе, чтобы всѣ мои желанія исполнялись въ точности и безпрекословно.

— И тебѣ не случалось, чтобы жена имъ противорѣчила? спросилъ удивленный Гранилинъ.

— Сначала даже очень часто; но видя, что ни слезы, ни просьбы, ни обмороки не могли измѣнить моего намѣренія, тронуть меня; она поневолѣ должна была уступать моимъ требованіямъ, хотя бы это были простые капризы. Чтобы пріучить ее къ повиновенію, я шелъ даже нарочно прямо наперекоръ ея желаніямъ. Она хотѣла куда-нибудь ѣхать — я приказывалъ ей остаться дома, и старался доказать, что отказывать себѣ въ удовольствіяхъ, дѣлать то, что непріятно, лучшее средство сформировать характеръ, и что по этому, не имѣя еще достаточно развитаго характера, она должна подчиняться моему. Если ей нездоровилось и хотѣлось остаться дома, я нарочно везъ ее съ собою на гулянье или въ гости, чтобы она пріучалась побѣждать даже физическое нерасположеніе. Каждый день я твердилъ ей о преимуществахъ мужчины, о превосходствѣ его организма и умственныхъ способностей, о необходимости безусловнаго повиновенія. Сначала она возражала мнѣ, я отвѣчалъ на это однимъ увеличеніемъ строгости. Нѣсколько разъ приходилось мнѣ въ 



====page 158====



подобныхъ случаяхъ возвышать голосъ до такой степени, что онъ становился крикомъ, даже наказывать ее разлукаю со мною дня на два, на три, угрозами, отнятіемъ у нея въ какъ-нибудь пріятныхъ, но несущественныхъ прихотей нѣкоторыми другими лишеніями. Однимъ-словомъ, не прибѣгая даже къ сильнымъ мѣрамъ строгости, на которыя

имѣлъ полное право, мнѣ удалось въ короткое время сдѣлать изъ нее все, чего хотѣлъ, и придать ея такія качества, всякія считалъ болѣе полезными и приличными для жены человѣка — могу смѣло сказать несовсѣмъ обыкновеннаго. 

— Даже очень необыкновеннаго! вскричалъ Гранилинъ, глядя съ удивленіемъ на Угорова, излагавшаго съ жаромъ и увлеченіемъ свою теорію. И скажи пожалуйста, ты по такой же методѣ воспитывалъ и сына? 

— По точно такой же, отвѣчалъ Угоровъ съ достоинствомъ и торжественностью. Плоды этой системы ты увидишь еще въ будущемъ, но что касается до моей жены, 

надѣюсь, что ты вполнѣ оправдаешь и поймешь меня. Конечно, найдутся многіе поклонники женщинъ, слабыя свиданія, испортившія еще болѣе этихъ и безъ того недальновидныхъ подругъ нашей жизни, люди эту назовутъ меня, пожалуй, тираномъ, мучителемъ, но если бы и весь свѣтъ состоялъ изъ такихъ безхарактерныхъ людей, я одинъ показалъ бы цѣлому міру примѣръ истиннаго и твердаго созерцанія своего достоинства.

Угоровъ продолжалъ еще нѣсколько времени говорилъ въ этомъ же родѣ и на эту же тему. Гранилинъ сидѣлъ въ глубокой задумчивости и повидимому не слыхалъ софізмовъ пріятеля. Громкій вопросъ Петра Андреевича заставили его опомниться.

— Что же ты ничего не отвѣчаешь мнѣ? спрашивалъ Угоровъ.

— Да что братецъ, дай мнѣ немного опомниться и собраться съ мыслями. Ты мнѣ насказалъ столько удивительныхъ вещей въ такое короткое время, что я рѣшительно

могу придти въ себя, и пойду немного освѣжиться и подумать самъ съ собою.



====page 159====



— Но ты скажешь свое мнѣніе о моемъ характерѣ, выкажешь свои убѣжденія на этотъ счетъ? спросилъ Угоровъ.

— Какъ же, непремѣнно... Мы еще поговоримъ объ этомъ впослѣдствіи отвѣчалъ Гранилинъ, выходя изъ комнаты и снова задумываясь.

На порогѣ онъ остановился, и ударивъ себя довольно чувствительно въ лобъ, сказалъ вполголоса: 

— Фу ты, эта проклятая Надежда Колхидовна не лезетъ онъ изъ головы, хоть что ты хочешь!..

Угоровъ не слыхалъэтой фразы.

Вечеромъ этого же дня случилось одно маленькое событіе, спутавшее еще болѣе семейныя отношенія въ домѣ Угорова.

Гранилинъ вошелъ въ гостиную въ одно время съ Угоровымъ, возвращавшимся съ прогулки. Въ комнатѣ, въ покойныхъ креслахъ лежала Прасковья Ивановна; Софья Францовна читала ей путешествіе по Южной Америкѣ. Мужъ поцеловалъ жену въ лобъ и спросилъ о здоровьѣ. Она отвѣчала, что ей, слава Богу, хорошо. Завязался разговоръ о петербургскомъ лѣтѣ, гуляньяхъ, погодѣ и другихъ неистощимъ предметахъ нашихъ салонныхъ бесѣдъ. Гранилинъ бывало говорилъ, больше наблюдалъ, молчала также Софья Францовна, взглянувшая только раза два на Угорова съ вопросительнымъ видомъ.

Минутъ черезъ десять подобнаго разговора, явно тяготившего всѣхъ бесѣдовавшихъ, компаньонка, не глядя на Угорова, сказала яснымъ и спокойнымъ голосомъ: 

— А вы говорили, Петръ Андреевичъ, Прасковьѣ Францовнѣ, что не желаете, чтобы я оставалась компаньонкою въ нашемъ домѣ?

За этимъ неожиданнымъ вопросомъ послѣдовало глубокое молчаніе. Угоровъ поблѣднѣлъ и не могъ сказать ни слова. Угорова смотрѣла съ удивленіемъ на мужа и на компаньонку. Гранилинъ пристально взглядывался во всѣхъ присутствующихъ.

— Ты хочешь оставить насъ, Соня? сказала наконецъ Прасковья Ивановна, почти съ испугомъ, въ то время, ког



====page 160====



да я... еще несовсѣмъ выздоровѣла и сынъ мой такъ привязанъ къ тебѣ?

— Мнѣ самой очень трудно и жаль разставаться съ вами, отвѣчала компаньонка, но этого хочетъ Петръ, Андреевичъ.

— Какія же причины заставляютъ его отказать тебѣ?

— Онъ самъ объяснитъ ихъ, сказала Софья Францовна, съ горькой улыбкой. Я напомнила о рѣшеніи, которое онъ объявилъ мнѣ уже нѣсколько дней назадъ, думая, что онъ, вѣрно, говорилъ уже о своемъ намѣреніи.

— Я въ первый разъ слышу объ этомъ, и очень желала бы узнать, какія важныя причины заставили Петра Андреевича, принять это рѣшеніе.

— Послѣ объясню вамъ это, отвѣчалъ глухимъ голосомъ Угоровъ, все еще неоправившійся отъ замѣшательства.

— Развѣ это секретъ? спросила Угорова съ легкимъ оттѣнкомъ насмѣшки. Петра Андреевича сильно разсердилъ этотъ вопросъ. Moжетъ-быть, онъ былъ даже радъ случаю разсердиться и положить конецъ объясненіямъ, довольно щекотливымъ и затруднительнымъ. Поэтому, принявъ важный видъ, онъ отвѣчалъ рѣзкимъ и строгимъ тономъ: 

— Съ которыхъ поръ вздумалось вамъ допрашивать меня о причинахъ, какими я руководствуюсь въ своихъ поступкахъ? Не думаете ли вы, что имѣете право требовать отъ

меня объясненія, которое я хотѣлъ дать изъ снисхожденія! Вашъ неумѣстный и неприличный вопросъ заставляетъ меня отвѣчать только одно: я дѣйствительно не могу, при всемъ моемъ желаніи, имѣть Софью Францовну компаньонкою въ вашемъ домѣ, и она можетъ оставить его, когда ей будетъ угодно.

— Вѣрю, что вы точно желали бы оставить ее, сказала Угорова какимъ-то страннымъ тономъ, — и потому мнѣ любопытно бы узнать настоящую причину, заставившую васъ отказать ей.

— Вы не узнаете этой причины!

— Это заставитъ меня думать, что вамъ стыдно сознаться 



====page 161==== 



въ ней, отвѣчала Прасковья Ивановна съ необыкновеннымъ одушевленіемъ.

Угорова поразила эта настойчивость и даже колкость въ женщинѣ, до того временя молча и во всемъ повиновавшейся ему. Отвѣты ея раздражили его еще болѣе, и онъ закричалъ уже самымъ недипломатическимъ голосомъ:

— Что съ вами? Вы должно-быть очень больны, если позволяете себѣ отвѣчать мнѣ подобнымъ образомъ? Вы, вѣроятно, не понимаете сами того, что говорите?

— Я понимаю даже то, чего не хотятъ, чтобы я понимала. Если я молчала до-сихъ-поръ, какъ этого еще не слѣдуетъ, чтобы я была слѣпа и безчувственна…

— Прасковья Ивановна! закричалъ внѣ себя Угоровъ. Вы забыли свою обязанность.

— Петръ Андреевичъ! прервала Угорова, поднимаясь съ креселъ съ лихорадочною дрожью. Хорошо ли вы сами помните свои обязанности, какъ мужъ и отецъ семейства?

При этихъ словахъ кровь бросилась въ голову Угорова, губы его задрожали, онъ сдѣлалъ шагъ впередъ, и не говоря ни слова, крѣпко сжалъ руку жены, глядя ей въ глаза съ выраженіемъ, въ которомъ было что то зловѣщее…

Но въ въ ту же минуту Гранилинъ взялъ его за другую руку и сказалъ: Любезный другъ, для человѣка съ твердымь характеромъ ты очень горячъ. Совѣтую тебѣ придти въ себя и понять все неприличіе подобной сцены.

Эти слова, какъ вода залили весь жаръ въ Угоровѣ, онъ опустилъ руку жены, и отступивъ назадъ, молча отеръ рукою влажный лобъ.

Въ туже минуту Угорова, зашатавшись, стала понемножку склоняться на полъ, но ее поддержала Софья Францовна, съ одной стороны; съ другой подошелъ Гранилинъ.

Прикосновеніе компаньонки, повидимому, возвратило силъ Угаровой; она слегка отвела ее рукою, и оперлась другою на руку Гранилина, сказавъ едва слышно: 

— Не надо; меня проводитъ Иванъ Платонычъ. Горничная у меня въ спальнѣ.

И онаа, шатаясь,вышла изъ комнаты, поддерживаемая док



====page 163====

торомъ, бросивъ на мужа и на компаньонку взглядъ, въ которомъ выражалась скорѣе гнѣвъ и упрекъ, чъмъ грусть и раскаяніе...



ГЛАВА VI.



Сердце, умъ и твердый характеръ.



По уходѣ Угоровой, Софья Францовна осталась на своемъ мѣстѣ блѣдная, неподвижная. Крупныя слезы текли по ея щекамъ, грудь поднималась и опускалась въ прерывистомъ движеніи; она, казалось, вовсе не замѣчала присутствія Угорова, ходившаго по комнатѣ въ волненіи и стучавшаго безъ милосердія каблуками объ полъ. Компаньонка даже вздрогнула оть неожиданности, когда Петръ Андреевичъ подошелъ къ ней и сказалъ дрожащимъ голосомъ:

— Довольны ли вы сценой, которую возбудили своимъ необдуманнымъ вопросомъ?

Компаньонка съ удивленіемъ посмотрѣла на Угорова, какъ-будто не понимая о чемъ онъ ее спрашивалъ, и не вдругъ отвѣчала ему: 

— Еслибъ я могла предвидѣть, какія послѣдствія повлечетъ зa собой мой вопросъ, я, конечно, не сдѣлала бы его, но позвольте замѣтить вамъ, что вы сами довели меня до этого. Сколько дней прошло съ-тѣхъ-поръ, какъ я просила васъ предупредить Прасковью Ивановну, что я оставляю вашъ домъ, и пріискать къ этому какія-нибудь уважительныя причины. Не знаю, почему вамъ вздумалось замѣнить ихъ рѣзкими выраженіями, которыя гораздо болѣе моего вопроса содѣйствовали къ печальному окончанію этой сцены, какъ вы ее называете.

— Я не говорилъ женѣ о намѣреніи вашемъ оставить насъ, потому-что не считалъ его серьознымъ. Мнѣ казалось невѣроятнымъ, чтобы вы изъ какой-то черезъ-чуръ раздражительной деликатности рѣшились пренебречь даже собственными интересами. Что же касается до моего обращенія съ женою, то вы позволите мнѣ имѣть свое мнѣніе въ этомъ случаѣ, и почитать излишнимъ — чтобы не сказать болѣе — всякое постороннее вмѣшательство въ этотъ предметъ. 



====page 163====



— Вы очень дурно знаете меня, если полагали, что интересъ для меня важнѣе долга, сказала печально компаньонка. На вторую же половину вашей фразы я могу отвѣчать только одно: вы сами принудили меня сказать вамъ правду о вашемъ обращенія съ женою. Вѣрьте, что даже безъ нашихъ прежнихъ отношеній, я бы все-таки должна была оставить вашъ домъ, послѣ того какъ узнала ближе вашу семейную жизнь. И точно также, какъ теперь, въ послѣднее наше свиданіе, я сочла бы долгомъ высказать вамъ все, что

думаю. Вѣрьте мнѣ, Петръ Андреевичъ, вы жестоко ошибаетесь, точно также какъ жестоко поступаете. Жена ваша страдаетъ, даже гибнетъ отъ вашего обращенія, вашей холодности, строгости, безчувственности. Не упрекаю васъ въ этихъ, можетъ-быть врожденныхъ свойствахъ вашего характера, но прошу васъ, будьте внимательнѣе къ ней, ласковѣе, мягче, снисходительнѣе. Она, конечно, слушается васъ, какъ ребенокъ, но не пріятнѣе ли было бы вамъ самимъ, еслибы послушаніе это происходило отъ любви къ вамъ, а не отъ страха, какъ теперь. Неужели внушать боязнь такъ отрадно! Неужели вамъ весело смотрѣть, какъ она таетъ въ вашихъ глазахъ. Нетрудно убить однимъ словомъ всю будущность, всю жизнь сердца, всѣ надежды и счастіе женщины. На что же вамъ другая жертва, Петръ Андреевичъ?..

Бѣдная дѣвушка громко зарыдала при послѣднихъ словахъ. Увлеченная участіемъ къ подругѣ, она не замѣтила, что высказала гораздо болѣе, чѣмъ хотѣла. Нельзя сказать

также, чтобы слова ея не подѣйствовали на Угорова, но привычка не давать воли своимъ чувствамъ взяла верхъ, и онъ отвѣчалъ холодно и спокойно: 

— Благодарю васъ за участіе въ моихъ семейныхъ дѣлахъ; вижу въ сужденіяхъ вашихъ всю доброту вашего сердца, но сердце плохой судья въ такомъ важномъ дѣлѣ: оно представляетъ вамъ все въ превратномъ видѣ. Предоставьте мнѣ самому понимать — такъ ли я поступаю, какъ слѣлуетъ. Жену мою я знаю лучше васъ и всякаго. Вмѣстѣ съ болѣзнью пройдетъ у нея и этотъ видъ жертвы, какъ вы его называете. Романическія нѣжности, по моему, унижаютъ 



====page 164====



достоинство мужчины, и только строгое исполненіе принятыхъ имъ правилъ доставляетъ ему то внутреннее самодовольство, которое одно можетъ составить счастіе человѣка.

Поэтому, поблагодаривъ еще разъ за услуги, оказанныя вами въ короткое время вашего пребыванія здѣсь, и пожалѣвъ о томъ, что оно не могло продолжиться, вы позволите мнѣ

остаться при моемъ прежнемъ убѣжденія и обхожденіи съ женою.

Во-время монолога Угорова Софья Францовна пристально смотрѣла на его холодное, неподвижное лицо, желая подмѣтить въ немъ хоть искру чувства, вслушивалась въ его рѣзкій, однообразный голосъ, нензмѣнявшійся ни на секунду, и сказала тономъ глубокаго отчаянія: 

— Прощайте же!.. если можно навсегда! и пусть Богъ проститъ вамъ все зло, которое вы сдѣлали вашимъ страннымъ, непреклоннымъ характеромъ. Желаю только, чтобы вы всю жизнь остались при вашемъ заблужденіи, потому-что, въ противномъ случаѣ, пробужденіе ваше будетъ ужасно!

И приложивъ платокъ къ губамъ, дѣвушка почти бѣгомъ бросилась изъ комнаты.

— Теперь я понимаю: и болѣзнь и причину ея! сказалъ въ полголоса Гранилинъ, стоявшій уже нѣсколько секундъ въ дверяхъ, которыя вели во внутреннія комнаты.

А Угоровъ въ это время заботливо поправлялъ бакенбарды и приглаживалъ волосы, пришедшіе въ маленькой безпорядокъ во-время предшествовавшей сцены.

Гранилинъ посмотрѣлъ на него недовольнымъ и строгимъ взглядомъ, потомъ подошелъ къ нему и сказалъ: 

— Пойдемъ къ тебѣ въ кабинетъ; я попрошу рецептъ твоей женѣ, который ты тотчасъ же пошлешь въ аптеку.

Угоровъ молча пошелъ за докторомъ и спросилъ его въ то время, когда тотъ отослалъ рецептъ.

— Что ты прописалъ ей?

— Легкое успокоительное. Нервы у нея очень раздражены.

— Она очень нездорова?

— Порядочно.



====page 165====



— Ты, значитъ, отыскалъ причину ея болѣзни, если собираешься лечить ее?

— Отыскалъ, отвѣчалъ также отрывисто Гранилинъ.

Оба замолчали; одинъ оттого, чтобы заботливыми разспросами не повредить твердости своего характера; другой оттого, что ожидалъ болѣе настоятельныхъ вопросовъ въ такомъ важномъ дѣлѣ. Гранилину пришлось однако первому прервать молчаніе.

— Что же ты не спрашиваешь, отчего больна твоя жена? сказалъ онъ.

— Мнѣ не зачѣмъ спрашивать о томъ, что я самъ знаю, сухо отвѣчалъ Угоровъ.

— Ну, такъ скажи мнѣ, отчего она захворала, по твоему?

— Отъ простуды.

— Нисколько; отъ твоего дурнаго обращенія.

Угоровъ посмотрѣлъ на доктора больше съ удивленіемъ, чѣмъ съ гнѣвомъ, и сказалъ иронически: 

— Ты думаешь?

— Я убѣжденъ въ этомъ! вскричалъ съ жаромъ Гранилинъ, и удивляюсь только твоей слѣпотѣ въ этомъ случаѣ, точно также какъ твоей холодности, безчувственности, одеревенѣлости…

— Позволь тебѣ также замѣтить, что ты слишкомъ горячишься для доктора, сказалъ Угоровъ съ улыбкой. Совѣтую тебѣ также придти въ себя и понять все неприличіе твоихъ

выраженій.

— Ты правъ, отвѣчалъ докторъ, успокоиваясь. Мнѣ точно не слѣдуетъ горячиться, хотя съ человѣкомъ, подобнымъ тебѣ, можно потерять всякое терпѣніе. Что же касается до выраженій, которыя тебѣ не понравились — на этотъ счетъ ужъ извини. Ты меня знаешь давно и помнишь, что до отборныхъ и лощеныхъ фразъ я никогда не былъ охотникомъ, и аллегорія не далась мнѣ также, какъ мифологія. Радъ ты или не радъ, а я выскажу тебѣ просто и ясно все, что лежитъ у меня на сердцѣ, и буду называть вещи ихъ настоящими именами. Садись и слушай. 



====page 166====



Говоря это, Гранилинъ безъ церемоніи усѣлся въ кресло, взявшись рукою за голову. Его некрасивое, но полное жизни и одушевленія лицо, выражало поперемѣнно заботу, грусть, неудовольствіе, сожалѣніе, досаду. Угоровъ лѣниво взялся за ручку креселъ и сказалъ со вздохомъ человѣка, готовящагося къ самой непріятной работѣ.

— Ты долго будешь ораторствовать?

— До-тѣхъ-поръ, пока не увѣрюсь въ томъ, можно ли отъ тебя добиться чего-нибудь путнаго, или нѣтъ.

Угоровъ съ новымъ вздохомъ повернулъ кресла и усѣлся въ нихъ самымъ комфортабельнымъ образомъ, скрестивъ руки, заложивъ ногу за ногу и вытянувъ ихъ во всю длину. Гранилинъ началъ послѣ нѣкотораго молчанія: 

— Прежде всего, я долженъ сказать, что первое, знавшее тебя лицо, у котораго я справлялся о твоей квартирѣ, назвало тебя помѣшаннымъ.

— Въ-самомъ-дѣлѣ? спросилъ равнодушно Угоровъ, что же это было за лицо?

— Надежда Колхидовна!

— Какая Надежда Колхидовна? сказалъ удивленный Угоровъ.

— Ну, Колхидовна, Язоновна, Аргонавтовна, — развѣ это не одно и тоже? Дѣло въ томъ, что всѣ твои прежніе знакомые считаютъ тебя помѣшаннымъ.

— Ужъ и всѣ!.. Дѣвица Подзорова еще не составляетъ одна общаго мнѣнія, да если бы оно и точно было общее, развѣ я поглупѣлъ бы отъ этого? развѣ свѣтъ не считаетъ

полоумнымъ всякаго, кто не слѣдуетъ его мелкимъ, устарѣлымъ законамъ, не идетъ по его узкой, избитой колеѣ, не поклоняется его идоламъ, не вѣритъ въ его предразсудки? Каждый самостоятельный человѣкъ долженъ пренебрегать этимъ общимъ мнѣніемъ.

— Ты можешь пренебрегать имъ сколько угодно, но никакъ не убѣдишь меня, чтобы это мнѣніе не имѣло основанія. Послѣ нашего вчерашняго разговора, я убѣдился, что свѣтъ почти правъ; сегодняшняя сцена твоя съ женою подтвердила мое убѣжденіе.



====page 167====



— Въ такомъ случаѣ твое ораторское краснорѣчіе должно быть очень сильно, если ты надѣешься тронуть меня, сумасшедшаго, отвѣчалъ Угоровъ насмѣшливо.

— Я надѣюсь не на свое краснорѣчіе, а на голосъ истины, на внушенія сердца, которыхъ не заглушатъ никакіе софизмы. Если ты и не поймешь меня, то почувствуешь, что я говорю правду и требую должнаго. Ты скорѣе мономанъ, чѣмъ помѣшанный, и кромѣ пристрастія къ своей постоянной идеѣ, объ остальномъ можешь судить здраво, если захочешь этого и позабудешь на время о своей мономаніи.

— Посмотримъ, о чемъ же, по твоему, можетъ судить мономанъ. 

— О томъ, что явно бросается въ глаза каждому, и чего только онъ одинъ не хочетъ видѣть, по какому-то странному упрямству. Жена твоя несчастна въ своей семейной жизни.

— Она говорила тебѣ это?

— Она увѣряла меня въ противномъ, но ненужно быть ясновидящимъ, чтобы понять ея положеніе. Я всего третій день у тебя, и уже вполнѣ убѣдился, что твое обращеніе съ женою сводитъ ее въ могилу. Твоя теорія перевоспитанія жены ровно никуда не годится, и принесла большой вредъ, который еще, по счастью, можно исправить, если ты рѣшишься обращаться съ Прасковьей Ивановной ласковѣе и человѣколюбивѣе. Это одно можетъ поправить ея водоровье. Вѣрю, что ты мучаешь ее безъ умыслу, изъ дурно-понятой идеи о характерѣ, но вѣдь ей отъ этого нисколько нелегче. Неужели эта мертвенная, эта холодная, строгая жизнь, размѣренная какъ машина, однообразная какъ удары маятника, составляетъ для тебя идеалъ семейнаго

счастія? И между тѣмъ, истощивъ всѣ ея силы этимъ страннымъ образомъ жизпи, ты въ то же время окончательно разстроиваешь ее, возбуждая въ ней ревность. Я слышалъ давеча окончаніе твоего разговора съ этой компаньонкой, и увѣренъ, что вы когда-то любили другъ друга. Какая же цѣль была у тебя взять ее къ себѣ въ домъ? Доказать презрѣніе

къ общественному мнѣнію и силу воли, способной побѣдить всякое чувство? Но еслибы эта умная и благородная дѣ



====page 168====



вушка была кокеткой или, еще хуже, какой-нибудь Керцеей, Цертеей, что ли, куда бы дѣвалась вся твоя твердость и какъ бы сталъ ты толковать тогда о человѣческомъ достоинствѣ и всѣхъ этихъ громкихъ фразахъ, которыя ровно ничего не доказываютъ? А что она могла бы легко завлечь и не такого философа, въ этомъ я твердо убѣжденъ, потому-что, къ моему несчастью, знаю женщинъ не по одной теоріи. Одумайся

же, старый другъ и товарищъ, вникни самъ хорошенько въ свое поведеніе, разбери самаго себя, посмотри вокругъ себя, гдѣ ты встрѣчалъ мужей, похожихъ на тебя? Кто поступаетъ въ твоемъ семейномъ кругу такимъ образомъ? Исправь еще, пока есть время, то, что разрушалъ съ такимъ терпѣніемъ и настойчивостью, употреби на доброе дѣло хоть сотую долю той энергіи, съ которою дѣлалъ зло, и счастіе твоей жены вознаградитъ тебя за всѣ уступки, которыя ты сдѣлаешь насчетъ своихъ ложныхъ теорій о самостоятельности и твердости характера.

— Все ли ты сказалъ? Спросилъ Угоровъ, видя, что Гранилинъ остановился. Я выслушалъ тебя хладнокровно, внимательно, и готовъ отвѣчать тебѣ почти по пунктамъ. Все, что ты говоришь мнѣ, слышалъ я уже не разъ и самъ представлялъ себѣ тѣже самые доводы. Но я увѣренъ, что ты первый сталъ бы смѣяться надо мною, еслибы я вдругъ перемѣнилъ свой характеръ, послѣ какихъ бы то ни было убѣжденій. Того, что созидалось и обдумывалось годами, недьзя разрушить въ одну минуту. Краснорѣчіе не побѣдитъ разсудка; слова не опрокинутъ правилъ, подкрѣпленныхъ долговременнымъ опытомъ. Рѣчь твоя обращалась къ моему уму, точно такъ же, какъ десять минутъ тому назадъ просьбы Софьи Францовны пробовали тронуть мое сердце, но и умъ и сердце мое слишкомъ тверды, чтобы не устоять противъ убѣжденій мьісли и чувства.

— Значитъ, у тебя нѣтъ ни ума, ни сердца! вскричалъ въ досадѣ Гранилинъ.

— Напоминаю тебѣ, что я слушалъ тебя, не прерывая; простая учтивость требуетъ, чтобы ты сдѣлалъ тоже; никакой дѣльный разговоръ невозможенъ безъ этого условія. Ты бо



====page 169====



лѣе всего вооружаешься противъ моей теоріи, говоришь, что никто не поступаетъ такъ, какъ я. Согласенъ съ этимъ, но скажи самъ, развѣ люди съ твердыми правилами, одаренные силою воли, встрѣчаются на каждомъ шагу? Ты приписываешь болѣзнь жены моему обращенію съ нею; я напротивъ думаю, что только эта строгая точность въ образѣ

жизни поддерживаетъ до-сихъ-поръ ея здоровье, что оставленная на свой произволъ, жена моя была бы самымъ жалкимъ созданіемъ, и въ этомъ ты никогда меня не разувѣришь. Я полагаю, что мужчина долженъ думать и дѣйствовать за женщину, и только одно холодное обращеніе, умѣряющее черезъ-чуръ поэтическіе порывы ея чувства, можетъ служить залогомъ семейнаго спокойствія. Ты называешь его мертвеннымъ, автоматическимъ, но я предпочитаю его всѣмъ приторнымъ сценамъ супружескаго любезничанья, вѣчнымъ ссорамъ и примиреніямъ, по мнѣнію другихъ составляющимъ поэзію супружества, — по моему унижающимъ достоинство мужа. У тебя свой вкусъ и свое мнѣніе, почему же ты хочешь, чтобъ я смотрѣлъ на предметы твоими глазами, или, что все равно, глазами толпы, большинства, очень часто увлекающагося ложнымъ направленіемъ. Ты находишь, что я возбудилъ ревность въ моей женѣ, принявъ въ мой домъ дѣвушку, которая дѣйствительно когда-то интересовала меня, хотя очень умѣренно; но во-первыхъ, я полагаю, что единственная сцена, нѣсколько похожая на выходку ревности, была только слѣдствіемъ болѣзненнаго раздраженія моей жены, увеличившагося сегодня, во-вторыхъ — приняла въ нашъ домъ эту компаньонку моя жена, хотѣвшая доставить ей кусокъ хлѣба, и меня заставляютъ только улыбаться твои слова, что я не устоялъ бы передъ ея обольщеніями. Кажется, я непохожъ на Танкреда, да и она далеко не Армида. Наконецъ, она сегодня же оставляетъ насъ. Чего же еще требовать и тебѣ и ей? Въ заключеніе, я долженъ замѣтить тебѣ, что при всей нелюбви твоей къ громкимъ фразамъ, ты составляешь, можетъ-быть нечаянно, черезъ чуръ гиперболическія и метафорическія предложенія. Кто же повѣритъ, что мое обращеніе можетъ свести въ могилу жену мою? 



====page 170====



— Повѣришь ты самъ, если не перестанешь упорствовать въ своемъ странномъ ослѣпленіи, сказалъ съ жаромъ Гранилинь. Я говорю теперь тебѣ не какъ твой другъ и товарищъ, а какъ врачъ, исполняющій свой долгъ. Жена твоя умретъ, если ты будешь поступать съ нею попрежнему.

— Еслибы ты не былъ моимъ пріятелемъ, я могъ бы подумать, что ты преувеличиваешь важность болѣзни, для того, чтобы придать себѣ больше славы излеченіемъ, или получить больше денегъ за визитъ.

— Ты, кажется, рѣшился вывести меня изъ терпѣнія, точно также какъ уморить свою жену, но я не допущу тебя до этого, еслибы мнѣ пришлось начать леченіе съ тебя самого,

Тебѣ были бы очень полезны холодные катаплазмы и обливаніе головы водой со льдомъ.

— Ты забываешь, что мнѣ нуженъ также порядочный запасъ терпѣнія, чтобы хладнокровно слушать твои выходки, и что если тебя обуяла страсть лечить всѣхъ и каждаго, я могу попросить тебя удовлетворять своей страсти въ другомъ домѣ.

— И ты думаешь, я послушаюсь тебя? вскричалъ Гранилинъ, выходя изъ себя. Нѣтъ, любезный, помѣшанныхъ лечатъ насильно. Я посажу тебя на цѣпь, какъ бѣшенаго. Передъ моими собратами по наукѣ, передо всѣмъ человѣчествомъ, я скажу, положивъ руку на сердце: да! по совѣсти и чести — этотъ человѣкъ сумасшедшій, и мы найдемъ мѣры

унять тебя, если не вылечить; во всякомъ случаѣ мы спасемъ жену твою.

При этихъ словахъ Угоровъ поблѣднѣлъ, скорѣе отъ безпокойства, чѣмъ отъ гнѣва. Гранилинъ говорилъ съ такимъ убѣжденіемъ, глаза его блистали негодованіемъ, въ самой

осанкѣ его было столько увѣренности и рѣшимости, что сомнѣніе чуть ли не въ первый разъ, втеченіе шести лѣтъ, закралось въ сердце Петра Андреевича.

Но мысль о слабости характера, о стыдѣ измѣнить свои убѣжденія взяла верхъ, и онъ отвѣчалъ почти спокойно:

— Ты можешь поступать какъ тебѣ угодно; какъ врачъ, ты имѣешь свои права и обязанности, и я не вправѣ запретить 



====page 171====



тебѣ дѣйствовать сообразно, съ твоими правилами; но если я не смѣю отказать тебѣ отъ дому, какъ врачу, то не могу приниматъ тебя какъ пріятеля, послѣ того, что ты сказалъ мнѣ.

Гранилинъ хотѣлъ отвѣчать ему, и однимъ словомъ прервать навсегда сношенія съ помѣшаннымъ, оставить на произволъ судьбы это семейство, которое само шло къ погибели.

Еще одна секунда — и невозвратный шагъ былъ бы сдѣланъ, но въ комнату вбѣжала въ испугѣ горничная, съ крикомъ. 

— Петръ Андреевичъ!.. Господи!.. Кончается, совсѣмъ кончается!..

— Жена моя? вскричалъ въ ужасѣ Угоровъ.

— Нѣтъ-съ... сынокъ вашъ! отвѣчала горничная, задыхаясь отъ волненія.

Докторъ и отецъ, не говоря ни слова, бросились изъ комнаты.



ГЛАВА VII.



Не новое, но верное средство исправлять людей «съ характеромъ».



Гранилинъ нашелъ маленькаго сына Угорова въ сильномъ конвульсионномъ припадкѣ. Ребенокъ метался на постели въ жару и бреду, слабо вскрикивая. Подавая ему всевозможныя медицинскія пособія, докторъ въ тоже время разспрашивалъ у прислуги, когда и какъ начался этотъ странный припадокъ.

— Съ полчаса тому назадъ приходили къ нимъ проститься барышня Софья Францовна, говорила горничная, мѣшая слова со слезами. Они говорили Карпу Петровичу, что совсѣмъ уходятъ отъ насъ и просили ихъ неоченно скучать. Онѣ тоже и къ барынѣ заходили попрощаться, но барыня выслали сказать имъ съ Аграфеной, что не могутъ ихъ видѣть отъ нездоровья. Такъ Софья Францовна и просили Карпа Петровича передать барынѣ, что очень молъ благодарны ихъ ласки и просятъ напредки не оставлять ихъ своей милостью. Карпъ-то Петровичъ тоже оченно убиваться стали, Софья Францовна слезно просили ихъ не сокрушаться, только Карпъ Петровичъ ничего слушать не хотѣли, и всего 



====page 172====



ворили, что уйдутъ съ Софьей Францовной, а онѣ все уговаривали ихъ. Такія онѣ, право, жалостливыя.

— Сдѣлай одолженіе говоря короче и безъ разсужденій, сказалъ Гранилинъ, хлопоча около больнаго.	

— Только вотъ Софья Францовна и ушли-съ, продолжала горничная тѣмъ же плаксивымъ тономъ: и право, кабы Карпъ Петровичъ не были ужъ давно захворамши, такъ-бы они за ними вслѣдъ и побѣжали. Они, даже и съ постели встать попробовали, только на ногахъ не могли держаться; и начали по постели кататься и стонать такъ, что даже страшно становилось; подъ конецъ ихъ такъ схватило, что мы испужались, и не смѣвши барыню безпокоить, прибѣжали сказать вамъ. 

Гранилинъ слушалъ этотъ разсказъ нахмурившись и не переставая заботиться о больномъ. Угоровъ съ безпокойствомъ слѣдилъ за всѣми движеніями доктора, не говоря ни слова, блѣдный, какъ смерть. Черезъ четверть часа конвульсіи ребенка утихли; Гранилинъ прописалъ нѣсколько рецептовъ и сказалъ тихо Угорову: 

— Ступай отсюда; ребенку нуженъ покой, а онъ вида тебя, мечется и вздрагиваетъ въ испугѣ. Я останусь при немъ всю ночь. Будь готовъ ко всему; положеніе ребенка очень

опасно.

Угоровъ хотѣлъ спросить о чемъ-то, но голосъ замеръ въ груди его. Онъ только взглядами высказалъ просьбу, молча пожалъ руку пріятеля и вышелъ изъ комнаты съ опущенною головою. 

Ни онъ, ни Гранилинъ всю ночь не смыкали глазъ. Угорова мучило сомнѣніе и что-то похожее на раскаяніе. Докторъ внимательно слѣдилъ за ходомъ болѣзни. Еще съ вечера онъ написалъ записку СофьѢ Францовнѣ, и поручилъ одному изъ лакеевъ отыскать бывшую компаньонку.

Съ разсвѣтомъ слѣдующаго дня Софья Францовна, вошла въ комнату къ ребенку.

— Благодарю васъ, хотя я и не сомнѣвался, что вы придете помочь мнѣ спасти нашего больнаго, сказалъ Гранилинъ.



====page 173====



— Я готова на все, чтобы сдѣлать это, отвѣчала взволнованная дѣвушка. Но ради, Бога, скажите: неужели болѣзнь такъ опасна, какъ вы мнѣ писали.

— Очень опасна, но я не теряю надежды, потому-что первый припадокъ не убилъ его. Теперь онъ въ забытьи, но какъ скоро я дамъ вамъ знать, вы подойдете къ ребенку

и скажете, что остаетесь съ нимъ навсегда.

— Я сдѣлаю все, что вы прикажете. Предупредите только Петра Андреевича, что я вернулась сюда по вашему требованію.

— Будьте спокойны, онъ самъ придетъ благодарить васъ за ваше пожертвованіе.

— Но Прасковья Ивановна?... Она такъ предубѣждена противъ меня.

— Она не будетъ ничего знать ни о болѣзни сына, ни о пребываніи вашемъ въ этомъ домѣ. Въ ея положеніи гибельно малѣйшее раздраженіе.

— Но ее... надѣетесь ли вы спасти ее? спросила умоляющимъ голосомъ компаньонка.

— И психически и морально, отвѣчалъ Гранилинъ.

Около полудня докторъ вошелъ въ кабинетъ Угорова съ довольнымъ видомъ:

— Опасность миновалась, сказалъ онъ. Воспаленіе въ мозгу предотвращено. Ребенокъ будетъ живъ, и выздоровленіе пойдетъ быстро.

— Какъ мнѣ благодарить тебя! сказалъ съ чувствомъ Угоровъ, сжимая его рукуъ

— Ты больше всего обязанъ спасеніемъ сына — Софьѣ Францовнѣ. Я послалъ зa нею потому, что припадокъ сдѣлался съ нимъ отъ извѣстія, что его оставляетъ женщина, любившая бѣднаго ребенка въ то время, когда въ другихъ окружавшихъ его лицахъ онъ видѣлъ одну строгость.

Угоровъ съ удивленіемъ посмотрѣлъ на доктора, и сказалъ тихо: 

— Я не хочу и не имѣю права вмѣшиваться въ твои распоряженія.

— Да я бы и не позволялъ тебѣ этого. Врачъ, въ подоб



====page 174====



ныхъ случаяхъ, дѣлается господиномъ въ каждомъ домѣ. Ты хорошо дѣлаешь даже, что не возражаешь мнѣ. Всѣ твои теоріи были бы теперь болѣе чѣмъ неумѣстны. Но сколько я радъ почти неожиданному исходу болѣзни твоего сына, столько же безпокоитъ меня твоя жена. Здѣсь леченіе будетъ труднѣе, потому-что болѣзнь сложнѣе и упорнѣе. Сегодня больная такъ слаба, что не можетъ встать съ постели.

— Ты поможешь ей также, какъ и моему сыну. Я могу однакоже видѣть ихъ теперь?

— Сына — ни за что на свѣтѣ. Ему надо дать время поправиться и укрѣпиться. Жену — пожалуй, но съ условіемъ, чтобы я былъ при каждомъ свиданіи вашемъ.

— Мнѣ кажется, что такая предосторожность — излишняя.

— Тебѣ можетъ казаться все, что угодно, но безъ этого условія и обѣщанія быть съ больною какъ можно ласковѣе, я не пущу тебя къ ней.

— Въ такомъ случаѣ, я лучше подожду покамѣстъ она немного укрѣпится, сказалъ Угоровъ съ оттѣнкомъ досады.

— Это будетъ точно гораздо лучше, отвѣчалъ докторъ.

Прошло три дня; подъ конецъ третьяго ребенокъ сталъ замѣтно поправляться; Угоровой дѣлалось все хуже и хуже… Мужъ не входилъ къ ней въ спальню, но получилъ позволеніе видѣть сына, также при докторѣ. Скрѣпя сердце онъ согласился на это; но на слѣдующій же день, въ то время, когда Гранилинъ былъ у Угоровой, отецъ пришелъ одинъ. въ комнату ребенка и долго говорилъ съ нимъ, въ присутствіи Софьи Францовны.

Часа черезъ два послѣ этого визита Гранилинъ явился къ Угорову, разсерженный и взволнованный.

— Что жъ ты хочешь рѣшительно, чтобы я приставилъ къ тебѣ дядьку, который смотрѣлъ бы за тобою, какъ за ребенкомъ, и не выпускалъ тебя никуда безъ моего позволенія? закричалъ онъ еще на порогѣ комнаты.

— Я не понимаю, что значатъ эти неумѣстныя фразы, сухо отвѣчалъ Угоровъ.



====page 175====



— Ты очень хорошо понимаешь это, продолжалъ Гранилинъ тѣмъ же раздраженнымъ голосомъ. Кто позволилъ тебѣ сдѣлать безъ меня родительскій визитъ больному?

— Мнѣ кажется, что я имѣлъ право навѣстить его. Ты же самъ говорилъ, что теперь нѣтъ никакой опасности. 

— Такъ тебѣ хочется, чтобы опасность возвратилась? Съ какой стати вздумалось тебѣ читать нотаціи ребенку о вредѣ излишней чувствительности, о томъ, что во-время выздоровленія можно не оставлять своихъ занятій, и должно побѣждать слабость тѣла.

— Мнѣ кажется, что въ этихъ словахъ не было ничего предосудительнаго и несправедливаго…

— Ты все только о томъ толкуешь, что тебѣ кажется. Спросилъ-бы, какъ это кажется другимъ. Твой тонъ и твои нравоученія разстроили и безъ того слишкомъ слабые нервы ребенка, и съ нимъ опять сдѣлался жаръ. Хорошо еще, что тебя удерживало присутствіе Софьи Францовны; безъ этого ребенокъ, я увѣренъ, опять бы слегъ въ постель отъ твоихъ

поученій и теорій. Мало еще тебѣ доказательствъ, какъ ложны твои системы воспитанія и переобразованія. Ты видѣлъ на дѣлѣ, что полезнѣе — любовь или излишняя строгость? Неужели ты примешься попрежнему обращаться съ ребенкомъ?

— А неужели ты думаешь, что онъ будетъ постоянно боленъ и что тебѣ придется всю жизнь лечить его? сказалъ Угоровъ, также рѣзкимъ голосомъ. Я могу допустить снисхожденіе въ болѣзненномъ, исключительномъ положеніи человѣка; но какъ скоро сильі его организма приходятъ въ прежнее состояніе, духъ его долженъ также окрѣпнуть.

При этихъ словахъ Гранилинъ посмотрѣлъ на пріятеля съ сожалѣніемъ, и сказалъ голосомъ, полнымъ грусти и упрека. 

— Ты неисправимъ! Я очень хорошо понимаю теперь твои мысли. Тебѣ хотѣлось бы поскорѣе избавиться отъ меня, и ты ждешь съ нетерпѣніемъ времени, когда тебѣ будетъ можно снова приняться за свои теоріи. Ты убѣжденъ, что сынъ твой никогда не былъ опасно болѣнъ, и что я нарочно преувеличилъ опасность, чтобы поколебать твою



====page 176====



систему воспитанія. Точно тоже ты думаешь о женѣ своей. Тебѣ можетъ открыть глаза, переломать твой невыносимый характеръ, только одно страшное несчастіе, одинъ тяжелый ударъ, и какъ бы я не желалъ отвратить его, но ты стоишь того, чтобы онъ постигъ тебя.

И Гранилинъ вышелъ отъ Угорова, чтобы не потерять послѣдняго терпѣнія съ этимъ упрямымъ, ожесточеннымъ человѣкомъ.

Весь этотъ день и слѣдующій, докторъ не говорилъ ни слова съ хозяиномъ, не пускалъ его къ женѣ, и былъ чѣмъто сильно озабоченъ. Угорова слабѣла съ каждымъ часомъ; сынъ ея видимо поправлялся.

Было что-то странное, тяжелое въ отношеніи всѣхъ этихъ лицъ между собою. Блѣдная и молчаливая компаньонка еще болѣе стѣсняла эти отношенія. Только одинъ докторъ обходился съ нею съ теплымъ участіемъ, съ откровенностью. Видя его старанія и заботливость, сама Угорова, обращавшаяся съ нимъ въ первое время холодно и недовѣрчиво, стала къ нему гораздо внимательнѣе и ласковѣе. Она стала откровенна съ нимъ, понимая, что онъ самъ почти все узналъ и угадалъ. Въ болѣзни ея было что-то непонятное: она не страдала, но угасала тихо, постепенно, какъ вечерняя заря, какъ пламя лампады…

Ровно черезъ двѣ недѣля послѣ прибытія Гранилина въ домъ Угоровыхъ, въ ясный, іюльскій вечеръ, докторъ вошелъ довольно поздно въ кабинетъ Петра Андреевича, и сказалъ спокойнымъ, печальнымъ голосомъ: 

— Жена хочетъ видѣть тебя и поговорить съ тобою. 

Угоровъ положилъ книгу, которую читалъ, всталъ съ креселъ и сдѣлалъ впередъ два шага нетвердой поступью; колѣни его тряслись, въ лицѣ не было ни кровинки. Онъ

спросилъ едва слышно.

— Что съ нею?

— Узнаешь! отвѣчалъ лаконически докторъ. 

— Ей не хуже?..

— Увидишь.



====page 177====



Угоровъ отеръ холодный потъ, выступавшій на лбу и спросилъ глухимъ умоляющимъ голосомъ:

— Ради Бога! Чего я долженъ ждать?.. Не мучь меня.

— Я давно предупреждалъ тебя объ опасномъ положеніи твоей жены. Ты можешь самъ убѣдиться въ этомъ, если не хотѣлъ мнѣ вѣрить.

— Но... неужели нѣтъ никакой надежды?..

— Она сама скажетъ тебѣ объ этомъ. Мой отвѣтъ ты можешь почесть пристрастнымъ.

Угоровъ, боясь и не смѣя болѣе спрашивать доктора, подошелъ къ двери, шатаясь.

— Возьми мою руку, — все будетъ лучше, сказалъ съ горькой улыбкой Гранилинъ, да призови на помощь всю твердость твоего характера. У тебя недостаетъ его именно 

тамъ, гдѣ онъ нужнѣе всего.

И докторъ почти потащилъ Угорова изъ комнаты.

Въ маленькой спальнѣ, освѣщенной одною лампадой, горѣвшей у кіота, Прасковья Ивановна лежала въ постели, накрытая бѣлымъ тканымъ одѣяломъ. Слабый свѣтъ и

легкій воздухъ проходили сквозь темно-коричневыя занавѣски, спущенныя у открытыхъ оконъ, выходившихъ въ садъ. Была какая-то странная противоположность между

этимъ тихимъ, теплымъ вечеромъ, пропитаннымъ ароматомъ цвѣтовъ, полнымъ живительнаго дыханія лѣта, вечеромъ, въ которомъ вся природа жила новою, двойною

жизнью, — и между этою крошечной комнаткой, въ которой готовилось умереть существо, способное чувствовать и наслаждаться жизнью больше всей природы. Какъ-то невѣроятно, невозможно казалось умереть въ такой чудный вечеръ; каждый порывъ вѣтра какъ-будто силился ворваться въ комнату, чтобы освѣжить больную; каждый лучъ солнца, исчезая за горизонтомъ, казалось, хотѣлъ пробить докучныя занавѣски у оконъ, чтобы оживить умирающую. Она была бѣла до прозрачности; всѣ черты ея лица дышали спокойствіемъ; правая рука, лежавшая на одѣялѣ, была необыкновенно худа, такъ что при малѣйшемъ движеніи ея обручальное кольцо качалось на пальцѣ.



====page 178====



При входѣ Угорова Прасковья Ивановна бросала на него грустный взглядъ, и сказала тихимъ, но внятнымъ голосомъ:

— Я просила васъ придти Петръ Андреевичъ, чтобы проститься съ вами.

Онъ сѣлъ въ кресла возлѣ ея постели, прижалъ къ губамъ ея горячую руку и отвѣчалъ дрожащимъ голосомъ: 

— Другъ мой, ты преувеличиваешь опасность своего положенія. Болѣзнь твоя небезнадежна: она скоро пройдетъ. Спроси у добраго нашего доктора, онъ самъ скажетъ тебѣ это.

— Онъ не хотѣлъ обманывать меня, продолжала больная спокойнымъ голосомъ. Впрочемъ я сама давно поняла свое положеніе, я просила его только сказать мнѣ, когда прядетъ мой послѣдній часъ.

— Неужели онъ могъ сказать тебѣ это? вскричалъ Угоровъ.

— Отчего жъ и нѣтъ? хладнокровно отвѣчалъ Гранилинъ. Истинная твердость не въ томъ состоитъ, чтобы доводить другихъ до послѣдняго часу, но чтобы самому спокойно встрѣтить его.

Угоровъ поблѣднѣлъ и спросилъ прерывистымъ голосомъ, не сводя глазъ съ жены.

— И онъ сказалъ тебѣ?..

— Что я умру, въ эту ночь, отвѣчала спокойно больная.

— О! это не правда? не можетъ быть! вскричалъ Угоровъ въ отчаяніи, съ помутившимися взглядами. Докторъ лжетъ или ошибается. Въ тебѣ нѣтъ ни одного изъ страшныхъ признаковъ смерти. Ты не должна, не можешь умереть.

— Успокойся, другъ мой. Я лучше доктора чувствую близость смерти. Ты долженъ радоваться, что я умираю безъ страданій. Болѣзнь моя такого рода, что я усну тихо и спокойно послѣднимъ сномъ, и давно уже готова къ этому. У тебя было всегда такъ много твердости. Собери же всѣ своя силы и не терзай меня въ эти минуты своимъ отчаяніемъ.

Мнѣ тяжелѣе видѣть твою грусть, чѣмъ умирать самой.

— Но это невѣроятно! Это невозможно! повторялъ въ за



====page 179====



бытьи Петръ Андреевичъ, упавши головой на постель жены, и рыдая, какъ ребенокъ. Она успокоивала его, какъ могла, и было странно слышать эту умирающую женщину, твердившую слова утѣшенія человѣку съ характеромъ. Гранилинъ сидѣлъ въ углу комнаты, сложивъ руки, опустивъ голову на грудь, и изрѣдка взглядывая на Угорова.

Вдругъ дверь комнаты отворилась. Вошла Софья Францовна, ведя за руку сына Угоровыхъ. Больная въ эту минуту шепнула мужу.

— Я посылала за моимъ сыномъ. Хочу проститься съ нимъ и благословить его. Будь твердъ при немъ, и не пугай ребенка своимъ отчаяніемъ.

Угоровъ машинально поднялъ голову и посмотрѣлъ вокругъ себя взглядомъ человѣка, непонимающаго того, что происходитъ вокругъ него. Ребенокъ молча подошелъ къ постели, со страхомъ посмотрѣлъ на отца, съ любопытствомъ на мать. По впалымъ щекамъ компаньонки катились крупныя слезы.

— Прощай, милый сынъ мой, говорила мать, цѣлуя въ голову ребенка, обливая его тихими слезами. Жаль мнѣ оставлять тебя въ такихъ лѣтахъ безъ матери, но за-то я рада,

что смерть моя нетакъ сильно потрясетъ тебя. Постарайся только никогда не забывать послѣднихъ словъ твоей матери: слушайся во всемъ твоего отца и свято исполняй его

волю. Онъ строгъ, но онъ любитъ тебя и не можетъ желать дурнаго своему сыну. Благословляю тебя, быть-можетъ на тяжелый путь въ жизни, но Богъ поможетъ тебѣ пройти этотъ путь, а молитвы матери будутъ вѣчно сопутствовать тебѣ.

Она благословила ребенка, прижала его къ груди, и сказала, обращаясь къ Софьѣ Фравцовнѣ.

— Не знаю, какъ благодарить тебя за все, что ты сдѣлала для моего сына. Я все знаю — и была несправедлива къ тебѣ. Докторъ открылъ мнѣ глаза. Простишь ли ты меня

за всѣ огорченія, которыя я нанесла тебѣ, доброй и благородной дѣвушкѣ, страдавшей, можетъ-быть, не менѣе меня.

Вмѣсто отвѣта, Софья Францовна протянула руки къ боль



====page 18-====



ной, успѣла схватить ея руку, и осыпала ея поцѣлуями, упавъ на колѣни подлѣ постели,

— Полно, милая Соня, говорила въ волненіи умирающая. Слезы твои разстраиваютъ меня, а мнѣ нужны силы, чтобы спокойно встрѣтить смерть. Прощай — и будь счастлива, если можешь…

И она начала снова обнимать и цѣловать своего сына, отъ котораго не могла оторваться. Ребенокъ, казалось, не понималъ всей важности своей потери. Онъ тихо плакалъ на груди матери, изрѣдка взглядывая на отца, какъ-будто боясь, чтобы онъ не упрекнулъ его за эти слезы. Но Петръ Андреевичъ сидѣлъ попрежнему неподвижно, смотря безсознательно впередъ. Только одно дрожаніе губъ обнаруживало въ немъ признаки жизни.

Видя, что прощаніе, слишкомъ продолжительное, лишаетъ умирающую послѣднихъ силъ, Гранилинъ подошелъ къ ней съ другой стороны и дотронулся пальцемъ до ея плеча. Она поняла этотъ безмолвный знакъ, еще разъ судорожно обняла мальчика, и сказала, задыхаясь отъ рыданій: 

— Уведи его, Соня... Я... я не могу больше…

Голосъ больной прервался отъ изнеможенія. Она опустилась въ подушки и закрыла глаза. Угоровъ бросился къ ней въ ужасѣ, но Гранилинъ отвелъ его рукою и сказалъ тихо:

— Дай ей успокоиться. Этотъ кризисъ пройдетъ.

Потомъ онъ подошелъ къ компаньонкѣ, и помогъ ей выдти изъ комнаты вмѣстѣ съ мальчикомъ. Петръ Андреевичъ, сѣвъ въ кресла, задумался глубоко о своемъ прошедшемъ.

Нѣсколько минутъ въ комнатѣ длилось молчаніе. Докторъ, заперевъ дверь, вернулся къ постели и сталъ у изголовья, смотря на Угорова испытующимъ взглядомъ. Больная, вѣроятно, почувствовала его присутствіе, потому-что повернула къ нему голову, и сказала, открывъ глаза.:

— Мнѣ очень нехорошо, Иванъ Платонычъ. Я дурно вижу и слышу... Нѣтъ силы поднять головы. Чувствую, что мнѣ недолго осталось жить... Во всемъ тѣлѣ такая тягость... Гдѣ ты, мой добрый Петръ Андреевичъ?..



====page 181====



Похолодѣвшая рука ея съ усиліемъ отдѣлилась отъ тѣла. Угоровъ схватилъ эту руку и сталъ прижимать къ губамъ, къ глазамъ, къ груди. Больная говорила съ трудомъ, едва

переводя дыханіе: 

— Прощай, милый другъ мой... Не грусти обо мнѣ слишкомъ долго. Я не боюсь умирать и не жалѣю о жизни. Ты былъ неочень счастливъ со мною. Женившись на мнѣ,

ты думалъ составить мое счастіе, но я не понимала тебя, и во многихъ отношеніяхъ была тебѣ не пара…

— Прасковья Ивановна, сказалъ Гранилинъ строгимъ голосомъ, прерывая больную: правду ли вы говорите? Вспомните, что если христіанскій долгъ велитъ прощать передъ

смертью, долгъ справедливости требуетъ открыть глаза тому, кто былъ причиной вашихъ страданій, чтобы онъ не заставлялъ, по-крайней-мѣрѣ страдать другихъ.

— Прости, прости меня! твердилъ Угоровъ, глухо рыдая, падая головою на постель.

— Я отъ всей души прощаю тебя, говорила умирающая, но другъ твой правъ: ты былъ немного строгъ и холоденъ со мной. Другая, можетъ-быть, и привыкла бы къ этому,

но я женщина обыкновенная; мнѣ необходимы были ласки, участіе, снисхожденіе; ты хотѣлъ, чтобы я въ девятнадцать лѣтъ отказалась отъ всѣхъ удовольствій, не веселиілась, не смѣялась, Несмотря на то, что я любила тебя, мнѣ становилось иногда очень тяжело, очень скучно, хотя ты и виноватъ былъ въ этомъ.

— Вы слишкомъ добры къ нему, прервалъ опять Гранилинъ, голосомъ суровымъ: а доброта можетъ дѣлать много зла на свѣтѣ. Готовясь предстать на судъ Того, въ Комъ

источникъ вѣчной истины, скажите по совѣсти, по правдѣ: не сократилъ ли вашъ мужъ жизнь вашу?

— О, чего вы требуете! сказала больная въ волненіи.

— Ты безжалостенъ! говорилъ въ ужасѣ Угоровъ.

— Я справедливъ — и требую этого признанія именемъ справедливости! продолжалъ докторъ твердымъ, рѣшительнымъ тономъ. Вы должны отвѣчать мнѣ на этотъ вопросъ.



====page 182====



Говоря это, онъ взялъ зa руку умирающую, смотря ей прямо въ глаза, и подъ вліяніемъ этого магнетическая взгляда и прикосновенія, она пришла въ сильное волненіе

твердила, задыхаясь: 

— Пощадите!.. Не заставляйте меня отвѣчать... Я все-таки любила его!

— Говорите! вскричалъ повелительнымъ голосомъ Гранилинъ. Иначе я заставлю васъ сказать другую фразу, болѣе близкую къ истинѣ: онъ убилъ меня!

При этихъ словахъ, сказанныхъ рѣзкимъ, угрожающимъ тономъ, Угоровъ оцепенѣлъ отъ ужаса, а больная приподнялась на постели, и протянувъ руки впередъ, вскричала съ воплемъ, раздирающимъ душу: 

— О нѣтъ!.. нѣтъ!.. но... я умираю отъ него!..

Въ этотъ послѣдній крикъ перелилась, казалось, вся душа страдалицы. Изнуренная борьбой и признаніемъ, она испустила тяжелый, болѣзненный вздохъ — и опрокинулась назадъ бездыханной, неподвижной…

Теряя послѣднія силы, Угоровъ бросился къ ней съ нечеловѣческимъ воплемъ, и обнявъ холодное тѣло, покатился безъ чувствъ къ подножію кровати…



ГЛАВА VIII,



Эпилогическая, философическая и послѣдняя.



Въ прошломъ году, на дачѣ у Лѣснаго Института, я познакомился съ двумя очень милыми семействами, жившими въ одномъ домѣ и чрезвычайно дружно между собою. Это были: чиновникъ Угоровъ и докторъ Гранилинъ, оба женатые. Угоровъ жилъ кромѣ-того съ своею сестрою, братомъ и теткою; у него былъ сынъ, мальчикъ лѣтъ семи, и дѣвочка трехъ-мѣсяцевъ, явившаяся на свѣтъ тутъ же на дачѣ. У доктора также имѣло явиться потомство въ самомъ непродолжительномъ времени.

Молодыя женщины были неразлучны. Одна готовилась быть матерью, и заранѣе училась у другой, какъ нянчить и нѣжить своего ребенка. Я чрезвычайно полюбилъ этихъ 



====page 183====



добрыхъ, ласковыхъ людей, и нашелъ въ ихъ домѣ самый радушный пріемъ. Въ особенности Петръ Андреевичъ Угоровъ былъ образецъ самого внимательнаго, радушнаго, любезнаго человѣка. Жену свою онъ любилъ до безумія, и ухаживалъ за ней какъ за ребенкомъ, съ сестрой, братомъ и теткой — обходился самымъ радушнымъ образомъ, къ доктору былъ привязанъ какъ къ брату. Однимъ-словомъ, это былъ одинъ изъ рѣдкихъ людей, какихъ случалось кому-ниубдь и когда-нибудь встрѣчать на свѣтѣ.

Мы сошлись очень скоро, и сблизились довольно коротко. По вечерамъ, послѣ чая, мы обыкновенно до поздней ночи гуляли по саду въ-четверомъ, двое Угоровыхъ, докторъ и я, потому-что дамы, боясь вечерней сырости, рано уходили въ свои комнаты.

Въ одну изъ такихъ прогулокъ, мы дошли до мѣста, гдѣ ивзвѣстные дни играетъ музыка. Усѣвшись на скамейкѣ и закуривъ сигары, мы стали толковать о разныхъ разностяхъ; переходя отъ одного предмета къ другому, разговоръ коснулся до особенностей и странностей каждаго человѣка.

— Я конечно мало знаю васъ, Петръ Андреевичъ, сказалъ, обращаясь къ старшему Угорову, но признаюсь, что разъ приходилось мнѣ завидовать вашему характеру и

умѣнью во всякое время быть одинаково любезнымъ и веселымъ. Видно, что вы родились съ такимъ счастливымъ характеромъ.

Вмѣсто отвѣта, Угоровъ улыбнулся, а докторъ разсмѣялся даже довольно громко. Я съ удивленіемъ посмотрѣлъ на одного и другаго.

— Вамъ можетъ показаться странною веселость моя и доктора, сказалъ наконецъ Угоровъ: но вы извините насъ, когда узнаете причину ея. Скажите мнѣ прежде, точно ли

вы увѣрены, что я былъ всегда такимъ, какъ теперь, и не могъ быть человѣкомъ, котораго всѣ бѣгали и упрекали за его несносный характеръ?

— Мнѣ кажется это невѣроятнымъ, отвѣчалъ я. Согласенъ, что характеръ можетъ перемѣниться съ теченіемъ вре



====page 184====



меня отъ различныхъ обстоятельствъ, но не до такой степени. Я думаю, что человѣкъ долженъ имѣть отъ рожденія наклонность къ извѣстному образу дѣйствий и мыслей.

— Стало-быть вы приверженецъ теорія природныхъ спобностей и наклонностей, сказалъ докторъ, пуская густую струю дыма. Позвольте вамъ замѣтить, что теорія эта несвоевременна, а главное, не подтверждается ежедневныя примѣрами. Пріятель мой — лучшее доказательство ошибочности этой теоріи. Онъ не только однажды, но даже два 

раза совершенно и радикально измѣнялъ свой характеръ, при каждомъ измѣненіи новый характеръ, принятый имъ былъ совершенно противоположенъ прежнему. Такъ сначала 

онъ былъ въ полномъ смыслѣ этого слова — мокрой курицей, тряпкой, на которую жалко было смотрѣть; потомъ онъ сдѣлался человѣкомъ строгимъ до педантизма, холоднымъ, нелюдимымъ, жестокимъ въ обращенія съ самыми близкими ему людьми, мучителемъ своей жены и сына, почти злодѣемъ. Третья перемѣна, которой вы такъ удивляѣтесь, и которая, надѣюсь, останется до конца его жизни, случилась съ нимъ всего съ годъ тому назадъ — и вы сами можете видѣть, какъ онъ непохожъ теперь на того, кѣмъ былъ еще такъ недавно.

— Я бы не повѣрилъ, еслибы мнѣ говорилъ это кто-нибудь другой; но привыкши каждое слово ваше, любезный докторъ, считать за истину, могу только удивляться такому измѣненію характера. Вѣроятно, впрочемъ, оно происходило каждый разъ вслѣдствіе какихъ-нибудь важныхъ обстоятельствъ.

— Первая перемѣна произошла произвольно, безо всякой видимой причины, отвѣчалъ докторъ. Для того, чтобы произвести вторую, нужно было, конечно, значительное обстоятельство, и оно было дѣйствительно несовсѣмъ обыкновеннымъ.

— Можно узнать какое? спросилъ я больше съ участіемъ, чѣмъ съ любопытствомъ.

— Очень можете, обстоятельство это было - смерть жены Угорова.



====page 185====



— Я полагалъ, что Петръ Андреевичъ женатъ бракомъ.

— Это правда, отвѣчалъ хладнокровно докторъ. Прасковья Ивановна его первая жена.

Я посмотрѣлъ на него съ удивленіемъ, думая подмѣтить въ лицѣ его слѣды мистификаціи, но умное, хотя и не красивое лицо доктора было спокойно, какъ всегда. Угоровъ глядѣль на него съ любовью и признательностью.

— Не объясните ли вы мнѣ, Петръ Андреевичъ этой загадки? спросилъ я, обращаясь къ нему. Докторъ, кажется, имѣетъ намѣреніе мучить меня таинственными фразами.

— Я, какъ Эдипъ, предлагаю вамъ загадку, сказалъ докторъ серьознымъ тономъ, вы, какъ сфинксъ, должны отгадать ее.

— Мнѣ кажется, что въ мифологіи дѣло это происходило на оборотъ, замѣтилъ я, смѣясь.

— Легко можетъ быть, отвѣчалъ также спокойно докторъ. Я всегда сбиваюсь въ этихъ дикихъ исторіяхъ.

— Которыя однакоже не удовлетворяютъ моему любопытству, сказалъ я.

— Если вы хотите, я могу разсказать вамъ исторію моей жизни, продолжалъ Петръ Андреевичъ. Она не секретъ и многіе изъ моихъ добрыхъ знакомыхъ знаютъ ее, хотя и не

со всѣми подробностями. Думаю даже, что она не безъ интереса и довольно поучительна. Вы, какъ писатель, можете воспользоваться ею для какого-нибудь романа, — и я

заранѣе даю вамъ позволеніе дѣлать изъ моего разсказа какое угодно употребленіе.

И Петръ Андреевичъ разсказалъ мнѣ исторію, которую я передалъ читателямъ, не прибавляя отъ себя почти ни одного слова.

Когда онъ дошелъ до описанія печальнаго случая, которымъ окончилась предыдущая глава нашего разсказа, я не вытерпѣлъ, чтобы не вскричать въ волненіи: 

— И такъ, жена ваша умерла?

— Я окончу за него эту исторію, сказалъ докторъ: тѣмъ болѣе, что при описаніи перемѣны, происшедшей съ нимъ 





====page 186====



въ эту ночь и послѣдовавшаго за нею измѣненія въ его характерѣ, онъ можетъ скромничать и не высказать всего, что вамъ необходимо знать для составленія полнаго понятія объ этой исторіи.

И докторъ, въ свою очередь, принялся досказывать сильно интересовавшее меня происшествіе.

“Было бы трудно, да и не зачѣмъ передавать вамъ всѣ подробности отчаянія, воплей, криковъ, которыми сопровождалось убѣжденіе Угорова въ смерти его жены. Я не отрывалъ его отъ безчувственнаго тѣла и не мѣшалъ этимъ неистовымъ порывамъ горести. Какъ докторъ я, по обязанности, долженъ былъ хладнокровно переносить всѣ сцены отчаянія — и это единственный случай, въ которомъ я раздѣлялъ мнѣніе моего друга о необходимости имѣть твердый и непреклонный характеръ. Какую пользу принесъ бы докторъ больному, еслибъ при крикахъ и страданіяхъ его сталъ плакать вмѣстѣ съ нимъ, или не рѣшился бы на время увеличить эти страданія какою-нибудь операціею, чтобы спасти его отъ большихъ мученій въ будущемъ, и даже отъ самой смерти? Скажу болѣе: докторъ долженъ быть совершенно безчувственъ ко всѣмъ крикамъ и жалобамъ; онъ долженъ оперировать на больномъ, какъ на субъектѣ, смотрѣть на него, какъ на анатомическій препаратъ, и чѣмъ болѣе врачъ спокоенъ и хладнокровенъ, тѣмъ большую помощь принесетъ онъ паціенту. Трудно однакожъ достигнуть такой отвердѣлости чувствъ, — и вотъ почему многіе искусные врачи не рѣшаются лечить близкихъ и дорогихъ имъ особъ; эта дань человѣческой слабости очень понятна и извинительна. Но я замѣчаю, что дѣлаю вовсе неидущее къ разсказу отступленіе, — и потому возвращаюсь къ нашей исторіи.

«Когда прошелъ первый, страшный пароксизмъ отчаянія, я вмѣсто того, чтобы утѣшать Угорова, сталъ осыпать его упреками передъ тѣломъ жены, выставилъ всю жизнь его самыми черными красками, заставилъ его каяться во всѣхъ проступкахъ, сознаться, что онъ одинъ былъ причиной смерти своей жены. Я разстравилъ, сколько могъ, его горесть, довелъ его почти до сумасшествія, — и потомъ сказалъ ему:



====page 187====



— Если бы жена твоя ожила — сталъ бы ты обращаться съ нею попрежнему? 

— Можешь-ли ты спрашивать объ этомъ! вскричалъ онъ почти съ ужасомъ.

— Даешь-ли ты клятву совершенно перемѣниться въ обхожденіи съ нею? продолжалъ я: искупить нѣжностью, ласками, угожденіемъ все зло твоей прошедшей жизни?

— Къ чему спрашивать объ этомъ! говорилъ онъ въ отчаяніи, когда все потеряно, для меня, когда мнѣ остается только умереть.

Но я требовалъ настоятельно клятвы — и онъ далъ ее. Впрочемъ и безъ нея я видѣлъ, что ударъ этотъ произвелъ на него сильное вліяніе, что урокъ имѣлъ спасительное дѣйствіе. Убѣдившись въ полномъ его раскаяиіи, въ томъ, что онъ совершенно измѣнился отъ этого несчастія, я сказалъ ему наконецъ: 

— Помни-же слова твои и благодари Бога за милость. Онъ позволяетъ тебѣ еще при жизни искупить твои грѣхи. Жена твоя черезъ восемь часовъ проснется.

— Она была въ летаргическомъ снѣ? спросилъ я доктора.

— Нѣтъ, но я далъ ей небольшой пріемъ морфина. Болѣзнь ея была не очень опасна, — простое изнуреніе силъ, атонія, какъ мы называемъ ее. Продолжительный сонъ даже послужилъ ей въ пользу. Разумѣется, что я одинъ придумалъ для мужа такое средство, чтобы вылечить его отъ моральной болѣзни. Больная была твердо увѣрена, что умираетъ; я самъ постарался внушить ей эту мысль — она бы никогда не согласилась, да и не съумѣла притворяться. Всѣ домашніе были также убѣждены въ близости ея смерти, и

безъ этой обстановки сцена, приготовленная мною, не могла бы имѣть такого успѣха.

— И Петръ Андреевичъ съ-тѣхъ-поръ перемѣнился? спросилъ я.

— Радикально, отвѣчалъ докторъ. Сначала онъ, разумѣется, не хотѣлъ вѣрить моимъ словамъ, и провелъ всѣ эти восемь часовъ, не отходя отъ постели жены, въ страхѣ и ожиданіи. Зато, когда, послѣ восьми часовъ и семнадцати 



====page 188====



нутъ — въ разсчетѣ моемъ была небольшая невѣрность, чуть было незаставившая Угорова сойти съ ума — жена его открыла глаза, — онъ, на оборотъ, чуть не помѣшался отъ радости. Большаго труда стоило мнѣ уговорить его быть благоразумнымъ и не пугать больную изъявленіями своей нѣжности и восторга. Въ нѣсколько минутъ онъ насказалъ ей

столько любезностей, сколько она не слыхала во всѣ шесть лѣтъ своего замужества. Неожиданная радость могла однакоже имѣть на нее слишкомъ сильное вліяніе, и я выпроводилъ переродившагося супруга изъ спальни больной, приказавъ успокоиться обоимъ. Съ-этихъ-поръ выздоровленіе, разумѣется, пошло очень быстро, и черезъ недѣлю они оба до того измѣнились — одна физически, а другой нравственно, что ихъ было трудно узнать. Это были два нѣжные голубка, которые, казалось, только что вчера обвѣнчались. Въ отношеніи къ другимъ — таже перемѣна: сына своего Угоровъ началъ воспитывать совершенно иначе. Ребенокъ разцвѣлъ и укрѣпился подъ вліяніемъ отцовской ласки. Мой выздоровѣвшій пріятель выпросилъ прощеніе у брата и сестры, въ жестокомъ обращеніи съ ними, и убѣдилъ ихъ жить всѣхъ вмѣстѣ. Вамъ не зачѣмъ даже спрашивать у другихъ — какова ихъ семейная жизнь; вы сами видѣли ее. Эта перемѣна въ человѣкѣ, самомъ несносномъ и жестокомъ, имѣла благодѣтельное вліяніе даже на окружающія его лица, неславившіяся прежде мягкостью характера. Такъ тетушка Анна Никитична перестала дуться и выводить сплетни и сдѣлалась теперь очень сговорчивой старушкой. Только одна дѣвица Подзорова никакъ не хотѣла простить Угорову его семейнаго счастья. Впрочемъ судьба отправила ее снова въ родимый, уѣздный городъ, изъ котораго она, вѣроятно, не вернется больше, къ общему удовольствію.

— Что же сдѣлалось съ остальными лицами этой исторіи? спросилъ я довольно неотвязчиво.

— Поживаютъ себѣ по добру, да по здорову, кромѣ Стразова однакоже, который сломилъ себѣ шею по какой-то фешьонебельной скачкѣ, и Неглякова, превратившагося изъ свѣтскаго льва въ порядочную курицу, вслѣдствіе одной же 



====page 189====



нитьбы по разсчету, послѣ которой жена, прибрала его къ рукамъ и держитъ у себя на жалованьи. Амалія Петровна помирилась съ своей бывшей гувернанткой и ѣздитъ теперь

очень часто къ ней въ гости. Анна Николаевна живетъ въ деревнѣ, гдѣ выдала замужъ остальныхъ своихъ племянницъ, Нину и Надину, за помѣщиковъ, довольныхъ судьбою и собою. Марья Казиміровна также вышла наконецъ замужъ за своего неизмѣннаго обожателя, и тоже живетъ теперь въ деревнѣ, послѣ какой-то непріятной и слишкомъ гласной исторіи на Гельсингфорскихъ водахъ, въ которой Семенъ Сергѣевичь игралъ весьма незавидную роль. Впрочемъ теперь, довольный и счастливый своего женитьбою, по словамъ Пушкина: 

Въ деревнѣ счастливъ и — женатъ,

Онъ носитъ стеганный халатъ.

Софью Францовну вы знаете; я скоро узналъ всѣ прекрасныя свойства этой доброй и благородной дѣвушки. Согласившись выдти за меня, она доказала этимъ, что забываетъ все прошедшее, — и теперь я чуть ли не счастливѣе моего друга.

— И неужели съ-тѣхъ-поръ ни въ какомъ случаѣ Петръ Андреевичъ ни разу не измѣнялъ своему характеру? спросилъ я.

— Ни разу! сказалъ докторъ.

— Неправда, отвѣчалъ улыбаясь Угоровъ, однажды мнѣ случилось, если не пожалѣть о моемъ прежнемъ характерѣ, то, по-крайней-мѣрѣ, вспомнить объ немъ. Нѣсколько мѣсяцевъ тому назадъ мнѣ пришла въ голову глупая мысль — сравнять себя со всѣми, кто окружалъ меня — и знаете ли, къ какому заключенію пришелъ я? что у меня все-таки нѣтъ характера.

— Это почему? сказалъ я, удивленный такимъ парадоксомъ.

— Возьмите всѣхъ главныхъ лицъ моей исторіи продолжалъ Угоровъ: у каждаго изъ нихъ гораздо больше характера, чѣмъ у меня. Жена моя лучше согласилась умереть,

чѣмъ жаловаться на меня, или искать случая выдти изъ своего безотраднаго положенія, мой другъ Гранилинъ, не говоря уже о его прежней жизни, твердостью своего хараткера

спасъ и вылечилъ меня; Софья Францовна съ ангельскимъ терпѣніемъ переносила свое тяжелое положеніе; у моего



====page 190====



брата и сестры было столько, благородной гордости, чтобы, не искать случаевъ сблизиться со мною, послѣ моего обиднаго отказа принять участіе въ ихъ судьбѣ. Даже старый Степанъ переѣхалъ опять въ мой домъ, уже не на службу, а на покой. Возьмите наконецъ дѣвицу Подзорову и та оставалась постоянно зла и нелюбезна. Одинъ я, мѣнявшій два раза свой характеръ, не могу даже сравниться ни съ кѣмъ изъ нихъ.

— Ты помнишь так же, что я отвѣчалъ тебѣ на эту выходку сказалъ Гранилинъ. Развѣ измѣнять свой характеръ, соображаясь съ обстоятельствами не есть также знакъ твердаго характера? Развѣ чистосердечное признаніе въ дурной сторонѣ своихъ поступковъ и твердая рѣшимость загладить ихъ — не признакъ человѣка съ характеромъ? Развѣ легче передѣлать себя, нежели оставаться однимъ и тѣмъ же всю жизнь? Развѣ не труднѣе наконецъ, однажды испортивши свою судьбу, направивъ свою жизнь въ дурную сторону, снова передѣлать все это и стать на прямой путь, составить счастье для себя и для другихъ? Женитьба твоя была, конечно, дѣломъ минутной, необдуманной прихоти; ты точно, любилъ Софью Францовну, — но развѣ ты отъ этого меньше любишь теперь Прасковью Ивановну и думаешь сколько-нибудь о моей женѣ? Развѣ истинное достоинство состоитъ не въ томъ, чтобы умѣть переломить себя и приспособить жизнь свою ко всѣмъ обстоятельствамъ?

— Что ты не говори, а меня все-таки нельзя назвать человѣкомъ съ характеромъ отвѣчалъ со вздохомъ Угоровъ.

— Я не понимаю, право, господа, о чемъ вы тутъ спорите, сказалъ младшій братъ Угорова, молчавшій все время и хладнокровно курившій сигару. Всѣ эти разсужденія о характерахъ ровно ничего не доказываютъ, и смѣшно заботиться о томъ, чтобы составить себѣ тотъ или другой характеръ. По моему — человѣкъ съ характеромъ тотъ — кто никогда не думаетъ о томъ, какой у него характеръ.

Мы не могли не согласиться съ этимъ рѣшеніемъ.

Владимиръ Зотовъ